Хозяйка старого поместья

– Вот как? – удивилась она. – И этот барон живет в Сен-Жакю-де-ла-Мер? Здесь не так много людей с титулами, и если вы попытаетесь вспомнить, то мы непременно его найдем!

– Нет-нет, не именно в Сен-Жакю-де-ла-Мер, а на побережье. Мои знакомые и сами толком не знали, куда из Ренна переехал тот барон. А я как раз ехала мимо вашего городка, вот и решила спросить. Но, полагаю, я сейчас уже не вспомню его имя. Прошу прощения за беспокойство!

Я собиралась сбежать. Просто сбежать, не дожидаясь других вопросов или осуждения. Мне было всё равно, что они обо мне подумают. Они не знали моего имени, и я не собиралась им его называть.

Я отступила на шаг назад, готовясь к бегству. И именно в этот момент очередной порыв ветра сорвал с меня шляпу и рассыпал волосы по плечам. Я закусила губу, пытаясь сдержать слёзы, но они всё-таки навернулись на глаза.

А священник с неожиданной ловкостью, которую в нём трудно было заподозрить, догнал мою шляпу и с поклоном вернул ее мне. Но прежде, чем я успела водрузить ее обратно на голову, я услышала голос баронессы:

– Вы – графиня де Валенсо?

Мне показалось, что я ослышалась. Она не могла знать мое имя! Тогда почему она его произнесла?

От следующей мысли я похолодела. Барон показывал ей мои письма! Он обсуждал с женой всё то, что я ему писала! И хотя я никогда не писала ему ничего того, за что мне могло бы быть стыдно, мне было неприятно, что мои письма читал не только адресат. И раз она узнала меня в женщине, которую видела впервые в жизни, то значит, я дала ему основание полагать, что увлеклась им настолько, что могу совершить столь безрассудный поступок.

Я замотала головой, желая сказать, что она ошиблась. Но прежде, чем я произнесла это вслух, она сказала:

– Вы же Альмира, правда? Ох, как здорово, что вы приехали! Я и надеяться на это не смела!

Теперь уже я смотрела на нее с удивлением. Она была рада, что я приехала? Но почему? И почему барон никогда не писал о своей супруге? Ведь передавая поклоны моей свекрови и детям, разве не логично было написать пару строк и о своей семье?

Я уже ничего не понимала. И должно быть, это недоумение отразилось на моем лице, потому что баронесса выскочила из экипажа и, обняв меня, расцеловала в обе щеки.

– Да что же мы стоим на ветру? Садитесь рядом со мной, а вашему кучеру мы скажем, чтобы он ехал следом.

Я была слишком растеряна, чтобы возразить. Да и теперь я и сама уже хотела во всём разобраться. И раз уж она догадалась, кто я такая, то отступать было уже поздно, и мне следовало познакомиться с господином бароном, хотя, разумеется, наша последующая переписка с ним будет уже невозможна. И я послушно позволила ей усадить себя в карету.

До особняка Пуанкаре мы ехали примерно четверть часа. Всё это время баронесса расспрашивала меня о том, как прошло путешествие – понравился ли мне Ренн, и сильно ли отличается погода в Провансе от того, что я увидела в Бретани. Я что-то отвечала, но едва понимала, что именно я говорю.

– Я никогда не бывала на юге, – со вздохом сообщила она. – Но если вы когда-нибудь будете столь любезны, что пригласите нас в гости, то мы с удовольствием воспользуемся вашим приглашением.

Приглашу? В гости? Нет, кажется, она вовсе не издевалась и не смеялась надо мной.

Карета остановилась перед небольшим и, должно быть, некогда очень красивым домом, на фасаде которого сейчас явно читались признаки не самого хорошего положения хозяев.

Кучер помог мне выйти из экипажа, а баронесса, уже поднимавшаяся по ступенькам крыльца, поманила меня за собой.

Мы вошли в дом, и хотя изнутри он тоже отнюдь не сиял красотой, там было очень уютно. И пусть мебель была не нова, она была подобрана с большим вкусом.

– Дорогая, ты уже вернулась? – услышали мы мужской голос из одной из комнат.

И хотя я еще не видела мужчину, в этом голосе было столько тепла и приязни, что у меня не осталось сомнений в том, что барон любит свою супругу и скучает по ней даже тогда, когда она отлучилась из дома всего на пару часов.

Выбежавшая встречать хозяйку горничная приняла у нас с баронессой шляпки. А ее милость уже распахнула дверь в большую и теплую комнату.

– Да, я вернулась. И не одна.

Я вошла в гостиную вслед за ней. Барона Пуанкаре я увидела сразу – он стоял у окна. Мужчина среднего роста, седой, но отнюдь не старый. И взгляд его темных глаз за стёклами очков обратился ко мне с выражением явного интереса.

Но ни он, ни я не успели ничего сказать, потому что я услышала сдавленный стон из другой части комнаты – от камина. И когда я посмотрела туда, я подумала, что я сошла с ума. Потому что того человека, который сидел там, здесь быть не могло.

И едва я осознала это, комната поплыла у меня перед глазами, и я упала бы на пол, если бы барон Пуанкаре не успел меня подхватить.

– Альмира!

Это был его голос! Голос графа де Валенсо – моего покойного мужа!

Глава 49

– И когда же, сударь, вы собирались сообщить нам о том, что вы живы?

Барон и баронесса тактично оставили нас в гостиной одних. Его сиятельство сидел в кресле у камина, а я стояла в нескольких шагах от него.

Он, граф де Валенсо, мой муж, сильно изменился за то время, что я не видела его. Впрочем, было бы странно, если бы война не оставила никаких следов на его внешности или в его душе. И она оставила – и шрам на высоком, изборожденном морщинами лбу, прямо у самой кромки волос; и дрожание правой руки, которое он безуспешно пытался скрыть, отводя ее за спину; и неподвижность ног, на которые он уже не мог подняться как прежде.

Хотя поняла я это не сразу. Сначала я просто удивилась тому, что он продолжал сидеть, когда мы с баронессой стояли. А потом заметила смятение в его взгляде и ту неловкость, что явно испытывали хозяева, одновременно и желая обелить его в моих глазах, и не желая лезть в наши отношения без спроса.

И тогда я догадалась обо всём. Но даже испытав чувство жалости (которое, я надеялась, сумела от него скрыть), я не могла его простить за то, что он сделал.

– Или вы не собирались объявляться вовсе? Вам показалось удобным переложить на меня всю ответственность за нашу семью? За вашу дочь. За вашу матушку. И за нашего маленького сына. А если бы я не справилась, сударь? Вы подумали о том, что могло стать со всеми нами?

Справедливости ради я всё-таки нашла ему некоторые оправдания. Ведь именно он был инициатором нашей переписки, а значит, не был безразличен к тому, что у нас происходило. И он отправил нам свои деньги – наверно, всё, что он заработал на службе у его величества. А ведь, судя по тому, что я здесь видела, они бы пригодились и ему самому.