Хозяйка Империи

Хокану тесно прижал ее к себе, как будто она не допустила никаких прегрешений против этикета.

– Да благословят боги твое возвращение, - шепнул он, губами коснувшись ее волос.

– Хокану...- выговорила в ответ Мара, прижавшись щекой к неподатливому изгибу его кирасы.
– Как мне тебя недоставало!
– Но тут злоба дня возобладала над счастьем воссоединения, прогнав летучую вспышку радости: только сейчас Мара заметила отсутствие детей.
– Хокану! Что происходит? Где дети?

Хокану слегка отстранил ее от себя, чтобы получше разглядеть. Ему до боли хотелось задать ей самый простой вопрос - о ее здоровье. Но плохо скрытая паника, звучавшая в ее вопросах, требовала ответа. Необходимость быть кратким боролась в душе Хокану с его прирожденной деликатностью, и в конечном счете он избрал точность и прямоту:

– Джастин и Касума пока в безопасности. Они находятся в императорском дворце, но мы получили дурные вести.
– Он быстро набрал в грудь воздух - и для того, чтобы совладать с собой, и для того, чтобы дать ей время приготовиться к худшему.
– Любимая, Свет Небес убит.

Мара качнулась назад, словно от удара в грудь; от потрясения кровь отхлынула у нее с лица. Пока она странствовала на чужбине, воображение успело нарисовать ей множество напастей, которые могли случиться за это время; но уж чего она ожидала меньше всего - так это смерти Императора. Неизвестно, откуда взялись у нее силы, чтобы спросить:

– Как?..

Хокану горестно покачал головой:

– Сообщение пришло только что. Некто из клана Омекан вчера присутствовал на малом званом ужине у Императора. Его имя - Лойява, и на глазах тридцати свидетелей он ударил Ичиндара в шею отравленным столовым ножом. Судя по всему, флакон с ядом был спрятан в бахроме его кафтана. Жреца-врачевателя привели через считанные минуты, но было поздно.
– Ровным тоном Хокану добавил: - Яд подействовал мгновенно.

От ошеломления Мару пробрала дрожь. Такое злодейство казалось невообразимым! Неужели этот стройный мужчина с величественной осанкой, истерзанный заботами и доведенный чуть ли не до умопомрачения бесконечными скандалами его многочисленных жен, больше никогда и никому не даст аудиенции в Тронном зале?! Мару захлестнула скорбь. Впредь ей уже не придется давать ему советы в залитых светом ламп личных покоях Императора или восхищаться его тонким и немногословным остроумием. Он был непреклонным и решительным политиком. Главной побудительной причиной его действий всегда оставались заботы о народе цурани, и под их давящим бременем он часто бывал слишком беспечным по отношению к собственному здоровью. Время от времени Мара предпринимала попытки рассмешить его, и иногда боги посылали ей этот скромный успех. Ичиндар никогда не держался с ней как высший с низшей, хотя с другими своими подданными он мог быть совсем иным. При всей недосягаемой высоте его положения и всей помпезности, которой это положение требовало - чтобы в глазах народов, населяющих Империю, он всегда оставался образом бога на земле, - он оставался для Мары другом. Его утрата ошеломляла; мир без него стал беднее. Если бы он не нашел в себе достаточно отваги и мудрости, чтобы воспользоваться редчайшим стечением обстоятельств, и не пожертвовал собственным счастьем ради бремени самодержавной власти, ни один из светлых замыслов Мары, ради спасения которых она рисковала жизнью в Туриле, никогда не вышел бы за рамки праздных фантазий.

Властительница Акомы чувствовала себя так, словно внезапно постарела; она была слишком потрясена, чтобы подумать о чем-нибудь, кроме своей личной потери. Однако легкий нажим пальцев Хокану, лежащих у нее на плече, напомнил, что она должна взглянуть на вещи шире. Случившаяся трагедия неминуемо повлечет за собой тяжелейшие последствия, и, чтобы объединенный дом Акомы и Шиндзаваи устоял под напором вражеских сил, Маре придется вновь призвать на помощь свой незаурядный дар политика.

Сначала она сосредоточилась на имени, которое назвал Хокану. Оно не было ей знакомо.

– Лойява?
– с отвращением спросила она.
– Не знаю такого. Ты говоришь, он из клана Омекан?
– Она в растерянности взглянула на мужа. Его советники, искушенные политики, должны были знать, что творится в стране, и, вероятно, уже высказали какие-то соображения.
– Но какая причина могла подвигнуть кого-то из Омекана на такое преступление? Из всех знатных семей, которым было бы на руку восстановление должности Имперского Стратега, предводитель клана Омекан стоит последним в списке претендентов на белое с золотом. Шесть других домов приложат все усилия, чтобы возвести на трон своего главу и оттереть Омеканов подальше от лакомого куска...

– Сообщение пришло только что, - повторил Хокану, сам пребывая в недоумении. Жестом он приказал дежурному офицеру продолжить погрузку отрядов на корабли. Грохот боевых сандалий, ударяющихся о дощатые настилы причалов, почти заглушал его слова, когда он добавил: - У Инкомо не было времени, чтобы досконально все обдумать.

– Но на сей раз лакомый кусок - это уже не титул Имперского Стратега, - перебил Сарик властителя Шиндзаваи, слишком взволнованный внезапным озарением, чтобы соблюдать правила этикета.

Взглянув ему в глаза, Мара прочла в них разгадку.

– Да, ты прав. Дело не в титуле Имперского Стратега.
– Ее лицо залила смертельная бледность.
– Теперь вожделенным призом становится трон Императора!

Рядом с Хокану остановился сутулый седовласый старец, локтями проложивший себе путь через толпу. Инкомо выглядел более взъерошенным, ссохшимся и морщинистым, чем был в памяти Мары. Свалившаяся на страну беда и его застала врасплох.

– Но у Императора не было сына-наследника, - вступил в разговор старый советник.

Сарик быстро возразил:

– Девяносто вторым императором Цурануани станет тот, кто получит руку Джехильи, старшей дочери Ичиндара! Девочка двенадцати лет от роду - наследница престола. Любой из сотни царственных кузенов, который сумеет привести войско для штурма стен императорского дворца, может предпринять попытку заполучить ее в жены.

– Джиро!..- ахнула Мара.
– Это же блестящий ход! Для чего же еще он в такой тайне изучал и строил осадные машины! Должно быть, именно таков его замысел, который он лелеял с самого начала.

Это значило, что ее дети сейчас не просто подвергаются опасности; над ними нависла смертельная угроза. Если войско Анасати ворвется в императорский дворец, то под ударом может оказаться любой ребенок, связанный узами кровного родства с покойным Императором.

Словно прочитав мысли Мары, Сарик воскликнул:

– Боги!.. Джастин!

Мара сумела совладать с паникой. Даже ее высочайший ранг сейчас работал против нее: будучи Слугой Империи, она формально признавалась членом семьи Ичиндара. По закону и по традиции ее сын считался отпрыском монаршего рода. На ее потомство распространялись все привилегии, связанные с подобным родством, но мало этого, Джастин получал право на трон в качестве племянника Императора и его ближайшего родственника мужского пола.

Джиро с удовольствием прикончил бы и Джастина, и Касуму, считая, что кровная вражда между ним и Акомой вполне оправдывает такое деяние; однако теперь, когда впереди возник заманчивый призрак трона, он будет вдвойне неумолим в своем стремлении увидеть Джаетина мертвым. Да и любой другой искатель руки Джехильи не будет склонен проявлять милосердие к сопернику. Джастин всего лишь мальчик, и "несчастный случай" со смертельным исход легко может произойти во время войны.

Мара поборола яростное желание выкрикнуть в лицо богам все известные ей проклятия за такой поворот судьбы. Осмелившись пойти против Ассамблеи, она все-таки рассчитывала на то, что эдикт магов будет удерживать Джиро на достаточном расстоянии. Однако трагическое убийство не просто бросило ее детей в мутный водоворот политики, но хуже того - они оказались в самом средоточии темных страстей!

Хокану понимал всю меру опасности; об этом красноречиво свидетельствовали его глаза, но выразить вслух общие страхи решился только Инкомо:

– Одним ударом враги могут оставить без наследников и Акому, и Шиндзаваи.

Мара спохватилась, вспомнив, что нельзя обсуждать такие важные дела на пристани, в присутствии целого войска. Она повиновалась незаметному для других жесту мужа и проследовала через плотную толпу воинов к главному дворцу. Ровным тоном она заметила:

– Я вижу, вы уже призвали к оружию весь местный гарнизон. Ради наших детей мы должны также отправить к союзникам и вассалам гонцов с приказом готовиться к войне.