Хозяйка старой пасеки

Полкан согласно гавкнул.

— Вы согласились забыть о моей бестактности, — донеслось из-за двери.

— Подслушивать нехорошо, ваше сиятельство, — фыркнула я. — Я предложила забыть, но не обещала, что у меня это получится.

Впрочем, пережевывать этот скандал тоже нет смысла. Ничего, кроме испорченного настроения, мне это не даст. Так что лучше продолжить дело. Крови почти не осталось, и я наконец смогла спокойно раздвинуть пряди.

— Ничего страшного, до свадьбы заживет.

Полкан встал на все четыре лапы и встряхнулся, расправляя шерсть и скрывая порез. Там, в мезонине, рана показалась мне куда глубже — видимо, дело в нервах и плохом свете. Похоже, сам нападавший торопился убраться подальше от нашатырки и ткнул не особо глядя куда.

— Утром сделаю тебе мазь на всякий случай. Из меда и сосновой живицы на масле или жире.

Полкан резко попятился и отвернул морду в сторону, всем своим видом демонстрируя нежелание связываться с этой затеей. Он даже легонько чихнул и потер лапой нос, словно сам запах предполагаемой мази вызывал у него отвращение.

— Хочешь сказать, на тебе и так заживет как на собаке?

Он коротко гавкнул, для пущей убедительности завиляв хвостом.

— Договорились, — рассмеялась я. — Пока оставим все как есть.

Я поднялась с колен.

— Ну что ж, пойдем поищем, во что бы одеть нашего гостя. Как думаешь, найдется?

Пес опять гавкнул и потрусил к кладовой.

Копаясь в сундуках, я поняла, что короткая перепалка со Стрельцовым, как ни странно, подняла мне настроение. А еще веселее стало, когда я заглянула в подсказанный Полканом сундук и убедилась, что генеральша была права: в одежках мужчин из семьи Верховцевых Стрельцов поместился бы только с мылом. Самым просторным, что я нашла, оказался халат. Крой выглядел довольно простым — будто две полосы ткани сшили вдоль по спине, сложили вдвое в плечах да пришили рукава и воротник-стойку. Все компенсировала ткань: шелк, покрытый вишневыми, зелеными и черными продольными полосами. Когда-то яркими, теперь подвыцветшими. Возраст выдавала и подраспустившаяся подпушка рукава. Но чинить его было некогда.

Возвращаясь на кухню, я мысленно хихикала, представив, как будет выглядеть исправник в расходящемся на груди халате. Хотя, наверное, по-любому приличнее, чем в сорочке-мини. При этой мысли запылали щеки, я ругнулась. Это просто невыносимо! Как бедные подростки умудряются дожить до взрослого возраста со всеми этими гормональными фортелями! Мозгами ведь прекрасно все понимаю — толку-то!

17.2

Когда я вернулась на кухню, там уже хлопотала Мария Алексеевна. Платье она надевать не стала, но задрапировалась шалью так искусно, что только кружевные рукава сорочки выдавали ее дезабилье.

— Нашла? — Она развернула халат, встряхнула. — Да, как я и говорила, едва влезет. Ну да другого ничего нет.

— А Варенька спит?

Я сама хмыкнула — слишком уж не вязалось это предположение с шебутным характером графини. В другой ситуации я бы, пожалуй, даже посочувствовала ее кузену, которому свалилось на голову такое сокровище. Сейчас же я только мстительно усмехнулась вспомнив, что он собирается увезти ее обратно. Варенька не хуже Полкана умела доносить свое недовольство ситуацией, пожалуй, даже лучше, потому что и язычок у нее был подвешен как надо. Так что, даже если граф и сумеет построить ее на время, она все равно найдет способ отыграться.

И все же при мысли о том, что завтра, ранним утром, она уедет, мне стало грустно. Мария Алексеевна, конечно, чудесная женщина, но чересчур уж мудрая и здравомыслящая: рядом с ней я чувствовала себя старшеклассницей. Юная графиня замечательно уравновешивала атмосферу своей непосредственностью и юной энергией.

Странно, как я успела привязаться к обеим за какой-то неполный день. С другой стороны, за этот день произошло столько, что хватило бы на полжизни.

Генеральша стукнула в дверь, сунула в приоткрытую щель халат.

— Это в дополнение ко всему остальному, — сказала она, прежде чем дверь закрылась.

— А Варенька? — переспросила я.

— А сейчас спустится. Она одевается.

— Без камеристки?

Почему-то я была уверена, что избалованная дворяночка без помощи и чулки надеть не сумеет. Генеральша пожала плечами.

— Камеристок здесь нет, как и горничных, однако графиня отказалась выходить из комнаты неодетой. Я предложила ей ограничиться шалью: это было бы намного благопристойнее, чем то, как сейчас щеголяют на балах. Она отказалась. Я не стала настаивать, — добавила она с тем особым выражением, какое бывает у умудренных опытом людей, наблюдающих за чужими бесполезными хлопотами.

Пока мы разговаривали, она заварила свежий травяной чай, достала из шкафа ложку с медом и бутылочку малиновой наливки.

— Я не поблагодарила вас за наливку, прошу прощения. Она действительно была очень кстати вечером и не помешает и сейчас.

— Это Граппина. Были у покойницы и достоинства: наливки она ставила прекрасные.

— Когда я утром разбирала кухню, в ней ничего не было.

Мария Алексеевна рассмеялась.

— Я нашла ее в буфете. Там целая батарея оказалась: малина, смородина, вишня, зверобой, мята. Надо их тебе под замок переставить, чтобы не искушали никого, а то шастают тут всякие.

— А они нормальные или как копорка? — на всякий случай спросила я. Малиновая, конечно, была чудо как хороша, но вдруг она исключение?

— Нормальные, нормальные. Я их попробовала. Говорю же, покойница мастерица была в этих делах. Да и любила очень, пожалуй, даже чересчур. Впрочем, не возьмусь ее судить. Много ли радости у нее было в жизни, если даже чая нормального не покупала, копоркой пробавлялась?

Много ли радости у нее было… Много ли радости было вообще в этом доме? Даже в любящей семье подростки нередко делают глупости, уж мне ли не знать. Но почему-то мне казалось, будто не от хорошей жизни Глаша поверила соблазнителю. В доме, где погибла целая семья, осталась лишь девочка, винившая в трагедии себя, — как будто тот гусар просто мимо проходил. И старуха, жегшая сальные свечи, когда в кладовой целый сундук восковых, и носившая платья покроя своей молодости.

В самом ли деле в имении полно долгов или просто дело в неописуемой скупости хозяйки?

Додумать эту мысль мне помешала Варенька. Несмотря на ночь, она была полностью одета, волосы убраны под чепец, шаль закрывала плечи, крест-накрест сходилась на груди и обвивала талию. Рядом с ней я снова, почти как утром, почувствовала себя замарашкой. Впечатление это усилилось, когда графиня неодобрительно поджала губки, похоже собираясь разразиться нотацией.

От которой меня спасло появление Стрельцова. Под взглядами трех дам он провел ладонью по мокрым волосам, явно нервничая, попытался свести поплотнее полы халата. Тщетно: на талии и бедрах запах был достаточным, но в плечах ткань едва не трещала, а на груди расходилась, открывая мышцы.

Хорошо хоть штаны надел — все те же, от мундира.

— Кир, на кого ты похож! — возмутилась Варенька. — Даже в деревне существуют правила приличия!

Стрельцов виновато пожал плечами. Девушка обернулась ко мне.

— И ты, Глаша. Я понимаю, что чрезвычайная ситуация требовала быстрых действий, но сейчас… Посмотри хоть на Марью Алексеевну, вот настоящий пример благородной дамы! Даже в столь неурочный час она сохраняет достоинство и благопристойность.

Действительно, в своей замысловатой тоге из шали генеральша выглядела вполне одетой. Правда, смешинки во взгляде выдавали ее истинные мысли, судя по всему далекие от благопристойности.