Хозяйка Империи

– Какого дела, госпожа?
– не выдержал Сарик.
– После того как Ичиндар дерзнул захватить абсолютную власть, кто из наших честолюбивых вельмож удовлетворится восстановлением титула Имперского Стратега?

– Ты смотришь в корень, - сухо подтвердила Мара.
– Законность коронации Джехильи никем не будет подтверждена. Даже если все мы встанем за нее горой, можно ли представить себе двенадцатилетнюю девочку на месте самодержавной правительницы? Да еще с этой неженкой - первой женой Ичиндара - в роли регентши? Если бы властитель Камацу был жив и по-прежнему занимал пост Имперского Канцлера, то, может быть, мы могли бы надеяться, что когда-нибудь увидим на троне женщину, которой станет нынешняя девочка. Но если я правильно истолковала некоторые твои замечания, Хокану, силы клана Каназаваи сейчас раздроблены по милости твоих политических соперников и недовольных родичей. Тебе принадлежит титул, но ты еще не располагаешь поддержкой сплоченного клана, каким он был при твоем отце. Возможно, Хоппара Ксакатекас и впредь будет для нас надежным союзником, но должность Имперского Главнокомандующего все еще занимает Фрасаи Тонмаргу. Да, он старый, дряхлеющий человек, но при всем при том по рангу он выше Хоппары и к тому же является собратом Джиро по клану, и, если разразится смута, я сомневаюсь, что он проявит твердость и независимость. Нет, новый Совет невозможно создавать сейчас, когда с минуты на минуту начнется кровопролитие. Все будет по-другому: первый же властитель, который сможет захватить дворец, заставит жрецов посадить на трон Джехилью, а потом возьмет ее в жены и объявит себя Императором.

Свой вывод Сарик, как всегда, сформулировал в виде вопроса:

– Ты уверена, что за убийством Императора, которое совершено человеком из Омекана, стоит Джиро?

Вопрос остался без ответа. Взгляд бездонных глаз Хокану, прикованный к жене, выражал нечто весьма близкое к страху. Он произнес очень тихо, но в его голосе слышались и ярость, и великая боль:

– У тебя на уме не оборона, властительница. Ты ведь не собираешься призывать наши отряды присоединиться к Имперским Белым для отпора тем армиям, которые вскорости пойдут на штурм Кентосани?

– Да, - холодно подтвердила Мара его догадку.
– Конечно, не собираюсь. Если я первой доберусь до Священного Города, я намерена атаковать.

– Джастин?..- ахнул Сарик со смешанным чувством преклонения и благоговейного ужаса.
– Ты надумала возвести на трон своего сына, сделав его мужем Джехильи?

Мара резко обернулась, словно животное, загнанное в угол:

– А почему бы и нет?
– Все ее тело дрожало от напряжения.
– Он законный участник состязания за право получить божественный сан Императора.

Наступила гнетущая тишина. И тогда голосом, пронзающим сердце, Мара бросила в лицо собеседникам:

– Неужели вы не видите? Неужели никто из вас ничего не видит? Он же просто маленький мальчик, и это единственный путь, чтобы спасти его жизнь!

Сарик всегда отличался острым умом. Он первым просчитал вероятные последствия и предугадал даже то, чего пока не разглядела Мара, ослепленная страхом за сына. Он обратился к Хокану, который так и стоял с застывшим лицом, и, отбросив свой обычный такт, сказал без всяких околичностей:

– Она права. Пока Джастин жив, он будет источником угрозы для любой партии, которая захватит девочку и вынудит ее выйти замуж за их главаря. Независимо от того, насколько сильна будет армия этого самозваного императора, он приведет за собой к трону и своих врагов. Уж они-то не оставят без внимания ни одной статьи закона, и титул Слуги Империи, дарованный Маре, станет основанием для признания кровного родства Джастина с императорской семьей. Властители, не желающие смириться с победой соперника, ухватятся за этот предлог, объявив себя защитниками прав Джастина, хотим мы того или не хотим. А другие, может быть, охотно перебили бы всех нас, чтобы получить возможность посадить мальчика на трон как свою марионетку.

– Гражданская война...
– с болью проговорила Мара.
– Если Джиро или любой другой властитель завоюет корону, нами станет править не Император, не окруженный почетом Свет Небес, а просто более прославляемый Имперский Стратег. Это будет сплав худших свойств обоих титулов, тогда как мы надеялись соединить лучшие.

Хокану внезапно шагнул к жене, обнял ее за плечи и притянул к своей груди, чтобы скрыть от всех ее слезы, которые - он видел это - готовы были пролиться. А потом сказал мягко и печально:

– Госпожа, не опасайся утратить мою поддержку. Никогда не опасайся этого.

Согретая его теплом, Мара тихо спросила:

– Так ты не будешь против?..

Хокану пригладил прядь ее волос, выбившуюся из-под головного убора. На его липе стали заметнее морщины, проложенные заботами и тяжелыми раздумьями.

– Я не могу притворяться, что мне нравится этот замысел, госпожа моего сердца. Но ты права. Из Джастина получится мудрый правитель, когда он станет взрослым. А до того мы, его защитники, будем продолжать сопротивление жестокостям Игры Совета и крепить единство нашей страны. Все народы Империи должны склониться перед объединенным кланом Джастина и Джехильи... и, боги свидетели, несчастная девочка заслуживает супруга, близкого ей по возрасту и склонностям. Она действительно была бы достойна жалости, если бы стала женой такого злобного и лицемерного честолюбца, как Джиро.

Словно почувствовав, какие горькие мысли сейчас теснятся в голове его жены - и о погибшем Айяки, и об опасности, нависшей над Джастином, - и как она в эту минуту нуждается в утешении, Хокану решил, что другие дела могут обождать, и поднял любимую на руки. Нежно прижав ее к своей кирасе и покачав, как качают маленьких детей, он вынес ее из канцелярского зала. Когда Хокану свернул по коридору в сторону опочивальни, он бросил через плечо Сарику:

– Если вы привезли из Турила какие-нибудь средства, способные остановить руку Ассамблеи, помолитесь богам, чтобы эти средства сработали. Ибо, если я не ошибаюсь, очень скоро мы встретимся на поле битвы с Джиро из Анасати.

Оказавшись в уединении господских покоев, Мара нетерпеливо уперлась руками в грудь мужа, стараясь высвободиться из его объятий.

– Так много дел и так мало времени!

Не обращая внимания на ее сопротивление, Хокану наклонился и уложил ее на пышные подушки супружеского ложа, и только привычная быстрота движений позволила ему удержать ее за запястья, когда она попыталась вскочить на ноги.

– Госпожа, мы не захвачены врасплох. Благодаря Аракаси мы не оставались в неведении того, что происходит. Кейок более искусный стратег, чем я или ты, и Сарик не станет терять время зря; он сообщит им без промедления, что необходимо позаботиться о поддержке притязаний Джастина.
– Когда Мара обожгла его яростным взглядом, он бесцеремонно встряхнул ее.
– Дай себе хотя бы час отдыха! От этого никому не будет хуже. Пусть твой военачальник посоветуется с Ирриланди и Кейоком и пусть исполняет свою работу! А через час - после того как он успеет собраться с мыслями - мы можем созвать Совет и сообща выбрать самый разумный способ действий.

На Мару снова навалилась усталость.

– Что ты думаешь о северных поместьях Шиндзаваи? И не опасаешься ли подвоха со стороны твоего кузена Девакаи?

– Нет, - отрезал Хокану.
– Я же унаследовал от отца такого превосходного советника, как Догонди. Отец во всем на него полагался, особенно когда сам надолго оставлял поместье - а этого часто требовала его должность Имперского Канцлера. Догонди так умен и опытен, что мало кто может с ним сравниться, а теперь, когда заработала наша цепочка гонцов, уже до завтрашнего заката он узнает о необходимости поддержать Джастина. Они с Инкомо - закадычные друзья. Доверься знаниям и опыту твоих испытанных офицеров, властительница. Я уж не говорю, что ты самым бессовестным образом переманила на свою сторону моих собственных слуг. Любой из тех, кто носит синие доспехи и ливреи Шиндзаваи, жизнь за тебя отдаст без колебаний, но только не в том случае, если ты прямо сейчас вмешаешься в их работу, отстаивая собственное мнение - поневоле поверхностное, потому что ты не знаешь всего того, что знают они.

Дрожь, еще более сильная, снова пробежала по телу Мары.

– Как же я обходилась без тебя все эти месяцы?
– упавшим голосом вымолвила она.
– Конечно, ты прав.

Хокану почувствовал, как ее отпустило напряжение. Когда он счел это безопасным, то выпустил ее из объятий и взмахом руки приказал горничной снять с госпожи дорожное платье. Женщина приступила к исполнению своих обязанностей, но вскоре он почувствовал, что не может противиться искушению принять участие в этом процессе. Когда было снято верхнее платье, а на нижней сорочке развязаны шнурки, он нежно провел руками по ее телу.