Хозяйка кофейной плантации

Не смотря на жару, руки у меня ледяные. Я сама трясусь мелкой дрожью перед встречей с мужем. Не думала, что будет так страшно. На корабле казалось, что мне всё по плечу. Но чем ближе мы к дому, тем меньше мой запас смелости.

— Какая красота, — вырывается у меня восхищённый возглас.

Мой сопровождающий довольно улыбается. Мне кажется, что он настолько гордится этой страной, что получает колоссальное удовольствие от моих восторгов и расспросов.

— Донна Виктория, не удивляйтесь тому, что фазенда выглядит шикарнее домов в городе, — поясняет дон Смит, размахивая руками.

Не могу же я ему сказать, что не удивлена. Бразилия отличается от всех стран Латинской Америки, хотя бы только потому, что она единственная была колонией Португалии, а все остальные страны Испании.

Думаю, что даже дон Смит понимает, что Бразилию осваивали по частной инициативе, по большей части без вмешательства государства. В то время ещё не обнаружили никаких полезных ископаемый, и сделали ставку на развитие сельского хозяйства. Благо климат и почва идеально подходили под это дело.

— Всё дело в том, что высший свет бразильского общества составляют плантаторы. А они живут преимущественно в своих огромных поместьях и редко наезжают в города. Поэтому и не тратятся на строительство там пышных дворцов.

Не смотря на мою нервозность открывшийся вид вызывает лишь восторженные чувства. Не ужели я действительно стану хозяйкой всего этого великолепия? Подобные мысли не только вызывают энтузиазм, но и немного опасения, что я не справлюсь.

Одно дело знать всё в теории, другое применять на практике. Впервые с момента появления в этом времени меня пронзает страшная мысль: «а вдруг Егорушкин прав? И здесь всё не так, как написано в учебниках?».

— Да, город выглядит жалко по сравнению с поместьем моего мужа, — соглашаюсь я с ним, не в силах сдержать ноток восхищения в голосе. — А дом выглядит, как настоящая крепость.

Развитие сельского хозяйства сказались и в архитектуре городов. Они строились стихийно.

Главные города Бразилии — Салвадор (Баия), Олинда, Ресифи и другие, которые возникли в это время — беспорядочно росли вокруг монастыря или церкви, поставленных в самой высокой точке города.

Лишь с конца XVII в. после издания в Салвадоре, тогда столице Бразилии, законов регулирующих постройку домов и прокладку улиц, облик городов приобретает определенную регулярность. Их застройка начинает воспроизводить застройку городов Португалии. Дома в 2-4 этажа из кирпича и камня, возводившиеся на узких и длинных участках, получили название «собрадо» (чердак).

Бразильские города по сравнению с городами испанских колоний выглядят более европейскими.

— Всё дело в том, что плантаторы сами осваивали и продолжают осваивать новые территории, обустраивают их, защищают их от набегов индейцев, от притязаний соседей. Вот дом и защищён со всех сторон, — разъясняет дон Смит. — Сейчас въедем в ворота, и вы увидите, доньи, насколько огромен дом вашего мужа.

Действительно огромный. Даже, вроде бы подготовленный человек и то поражена. А Милагреш остолбенела и это не в буквальном смысле.

Вокруг площади перед домом плантатора сгруппированы производственные, хозяйственные постройки и жилища рабов.

Дома рабов, если их можно так назвать строились из ветвей, создававших двойной каркас, заполнявшийся кирпичами из высушенной на солнце глины. Рассчитанные на восемьдесят — сто человек, они повторяли тип жилого дома индейцев — гуарани.

Земли и рабочая сила на них составляют пока основное богатство Бразилии. Её бескрайние пространства плодородных земель привлекали выходцев из Португалии, которых называли помещиками-фазендейро. На протяжении двух столетий они непрерывно исследовали и захватывали новые земли, превращаясь в царьков, безраздельно властвовавших в своих владениях, удаленных иногда друг от друга на сотни километров.

— Я вижу, что вас впечатлила фазенда вашего мужа, донна Виктория, — немного с превосходством утверждает дон Смит.

Не буду отрицать очевидного, и я киваю в ответ на его реплику.

Сама же я взвинчена до предела, как бы не хорохорилась, но тот факт, что я никогда не видела своего мужа подвергал меня в состояние близкое к обмороку.

Я всегда так гордилась своей выдержкой, и такой страх перед мужчиной испытываю впервые.

В глубине души я опасалась, что дон Педро Верейро будет похож на дона Смита. Мой сопровождающий, несомненно, хорош в качестве собеседника, но от перспективы лечь в постель с кем-то хотя бы отдалённо похожим на него, мне становится нехорошо.

Что бы переключить внимание с ужасных перспектив замужества я начинаю расспрашивать дона Смита о хозяйстве мужа.

— Вы говорили, что у дона Верейро сахароперерабатывающие заводы, тогда сколько акров плантаций сахарного тростника?

— Донна Тори, я затрудняюсь ответить на ваш вопрос, — голос у него звучал озадаченно, — плантации вашего мужа процветают, поскольку находятся на северо-востоке страны. В этой области почва и климат идеальны для выращивания сахарного тростника, а также достаточно рек и ручьев для привода в действие сахарных мельниц.

Получается, что, захватывая пустующие земли плантаторы зачастую даже не могут сказать сколько у них земли.

Пойдём другим путём, узнаем сколько у дона Верейро рабов. Насколько я помню, в этот период в Бразилию поставляли из Африки около шестидесяти тысяч рабов, сахара в Европу вывозилось более двадцати тонн ежегодно.

— Тогда сколько у мужа рабов? — Заинтересованно спрашиваю я.

Дон Смит чешет в затылке и виновато улыбается:

— Не поверите донна Виктория, не знаю. Вы лучше расспросите об этом своего мужа. Уверен, ему доставит удовольствие показать вам свои владения.

Он помогает мне сойти на землю и предложив руку ведёт в дом, в котором почему-то не смотря на солнечный день плотно задёрнуты шторы.

Глава 8

Дон Смит отчего-то взволнован. Чувствую, как подрагивает его рука, на предплечье которой покоится моя ладонь. Чего он опасается?

Надеюсь, я попала в нормальный мир и на меня не набросится вампир Лестат из «Интервью с вампиром», кажется, он проживал именно на такой фазенде. Шутить я шучу, но на душе неспокойно. Если уж поверенный нервничает, то мне сам бог велел.

— Опять он взялся за старое, — бормочет про себя Смит. — Дай бог, чтобы я ошибался.

Какое старое? Что за скелеты в доме моего мужа? А дом очень красив, украшенный посаженными лозами вьющихся цветущих растений. Какие-то я узнала, какие-то нет.

Мы проходим по портику, окутанному буйно цветущими гирляндами бугенвиллии, словно живой зелёный вестибюль здания. Я страстная любительница цветов. Дома на даче и в городской квартире у меня был настоящий сад, где была и бугенвиллия. Никогда не думала, что увижу её здесь так запросто растущей.