Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры

Определенное противодействие нарастанию чисток в «номенклатурной» среде оказывали члены Политбюро. Объективно они были заинтересованы в сохранении кадровой стабильности, по крайней мере, в своем окружении. Защищенность определенных категорий работников перед произволом карательных органов, право членов Политбюро решать судьбу «своих» людей были важными элементами системы «коллективного руководства». О сохранении некоторых элементов этой системы, но также о целенаправленном стремлении Сталина разрушить его свидетельствовало дело А. С. Енукидзе, сфабрикованное в середине 1935 г. В конечном счете Сталин добился полной дискредитации и удаления Енукидзе из Москвы, но при этом действовал осторожно, сталкиваясь с легкой фрондой со стороны отдельных членов Политбюро. Нарастание кадровой чистки в Наркомате тяжелой промышленности было причиной затяжного конфликта между Сталиным и Орджоникидзе, который завершился самоубийством последнего. Однако даже непоследовательные попытки остановить Сталина, предпринятые Орджоникидзе, были исключением из правил. Другие члены Политбюро, хотя и чувствовали угрожавшую им опасность, предпочли смириться и активно поддержали Сталина в его действиях. Начавшись с бывших оппозиционеров, репрессии стремительно охватывали все более широкие слои партийно-государственных чиновников, а затем обрушились на все общество.

Глава 6 СТАЛИН И «БОЛЬШОЙ ТЕРРОР». 1937–1938 гг

Истории «большого террора» — массовых репрессий, охвативших все слои советского общества в 1937–1938 гг., посвящена огромная литература. Уже длительное время годы вокруг этой проблемы продолжается дискуссия, имеющая непосредственное отношение к теме данной книги. Речь идет о степени централизации террора, о том, в какой мере он был предопределен директивами сверху, а в какой — воздействием других, преимущественно стихийных факторов. Ряд историков считают, что террор был стихийным процессом в большей мере, чем это принято полагать. Не отрицая роль центра в организации репрессий, они доказывают, что «большой террор» был результатом противоречий, раздиравших партию-государство, неконтролируемых действий региональных руководителей, которые, желая отвести удар от себя, направляли террор против многочисленных «козлов отпущения», или же активной поддержкой репрессий широкими слоями населения [723] .

723

Getty J. A. Origins of the Great Purges. The Soviet Communist Party Reconsidered, 1933–1938. Cambridge, 1985; Rittersporn G. T. Stalinist Simplifications and Soviet Complications. Social Tensions and Political Conflicts in the USSR, 1933–1953. Philadelphia, 1991; Getty J. A., Manning R. T. (eds.) Stalinist Terror. New Perspectives. Cambridge, 1993; Thurston R. W. Life and Terror in Stalin’s Russia, 1934–1941. New Haven, London, 1996; А. Гетти подтвердил приверженность прежним взглядам (правда, в менее категоричной форме) и в своей последней книге: Getty J. A., Naumov О. V. (eds.) The Road to Terror. Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932–1939. New Haven, London, 1999.

Открытие архивов позволило в деталях реконструировать картину «большого террора». Как показывают документы, на протяжении 1936 г. по инициативе Сталина проводилась политика «сплошной ликвидации» бывших оппозиционеров, видимой вершиной которой были открытые московские процессы в августе 1936 и январе 1937 г. В первой половине 1937 г. была проведена также чистка командного состава армии, начались атаки против среднего слоя «номенклатуры». В последующие месяцы 1937–1938 гг. эти атаки перешли в стадню широкомасштабной чистки руководящих кадров. Несмотря на значительный размах и жестокость, по меркам сталинского времени эти репрессии можно считать достаточно ограниченными. Если бы дело ограничилось только уничтожением бывших оппозиционеров, партийно-государственных функционеров и военных, мы вряд ли бы имели основания говорить о «большом терроре».

«Большой террор» начался тогда, когда репрессии захватили широчайшие слои населения страны. Это, как выяснилось благодаря архивам, произошло в августе 1937 — ноябре 1938 г., когда проводилась серия массовых операций против так называемых «антисоветских элементов», «контрреволюционных национальных контингентов» и массовые депортации. Таким образом, появились все основания считать (и в литературе эта тенденция становится все более заметной), что «большой террор» был серией целенаправленных и спланированных централизованных операций. От других репрессивных акций, организованных сталинским режимом, эта волна террора отличалась не только масштабами (аресты и высылки крестьян в начале 1930-х годов также захватили значительную часть населения), но и особой жестокостью, прежде всего массовыми расстрелами.

Учитывая принципиальную важность феномена «большого террора», очевидно, что каждая из трактовок его сути в конечном счете предопределяет как оценку механизмов принятия и реализации ключевых политических решений в сталинской системе, так и характеристику самой этой системы в целом. Это обстоятельство заставляет еще раз проанализировать трагические события 1937–1938 гг., сосредоточившись преимущественно на их политических аспектах.

Призрак «пятой колонны»

По поводу причин, вызвавших массовые репрессии, мотивов, которыми руководствовались Сталин и его соратники, развязывая сначала кадровую чистку, а затем «большой террор», существует большое количество предположений и утверждений [724] .

Официальная сталинская пропаганда давала по этому поводу однозначное объяснение: целью предвоенных чисток были враги. Все честные люди, ставшие жертвами тех же врагов, пробравшихся в органы НКВД, были быстро реабилитированы благодаря Сталину. Приверженцы подобных взглядов существуют и сегодня.

724

Важный обзор этой проблемы см.: Kuromiya Н. Accounting for the Great Terror // Jahrbiichcr for Geschichte Osteuropas. 53.1 (2005). P. 86–101. См. также: Хлевнюк О. В. «Большой террор» 1937–1938 гг. как проблема научной историографии // Историческая наука и образование на рубеже веков. М., 2004. С. 433–451.

Справедливо отвергая апологию террора, некоторые антисталинисты нередко впадают в другую крайность. Не желая ничего объяснять, они рассматривают любые попытки понять причины репрессий как стремление оправдать их. Но поскольку известные факты террора приходится как-то истолковывать, постольку все сводится к размышлениям о психической неполноценности Сталина, палаческой натуре вождя и его соратников, к общим замечаниям о тоталитарной природе режима и т. п. Личные качества советских лидеров, что неоднократно подчеркивается и в этой книге, несомненно, являлись существенным фактором, предопределявшим многие события 1930-1950-х годов. Это, однако, не означает, что в их действиях не было своеобразной преступной логики. Реконструкция расчетов организаторов террора — необходимое условие исследования принципов функционирования политической системы, сложившейся ко второй половине 1930-х гг., поскольку в массовых репрессиях 1937–1938 гг. наиболее отчетливо проявились те черты политического режима, которые выделяют сталинский период среди других этапов советской истории.

Факторы, предопределившие «большой террор», условно можно разделить на две группы. Первая — это общие причины, по которым террор и насилие вообще были главным оружием советского государства на протяжении всего периода его существования, и особенно с конца 1920-х до начала 1950-х годов. По этому вопросу в литературе существует большое количество соображений, развивающих теорию «перманентной чистки», согласно которой постоянные репрессии были необходимым условием жизнеспособности советского режима, как и всякого другого режима подобного типа. Исследователи отмечают, что репрессии, «подсистема страха» (выражение Г. Попова, широко используемое в период горбачевской перестройки) выполняли многочисленные функции. Одна из главных — удержание в повиновении общества, подавление инакомыслия и оппозиционности, укрепление единоличной власти вождя. Кампании против вредителей и «переродившихся» чиновников были также достаточно эффективным методом манипулирования общественным сознанием и формирования мифа о «справедливом вожде». Репрессии, несомненно, были необходимым условием функционирования советской экономики, основу которой составляло прямое принуждение к труду, дополнявшееся на отдельных этапах широкомасштабной эксплуатацией заключенных. Перечень подобных наблюдений можно продолжать. Каждая из репрессивных акций, включая кадровые чистки и массовые операции 1937–1938 гг., в той или иной мере выполняла эти общие функции.

Однако выяснение общих причин существования террора как основополагающего элемента сталинской системы не исключает необходимости их конкретизации применительно к различным периодам советской истории. На разных этапах государственный террор применялся в разной степени и в разных формах, будучи не только общим методом укрепления режима, но и реакцией режима на некоторые специфические, присущие данному моменту проблемы. Иначе говоря, отражая некие общие закономерности развития сталинской системы, каждая репрессивная кампания имела свои конкретные причины и поводы, неважно реальные или вымышленные. Если говорить о ликвидации бывших оппозиционеров, кадровой чистке и массовых операциях 1937–1938 гг., то их конкретно-историческим контекстом было нарастание угрозы новой войны, а, соответственно, конкретной причиной — реакция на эту угрозу высшего советского руководства, прежде всего Сталина.

Для понимания характера сталинского режима и механизмов его функционирования первостепенное значение имеет то, что СССР был государством, которое возникло в результате Первой мировой войны, утвердилось благодаря победе в Гражданской войне, сопровождавшейся иностранным вмешательством, и всегда готовилось к новой войне. Большевистские лидеры сами получили власть исключительно благодаря войне и всегда считали, что могут потерять ее в результате совместного натиска внешнего врага и внутренних антибольшевистских сил. Подготовка к войне в силу этого имела для большевиков два аспекта: военно-экономический и укрепление тыла, создание того, что называлось «морально-политическим единством советского общества», в том числе уничтожение реального или потенциального внутреннего врага.

Осознавая это, уже современники репрессий, пытаясь понять их кровавую логику, выдвигали версию о том, что главной целью Сталина было уничтожение противников режима, которые рассматривались как потенциальная «пятая колонна» в связи с нарастающей угрозой войны. «[…] Я, думая над тем, что происходит, соорудил примерно такую концепцию, — писал Н. И. Бухарин Сталину из тюремной камеры 10 декабря 1937 г., — Есть какая-то большая и смелая политическая идея генеральной чистки а) в связи с предвоенным временем, Ь) в связи с переходом к демократии (Бухарин имел в виду принятие новой Конституции. — О. X). Эта чистка захватывает а) виновных, Ь) подозрительных и с) потенциально-подозрительных» [725] . Писатель М. Шолохов, сам чуть было не попавший в моховик террора, объяснял Сталину в письме от 16 февраля 1938 г.: «Дела изъятых в порядке очистки тыла тоже необходимо перепроверить. Изымали не только активных белогвардейцев, эмигрантов, карателей — словом, тех, кого необходимо было изъять, но под эту рубрику подводили и подлинно советских людей […]» [726] . Аналогичные предположения о причинах чистки 1930-х годов делали наблюдатели на Западе. О репрессиях как методе уничтожения «пятой колонны» писал американский посол в Москве Дж. Дэвис [727] . Подобную точку зрения высказал в своей биографии Сталина И. Дойчер [728] . Новые документы, ставшие доступными в последние годы, подтверждают подобные предположения.

725

Источник. 1993. № 0. С. 23. 290

726

Источник. 1993. № 4. С. 18.

727

Davies J. Е. Mission Со Moscow. London, 1942. Я благодарен проф. Э. А. Рису, который обратил мое внимание на этот факт.

728

Deutscherl. Stalin: A Political Biography. London, 1949. P. 376–377.