Хроника гениального сыщика
Шрифт:
Рябов воинственно скрипнул зубами, не мигая, смотрел на вальсирующее полотно. Резко спросил:
– Рядом в комнате кто-нибудь есть?
– Кажется, нет…
Мы сняли сапоги и на цыпочках, в носках выбежали из Овального зала.
В соседнем зале на тахте сидел семилетний мальчуган. И дергал за веревочку, идущую через мудреный механизм, в Овальный зал.
Мальчишку сыщик за ухо внес в Овальный зал.
– Кто это? – заиграв желваками, спросил Рябов.
– Я знаю его! – радостно воскликнул президент. – Это сын моего
Мы посмотрели на стену – полотно недвижимо.
– Так это ты раскачивал картину?! – усмехнулась вертикаль.
– А кто же?
– Зачем?
– Скушно мне… Да и папка меня просил. Мол, с потешным президентом россиянам живется горазд веселей.
– Господин президент, – помрачнел Рябов, – увольте своего главного охранника.
– А зачем увольнять? Я его повешу!
– У нас же смертная казнь запрещена? – удивился пацан.
– Верно… Пусть тогда моет тарелки на кухне.
– И покиньте, наконец, Петропавловскую крепость, – подмигнул я, акушер Кусков. – Спите в Москве.
– А ведь верно! В Москве у меня тоже есть Овальный кабинет. С картиной Шилова. Называется, кажется, «Вороны». Или «Стервятники»… Приеду – узнаю!
Глава 33
Чёрный кот
В Москве появился черный кот, вещающий внятным человеческим голосом.
– Петя, вы видели фотографию котофея в последнем выпуске «Известий»? – сощурившись, вопросил меня сыщик Рябов.
– Видел…
– Ничего не приметили?
Я сокрушенно развел руками.
– Ах, Петя, Петя! – укорил меня Рябов. – У вас, как у практикующего акушера, должен быть наметанный глаз.
Я почесал под мышкой.
– На загривке кота, – медленно, выговаривая каждую буковку, произнес инспектор, – отчетливо видно белое пятно. Возьмите лупу!
Я взял лупу и наклонился над свежайшим, разящим типографской краской, выпуском. Навел увеличительное стекло на щетинистый затылок пушистого млекопитающего и – вскрикнул от ужаса.
На крупе животного я увидел, что бы вы подумали, – виселицу!
– Вот так-то, Петя, – криво усмехнулся сыскарь. – Видимо, пришло время разрядить парочку-другую обойм именного браунинга.
«Этот кот, – дружно вещали телевидение, радио и интернет, – является реинкарнацией великого предсказателя Мишеля Нострадамуса».
Люди в строгих костюмах-тройках водили говорящую скотинку по блистательным салонам столицы, и котофей витийствовал:
– Стране нужен Иоанн Грозный. Интеллигентов и блядей выслать за сто первый километр. Варьете, бильярдные, стрип-клубы, шашлычные и гриль-бары – закрыть окончательно и бесповоротно!
Рябов поморщился:
– Он говорит языком самых оголтелых черных сил ФСБ.
– Сегодня наш котик выступает перед выпускниками МГУ. Вторым номером после президента США.
– Здесь есть какая-то связь! – воскликнул сыщик.
Президента США студенты МГУ приветствовали вяло.
Хотя афроамериканец выступал без бумажки, все клевали носом
от скуки. И ждали кота. Все же, как не крути, котофей, чай, полюбопытней.– Деспотия – не пройдет, – с пафосом провинциального актера витийствовал президент США. – Демократии – да! Тоталитаризму – нет!
Глава Белого Дома ждал бурных оваций.
Раздался насмешливый свист.
И тут на трибуну двое стройных молодых мужчин вынесли кота.
Котяра важно восседал в золотой клетке, на груди его сверкал медальон в виде оскаленного черепа.
Зал взорвался аплодисментами.
Кот расправил белоснежные усы и заговорил приятным, слегка грассирующим голосом.
– Дамы и господа! В России нужно применить чрезвычайные меры. Только узаконенный террор сметет бандо-проститутскую плесень. Демократии – нет! Деспотии – да!
Все студенты вскочили и бурно зарукоплескали оратору.
Президент США заткнул уши пальцами, стремглав выбежал из аудитории.
Черный кот самодовольно усмехнулся, властно махнул лапкой двум холуям, те подхватили золотую клетку, бережно понесли оракула к выходу.
– Если бы президент России был так умен! – восторженно шушукались студенты. – Страна бы воскресла…
Рябов и я, акушер Кусков, с тоской глядели на студентов, взыскующих деспотию.
Всю эту ночь, сидя в кресле-качалке у камина, сыскарь не сомкнул глаз.
Утром он резко спросил меня:
– Петя, где сегодня будет выступать наш вещун?
– В Центральном Доме Литераторов. Точнее, на его выездном совещании союза Писателей.
Выездное заседание СП РФ проводилось на яхте «Максим Горький», бороздящей воды Волго-Донского канала.
– Демократия не пройдет! – заливался кот соловьем. – Да здравствует карточно-талонная система!
Последние слова потонули в громе писательских аплодисментов.
Сыщик Рябов достал из своей хозяйственной сумки-авоськи крохотный приборчик с антенной, нажал красную кнопку.
– Рабство прекрасней свободы! – провозгласил котяра и вдруг осекся, сник, заметно поглупел.
– Мяу, – сказал он. – Мур…
С котом под мышкой фээсбешники выбежали из каюты, прыгнули в спасательный моторный бот и незамедлительно отчалили к берегу.
– Деспотия не пройдет! – надрывно кричали им вслед смельчаки-писатели.
На другой день я застал Рябова за странным занятием.
Он наговаривал в диктофон тезисы о торжестве демократии.
– Деспотии – нет! – чеканным голосом произносил Рябов.
Признаться, я смутился…
Уж не повредился ли могучий ум моего наставника?
– Сегодня кот выступает на Лубянке. В ФСБ. Пойдемте! – отрывисто произнес сыскарь.
…Выступление кота сначала шло по антидемократической стезе. Однако когда Рябов достал из авоськи приборчик с антенной и нажал красную кнопку, кот заговорил по-другому.
– Альтернативы демократии – нет! – провозгласил четвероногий оратор.
Встревоженные чекисты повскакивали с мест.
Председатель ФСБ выстрелил из парабеллума в антикварную люстру.