Храм воздуха

– Ты не пропадай, - Виктор приобнял его, - везде хорошо, но дома лучше.

– Ладно.

Юсиф проводил взглядом Виктора, не спеша пробирающегося сквозь плотную толпу гуляющих; он не знал, что это их последняя встреча...

Люди у входа в вагон выглядели солидно, как и положено тем, кто ездит в мягком вагоне с двухместными купе. Шло степенное, неторопливое прощание отъезжающих с провожающими. Юсиф отошел в сторонку и закурил. Когда невнятный гнусавый женский голос объявил отправление поезда, он предъявил проводнице один билет, а второй выбросил - подхваченная легким ветерком бумажка слетела с перрона на полотно под поезд.

– Ты что делаешь?!
– возмутилась проводница, - Зачем выкинул?

– Лишний, - процедил Юсиф сквозь зубы и поднялся в вагон.

Найдя свое купе, он бросил чемодан на мягкую полку, похожую на дорогой диван, и сел в кресло, обитое зеленым бархатом. Закрыл глаза, опустил голову на руки. Поезд тронулся, медленно набирая скорость. Заходила проводница, но решила, что Юсиф спит и ушла.

Когда поезд остановился, - это была первая станция, Баладжары - Юсиф продолжал сидеть не меняя позы. Послышался голос проводницы.

– Выкинул он его, я вам говорю, своими глазами видела. Я сейчас сведение дам, что место свободное...

– Не надо давать никаких сведений, - ответил голос, который заставил Юсифа поднять голову, - место занято.

Дверь купе решительно отворилась, и в ней, как в рамке, возникла Гюля. В руках её была сумка, похожая на школьный портфель.

– Ты зачем билет выкинул?
– спросила она строго.
– А как командовал: это сделаешь так, это сделаешь так.
– Она закрыла дверь и села на диван.
– А я все сделала наоборот: с родителями попрощалась, а мужу сказала, что жить с ним не буду, потому что не люблю. Только вещи не взяла. Придется тебе купить мне все новое, если не наврал.

– Что сказал муж?
– наконец заговорил Юсиф.

– Чтобы не болтала глупостей. Он даже не поверил мне.

– А как ты смогла уйти?

– Хлопнула дверью и вышла. Но на всякий случай поехала в Баладжары. Вокзал - место заметное. Ну что, ты так и будешь сидеть?

Юсиф растерянно поднялся.

– Иди сюда, - сказала Гюля.
– Только вначале прикрой дверь.

Юсиф довольно долго возился с дверью; наконец сел рядом с Гюлей.

– Обними меня, - попросила она.

Юсиф прижал её к себе.

– Что с нами будет?
– тихо спросила Гюля.
– Я так боюсь.

– Все будет хорошо, - уверенно ответил Юсиф, - теперь все будет хорошо, раз мы вместе.

Ночью он старался не уснуть, чтобы не испугать её своими криками. Устав от его ласк, она положила голову ему на колени и уснула, а он, не шелохнувшись, просидел так до утра. Парабеллум, завернутый в полотенце, лежал на столе.

Они вышли из вагона последними. На привокзальной площади, как и три дня назад толпились женщины и старики с предложениями принять квартирантов.

– Ты правда купил дом?
– спросила Гюля.

– Да, - Юсиф направился к крытой брезентом повозке, в которую была запряжена лошадь; мужчина в шляпе грузил какие-то коробки. Юсиф поинтересовался, не в сторону ли Солнечной улицы он едет.

– А тебе-то что?
– покосился на них мужчина.

– Подбросил бы по дороге.

– Сколько дашь?

– Сколько захочешь.

– Садитесь.

Они забрались в повозку, и лошадь повезла их по Кисловодску.

– Мы в сторону парка едем, - сказала Гюля.

– А дом недалеко от него.

– Правда?
– обрадовалась Гюля.

– И "Храм воздуха" близко. Помнишь, ты мне рассказывала про него?

– Конечно, помню. А откуда у тебя все-таки деньги?

– Потом скажу.

– А много?

– Много.

– Ограбил кого-то?
– Не дождавшись ответа, она покачала головой: - Нет, я все-таки сумасшедшая! Куда я еду? С кем еду?

– Жалеешь?
– спросил Юсиф.

– Конечно, жалею. И что я в тебе нашла, понять не могу. Некрасивый, малообразованный, хулиган. А теперь ещё и грабитель, оказывается. А наган зачем тебе?

– На всякий случай.

– Как устроимся, выбросишь его.

– Слушаюсь.

– И чтобы я больше от тебя не слышала: убью, зарежу. Все! Война закончена! Баку забыт! Начинаем новую жизнь. Договорились?

– Договорились.

– В Пятигорске есть иняз, устроимся на заочный. И будем вместе учиться...

Оставив Юсифа и Гюлю у калитки, повозка поехала дальше по булыжной мостовой; извозчик, довольный щедростью Юсифа, лихо покрикивал на лошадь, на его взгляд недостаточно резво преодолевающую подъем.

По тенистой сливовой аллее навстречу им к калитке подошла хозяйка дома.

– Вот, мы приехали, как обещал, - сказал Юсиф.
– Это моя жена.

– Очень приятно. А где товарищ ваш?

– Он потом приедет.

Хозяйка взяла у Гюли одну сумку и повела их в дом.

– Я вам сейчас все покажу, - сказала хозяйка, она обращалась к Гюле, - две комнаты у нас внизу, две наверху, кухня, душ во дворе и туалет там же.

Юсиф открыл чемоданчик.

– Вот деньги.

– Это не мне, - испуганно замахала руками хозяйка.
– О деньгах с Эдиком говорите. И насчет оформления тоже.

– А кто он вам?
– поинтересовался Юсиф.

– Товарищ сына. Вы не беспокойтесь, он сразу документы оформит, его здесь все знают.

– Я не беспокоюсь.

Они прошли в спальню, здесь было темно из-за закрытых ставень.

– Можете располагаться, - сказала хозяйка.
– Я у подруги буду ночевать. В шкафу чистое белье.

– Нам надо купить кое-что, - напомнила Юсифу Гюля, когда хозяйка ушла.

– Может, сперва позавтракаем?

Они выпили чай с медом, съели по бутерброду с маслом и сыром и отправились по магазинам. Прогулка по Кисловодску доставила Гюле удовольствие: она то и дело вспоминала места, где была в детстве с родителями.

– Обязательно сфотографируемся у Стеклянной струи, - сказала она Юсифу. У меня есть карточка с мамой и сестрой. Перед самой войной...

– Сколько тебе было?

– Пятнадцать, наверное. Или шестнадцать...
– Она примеряла платье, разговор происходил в магазине.
– По-моему, ничего. Как ты считаешь?

– Мне нравится.

Купив платье и еще много всего, что казалось Гюле необходимым для жизни на новом месте, они отправились домой; Юсиф тащил две большие сумки, набитые до верху покупками.