Хранитель вселенной. Одобренный брак

— Можно было сонную артерию пощупать, — мертво сказала Карина. Надо же, она живая. И сидит, почти ничего не чувствуя, на кровати. Голая и испорченная. Жизнь в очередной раз изменилась навсегда, и она сама изменилась. Но ничего не ощущает по этому поводу. Кроме желания снова надеть на палец черное кольцо, маленькую ниточку, связывающую ее со счастливым прошлым... И остаться одной.

— Ты еще со мной разговариваешь! — простонал Артур. Соскользнул на пол и зарыдал сильнее, стоя на коленях перед кроватью. — Карина, я преступник! Я чудовище... Я отморозок!... — мускулистая спина подрагивала от рыданий, он сжимал голову руками и раскачивался, как полоумный.

...А Карина, глядя на большого, сильного, голого парня, сходящего с ума возле кровати, поймала себя на том, что ощущает к нему смешанное чувство жалости и отвращения. Надо же, такой здоровенный, такой сильный, и плачет, как ребенок. Это ведь она должна плакать? Ей должно быть хуже?

Но у нее слез, как всегда, не было. Вообще ничего не было.

Артур вдруг обернулся к ней. Теперь в голубых глазах была невыразимая мука.

— Мне самому место в Розовом Замке! — прокричал он. — Прямо там, в соседней камере!

— Да, вообще-то у нас за такое как раз в тюрьму сажали! — не выдержала Карина. И осеклась. Потому что огромный мужчина разразился новым приступом рыданий. И одновременно с протестом, все же притаившимся где-то внутри, с гневом, прячущимся в уголке души, она опять ощутила жалость.

«Что ж, Артур, — подумалось ей. — Теперь ты будешь гнобить себя. Раскаиваться, сожалеть. И я могла бы добить тебя. Но нет. Я не сломаю твою жизнь. Хоть ты доломал мою... Мне все равно уже не поможешь. А вот тебе — еще можно».

— Ты надевал кольцо, — сказала она. — В этом дело. Ты виноват лишь в том, что взял мою вещь без спроса.

Артур затих и изумленно поднял на нее взгляд.

— Что? Ты говоришь, что я не виноват? Я чудовище, Карина...

— Да, ты надел кольцо, и оно подействовало на тебя так. У тебя было состояние аффекта, и все, что ты делал дальше, было из-за безумия, вызванного кольцом. «Говорю, как робот, — подумала Карина. — Без выражения, без чувств. Как могу. Сейчас главное пережить этот момент. Дальше будет легче. Дальше... дальше, наверное, можно будет остаться одной».

— Но тебя ж оно вроде успокаивало..? — еще сильнее удивился Артур.

— На всех оно действует по-разному, но в итоге приводит к гармонии. Просто процесс в тебе не дошел до конца. Где оно?

— Там, на тумбочке... — Артур растерянно махнул рукой в сторону прикроватного шкафчика. И Карина резко, удивляясь, что тело действительно цело и двигается, метнулась к нему. Схватила кольцо и надела его. Сразу стало как-то... чуть лучше, может быть, даже чуть живее.

— Нехорошо брать чужие вещи. Но я могу понять любопытство, — сказала она.

Артур внимательно смотрел на нее, иногда удивленно моргал, но, казалось, все больше приходил в себя.

— Я ведь даже плохо помню, что я делал... — с горечью произнес он. — Хваленая память Древних подвела... Помню лишь, как очнулся, а ты... рядом...

— Избавь меня от подробностей! — резко бросила Карина. Все же за всем этим ее спокойствием было много боли... Она собралась. — Ты был не в себе. Я тебя не виню... Если кто и виноват в этом, то только... я! Я сняла кольцо... А еще раньше я... я... предала тебя и вызвала все эти муки. Если в тебе проснулось чудовище, то из-за меня... Только я виновата во всем.

— О Господи! — Артур снова закрыл лицо руками. — Я сломал тебя!... Карина послушай, — он оторвал руки от лица и с мольбой посмотрел на нее. — Тебе нужна серьезная помощь... Тебе нужно к психологу...

— Да? — нервно рассмеялась Карина. — А что я скажу? Скажу, что на меня напали в подворотне? Расскажу правду? Да каждая собака в Союзе знает, кто «мой бывший парень»! Не смеши меня. Я справлюсь. Все пройдет.

— Нет, Карина, послушай... Да, все знают, кто твой бывший парень. Но тебе не нужно ничего скрывать... Я иду к отцу. Расскажу все. Пусть будет суд. Мне действительно место в Розовом Замке. Или в сумасшедшем доме, — он встал. В лице была привычная для Артура решимость.

— Нет, пожалуйста! — Карина, плохо понимая, что делает, просто не контролируя себя, вдруг кинулась на колени на кровати и сложила руки в молитвенном жесте. — Артур! Умоляю тебя, все что угодно! Только не делай этого! Я... я не смогу! Я умру, если кто-нибудь узнает! — Внутренняя истерика наконец накрыла ее. — Пожалуйста, прошу тебя! Если в тебе есть хоть немного ко мне жалости!

Если бы могла, сейчас она бы разрыдалась. Но истерика нитью билась в горле, рождала крик, но не выходила слезами. Все как всегда. Только еще хуже.

Перед глазами вставали картинки, что ей придется рассказывать о произошедшем Брайтону, еще кому-нибудь... Слышать что-нибудь сочувственное, успокаивающее, принимать помощь пресловутых коралийских психологов... А она просто хочет забыть. Сделать вид, что ничего не было. Слишком стыдно перед всем миром и перед самой собой. И если кто-нибудь узнает, то она просто не выдержит стыда.

Артур дернулся к ней, но сам себя остановил и обессиленно сел на край кровати. А она машинально отшатнулась, чтоб оказаться подальше от него.

— Теперь ты всегда будешь меня бояться, — сказал он мертвым голосом. — Я даже не могу осмотреть тебя...

— Со мной все в порядке, даже ничего не сломано... — быстро сказала Карина. — Я врач, я знаю.

— Даже ничего не сломано... — горько усмехнулся Артур. — Я не знаю, как наказать себя. Но я не могу сейчас пойти против твоей воли. Это тебя доломает. Я... я не знаю, что делать!

— Ничего, — сказала Карина. — Я справлюсь, все будет хорошо. Я... я не буду тебя бояться. Только не говори никому! И... уйди, пожалуйста! Позволь мне побыть одной... Если можно... прошу!

— Но я не могу оставить тебя в таком состоянии! У тебя такая синяя шея...

— В каком? Видишь, я совершенно здорова. Намажу синяки тарвозием из аптечки. Отдохну, приду в себя. И улечу на Коралию чуть позже. Хорошо?

Артур долго внимательно смотрел на нее. Потом кивнул. В его глазах снова стояли слезы.

— А я ведь хотел хранить тебя от всего, беречь, защищать от всех... А сам...

«А сам вбил последний гвоздь в крышку моего гроба», — подумала Карина. — Сделал вещью». Лишил последнего оплота, что у нее был — чувства личной неприкосновенности, свободы распоряжаться своим телом.