Храм жизни

Я набрал высоту, и полетел обратно к храму.

«Погоди. Давай слетаем на континент, посмотрим, что там твориться».

Добрались быстро.

Серый песок пляжа мелькнул внизу, сменился холмистыми пустошами. Вершины холмов лысые, как коленка, в низинах журчат ручейки, зеленеет трава, топорщатся упрямые деревца. На горизонте виднеются силуэты зданий.

«Летим туда».

Заброшенный город. Здания медленно разрушались под напором вьющегося по стенам сорняка, ветров и дождей, улицы пустынны, русло реки обмелело и забито песком.

Пронесся над домами, приземлился на центральную площадь.

Тишина. Аура живая, мигают искорки событий. Смерть, ранения, смерть… Ого, любовь! Надо же, это чувство пережило века и боевые действия, до чего было ярким! Снова раны, смерть, убийства, обреченность…

Этот дом жилой. Занавески на окнах, прополотые лианы, подметенные от песка дорожки. В саду застыла лошадь, стоит смирно, не шевелиться.

— Добрый день. — Из двери появился человек в накидке жреца Артемиды. Сухощавый, среднего роста, с внимательными синими глазами на усталом, жестком лице. Жрец опирался на посох, глядел с любопытством. — Кто вы?

— Мирослав. Турист, недавно приехал. Полетал тут по окрестностям, увидел вас, приземлился.

— Диомед, служитель Артемиды. — Представился жрец. — Вы зря отдалились от Херсонеса, в руинах может быть опасно.

— А что тут случилось, простите?

— Последствия войны. — Пожал жрец плечами. — Мы пытаемся восстановить планету. Я слежу за городом, чтобы в домах не завелось чудовищ и призраков.

— Неужели вы тут один?

— Планета большая, а служителей богини мало. — Дипломатично ушёл от ответа жрец.

— Понимаю.

«Он нас сканирует».

Волна от посоха коснулась ментальной защиты, вернулась назад. Брови жреца дрогнули.

— Вы видели богиню?

— Конечно.

«Да не только видели». Миро мрачно хихикнул.

— Прошу в дом, разделите со мной ужин! — Жрец посторонился. — Не стойте на улице, вы же гость!

«Чего это он?»

«Мирослав, у нас вся аура пропитана энергией той сущности. Даже слепой увидит. Уж не знаю, что там разглядел этот хмырь, но вреда он нам не причинит, точно. Побоится».

В доме было уютно. Стол, несколько стульев, шкаф с посудой и припасами. В соседней комнате спальня, ещё пара комнат пусты.

— Почему же вы тут одни? — Спросил я, усаживаясь на скрипнувший стул.

— Одного достаточно. — Жрец разлил по кружкам ароматный чай, настоянный на травах, выложил на стол сухое печенье. — Прошу, угощайтесь!

— Спасибо. Так что же тут случилось? — Спросил я, беря чашку с ароматным напитком.

— Тут прошла война. — Жрец сел напротив, с наслаждением вытянул ноги под стол. — Этот город в прежние времена был полон жизни и людей, сейчас же лишь ветер в руинах. Десять лет назад на планету начали прибывать… Скажем так, враждебные сущности. На Тавриде нет ни хранилищ артефактов Титанов, ни полезных ископаемых, однако есть отдаленность от главных веток Дороги, мягкий климат, миролюбивое население… Этого оказалось достаточно. Мы и опомниться не успели, как начались различные непотребства. Чудовища, кровавые культы, банды наёмников… Прекратить это стоило больших трудов. Сейчас мы восстанавливаем природу.

— Успешно ли?

— Относительно. Года три назад разгромленные сектанты собрали силы и провели ряд диверсий. Процесс замедлился, но им не подвластно обернуть его вспять!

— Куда же делись люди?

— Люди… — Жрец помедлил, но все же решился говорить. — Людей тут не осталось. Кровавый культ чужого бога требовал жертв! Немногие уцелевшие перебрались поближе к Херсонесу. Остальные нашли свой конец на алтарях. Я присматриваю за городом, чтобы в развалинах не проснулись их души.

— И так по всей планете?

— Да. Звери и птицы потихоньку возвращаются в эти места, хороший знак! Планета велика, Мирослав, мы не можем быть везде. Сначала один город, потом другой. Так и восстановим все, как было.

— Понимаю. Долгая дорога начинается с одного шага.

— Верно сказано! Через пару лет вы этих мест не узнаете.

— Попробую побывать, сравнить.

— На пустошах уже появились цветы… — Мечтательно сказал жрец. — Вода и воздух чисты, леса начинают отвоевывать своё. Ещё пару лет, и все будет, как прежде. Как в старые добрые времена.

— Скажите, а как вы стали жрецом?

Вот этот вопрос застал моего собеседника врасплох. Диомед задумался, на лбу пролегла складка морщин.

— Это было давно. Много лет назад я оказался в этом мире, один. Местные жители были ко мне добры. Захотелось сделать что-то доброе в ответ… Но я не знал, что. Болезни редки, моя профессия не пригодилась. Тогда я начал помогать, то тут, то там. Утешить скорбящего, поддержать в горе, помочь решить мелкие житейские проблемы. Этого оказалось достаточно, люди начали обращаться ко мне за советами. Я просил богиню дать мне силы рассудить мудро, справедливо, не принести вреда ни словами, ни действиями. Было тяжело, но я не сдавался, не сходил с выбранного пути. Не сразу я заметил, что на мои просьбы богиня начала откликаться быстрее. Я стал городским начальником, много работал. Думаю, что меня любили, даже уважали. Но я не чувствовал себя счастливым, мне хотелось большего… И однажды она навестила меня. С тех пор я ношу эти одежды.

«А хмырь-то не прост! Думаю, что он застал и войну. Давай выбираться отсюда, пока не сболтнули лишнего».

— Спасибо за чай. — Я отодвинул пустую чашку. — Мне пора.

— Приходите ещё! — Радушно сказал жрец.

Я взлетел в воздух, и отправился обратно на остров.

Стадо безрогих оленей, щипавших траву в низине возле родника, метнулись прочь от моей тени. Вслед за взрослыми неуклюже сказал детеныш, смешно подбрасывая задние ноги.

«Станция Архитекторов приводит планету в порядок. Думаю, горячие парни не сумели настолько хорошо разобраться с управлением, чтобы все порушить».

Холмы уступили место морю, показался край острова, пляж, и храм Артемиды, к которому я и направился.

Приземлился у храма, сложил крылья. И вдруг почувствовал ауру Милы.

«А чем это занимается Вещь? Раньше от неё такой энергетики не было!»

Лестницы вокруг храма были не сплошные, часть из них оканчивалась стеной, там, где здание храма уходило в скальное основание холма.

Мила, в шортиках и короткой блузке, нашлась около стены.

Увидев, чем она занимается, я похолодел.

Сирена увлеченно рисовала на камне храма, используя острое стило, процарапывая контуры картины. В царапины она втирала кусочки каменного угля, штрихи получались глубокими, не сотрешь!

— Мила, что ты делаешь? — Успокоиться мне удалось, голос не превратился в вопль, хотя вопрос и прозвучал жалобно.

— Простите, господин. — Мила нанесла ещё пару штрихов, и отошла в сторону, потупив глаза.

Картина в полный рост. Женщина, море, мужчина, сидящий на песке. Вид со спины, оба смотрят вдаль, на восходящее солнце.