ХРОНИКА РУССКОГО

….

Сегодня в "Siecle" уже ответ на письмо Michelet от ученика, но не одобряемый журналистом за последние строки письма. Заметим, что он не забыл в нем своего наставника (и в самом деле, он задушил его под похвалами).
– В "Revue de Paris" также защищают статью Saisset, mais il est temps de cesser d'en parler!

4

Генваря 8-го/декабря 27-го. Вчера я едва успел собраться в 5-м часу к Рекамье и нашел там жаркое прение между архи- или ультрагалликанцем Дюпенем (procuror junior) и историком Mignet, который, занимаясь в досужное от архива и от академического секретарства время историей реформации, напитался духом ее, ознакомился с высокими мыслителями и корифеями протестантизма, и сам, хотя неприметно для самого себя, склоняется к началам лютеранизма, может быть, возбуждаемый к сему и отвратительною, страстною и пристрастною борьбою между иезуитами и университетом, коего представители в числе друзей и единомышленников Mignet.
– Dupin и Mignet точно ораторствовали и, к удовольствию нашему, выходили из границ салонного разговора (causerie); Dupin, казалось, говорил с трибуны депутатской, убеждал, обращался часто ко мне, полагая меня лицом беспристрастным в сем прении; Mignet, указывая на первое начало отчуждения Франции при Филиппе в XIV столетии от римского полного ига, проповедовал как бы на кафедре исторической, но с жаром оратора, для коего ободрительная улыбка хозяйки и киванье головою Шатобриана заменяли рукоплескания публики, и воспламенился до того, что уже не слушал возражений Дюпеня. Оба соглашались в том, что иезуиты, возродив во французском духовенстве сии богословские распри, под коими кроется страсть неограниченного владычества, овладев сперва нисшим и должностным духовенством, салонами и некоторыми домами, кои в них господствуют, мало-помалу подкрались к епископам, из коих большая часть принадлежат к разряду - гренадского, и, склонив их на свою сторону, поставили епископство в оппозицию против гражданских предержащих властей и против большинства народного или общего мнения, еще животрепещущего негодованием при одном имени - иезуитов и конгрегации.

Шатобриан во все время молчал, но слушал внимательно и остался в салоне долее, нежели обыкновенно. Баланш, принадлежа более к умеренному галликанскому католицизму, христианскою философиею проникнутому, и негодуя также против духовенства и епископов, сошедших на журнальный или кулачный бой, оживлял состязателей словцом всегда примечательным.
– Полного отчета в окончании этого разговора не могу отдать: герцог Ноаль, легитимист довольно умеренный, редко вмешивался в разговор, но иногда Дюпень вынуждал его к мимолетному замечанию, когда сильное и отчасти грубое (rude) обозначение классов народа и их влияния на участь государства задевало пера и дюка Франции. Дюпень как-то щеголяет здравым смыслом и выражает его с каким-то педантизмом в ясности: адвокат виден и в речах и в формах его; но часто позволяет он себе, в салоне, и ораторские выходки или монологи: тогда он встает и жестикулирует.

Mignet сказал нам об успехе труда своего в "Истории реформации". Труд подвигается, но долго еще публика о нем не узнает. Между тем талант его, а может быть, и мнения зреют, и материалы накопляются. Архивариус и приятель всех министров иностранных дел сбирает дань со всех кабинетов, и не довольно еще: много получил бумаг из Испании, откуда высылались костры с огнем и герцоги Альбы для реформаторов.
– Третьего дня статья в "Constitutionnel" приписывает (как слышу, ибо не читаю "Constit.") сумасшествие Вильменя - иезуитам, on prete aux riches. Мы оставили салон Рекамье вместе с хозяйкой. Она отправилась обедать к страдальцу Брифо, коего почти ежедневно навещает. Не желая лишить ни Шатобриана, ни нас минут, кои дает она гостям своим, она уже была в наряде для выезда: все ей к лицу; бледность и худощавость лица были заметнее… но улыбка все та же!..

Ввечеру был я на первом протестантском рауте у Лютерота, издателя "Сеятеля", близ русского посольства, place Vendome живущего. Более 100 дам, и едва ли не вдвое более мужчин; но раут сей имеет какой-то особенный характер: протестантский элемент в нем преобладает; почти все пасторы, миссионеры и министры держав протестантских. В числе замечательных женских лиц была молодая m-me Gasparin, супруга депутата-оратора и защитника в камере протестантизма во Франции и автор книги, о коей уже писал я вам "Sur le mariage"; Grandpierre, Valette, Verny - все проповедники протестантизма; хозяйка пела; я возобновил знакомство со многими, кого более уже двух лет не встречал, по болезни моей. В библиотеке хозяина-журналиста перебирал все новые литературные явления и книги, присланные из Англии для "Сеятеля"; замечу одну, которую желал бы и для себя и для вас выписать: "The Bible before the age" поэтабогослова Монгомери, 2-е издание; первое разошлось в несколько месяцев, in 8, печать и бумага английские! Я давно слышал о достоинстве этой книги и надеюсь, что скоро немцы переведут и пополнят ее. Кстати о библейской литературе: я купил недавно в протестантской лавке маленькую классическую книжку, коей также разошлось уже несколько изданий вдруг в Англии - и здесь нашел я только 1 экз. (Companion to the Bible, intended for Bible classes, families and young persons in general. With maps of ancient world, Canaan, and the travels of the Apostle Paul). Всего три карты. Сказывают, что m-rs Fry, но не квакерша, недавно умершая, - автор этой книги. Это точно сокровище для прилежных читателей Библии: все указания, наставления, объяснения найдете вы в ней. Ее бы должно было перевести немедленно на русский. Она может заменить своды (concordance) и других указателей. Я нашел у Лютерота и молодого немецкого теолога, который года за два привез мне письмо и книги от Неандера. Он сочиняет "Историю Сорбонны", для коей нашел множество рукописных материалов в здешней, еще не исследованной в тайниках ее, Королевской библиотеке. Французы не имеют такого терпения в изысканиях источников, как немцы.
– Рейхель написал лучшую и самую полную историю Пор-Рояля, коею и приятель его Сент-Бев пользовался, но остановился на первом толстом томе, переменив, как слышу, образ мнения своего о сем строгом и высоком гнезде янсенизма или французского протестантизма. Мой новый знакомец укажет здешним теологам на первое начало Сорбонны, прежде нежели она была богословским факультетом Парижского университета, и доведет ее историю от преобразования оной, при Ришелье, в факультет богословия, до наших бесплодных времен, т. е. от славы - до ничтожества. Многих почитают сорбоннцами, кои процветали, когда Сорбонна не была еще Сорбонною в последующем значении этого имени: например Герсон, мнимый или истинный автор подражания И. Христу. В кабинете Лютерота любовался я прекрасным портретом сотрудника его, по "Сеятелю", Vinet: посылаю в двух номерах лекции его, в Лозанне, sur les provinciales de Pascal: превосходно характеризует талант и заслуги Паскаля как писателя и богослова-философа. В комическом элементе он ставит его выше Мольера!
– Благодаря иезуитам Паскаля слава снова ожила, и все заговорили о нем, но не все поют на один лад: Cousin, Faugere, Vinet, - академия и журналисты. Ультрамонтаны пышут злобою.

9 января меня навестил молодой русский писатель, Б‹ецкий›. Я узнал, что он издатель харьковского журнала "Мелодика и антология из Жана Поля Рихтера", которую сегодня он принес мне. Он рассказал мне о своем путешествии в Германию и в Бельгию; он путешественник и писатель и обещал мне отрывки из журнала своего для "Москвитянина": например посещение его Жуковского, где видел и Гоголя (уже после меня); их беседа с вдовою Жана Поля Рихтера в Барейте, от коей узнал много любопытных подробностей о германском юмористе, или отрывок из путешествия по Бельгии, где осматривал знаменитую тюрьму, со всеми отраслями промышленности.
– Если он принесет мне отрывок о Жане Поле, то я постараюсь отыскать в журнале 1825 или 1827 года (не помню) мое посещение самого Жана Поля в Барейте, где он доживал и допивал век свой. {5} Он показывал мне тогда шкаф с ящичками, в кои бросал разного рода мысли, блестящие или оригинальные выражения, предоставляя себе вынимать их - и вставлять туда, где они понадобятся. Жан Поль с милою откровенностию описывал мне свой образ жизни и свою оригинальную методу сочинения. Я уверен, что не он один прибегал к подобным приемам и держал запас мыслей и вдохновений, но не многие, подобно Жану Полю, признавались в употреблении сей методы. Я бы желал, чтобы г. Б‹ецкий› доставил мне для "Москвитянина" посещение его и описание салона и образа жизни Жуковского: это по всему принадлежит "Москвитянину", ибо и гений Жуковского - истый москвитянин и Москва была его колыбелью. При первом свидании я напомню об этом г. Б‹ецкому›. При сем случае он может известить читателей ваших и о Гоголе, который гнездится над переводчиком "Одиссеи" и читает перевод ее вслух переводчику; думает, что Гоголь _ничего не пишет_: так ему показалось, но Жуковский извещал меня, что он все утро над чем-то работает, не показывая ему труда своего. Гоголь писал сюда к гр. В‹иельгорской›, что в Париж не приедет. Может быть, и раздумает еще и не отложит приезда сюда на время, когда получит приглашение новое, от гр. Т‹олстого›, недавно ему посланное. {6}

Из записки NN {7} вижу, что он желал бы знать, что творят здесь так называемые социалисты и коммунисты и какое действие производят в разных слоях здешнего общества, возбуждаемые ими силы или элементы?
– Действие сие выражается более в книгах и в журналах, кои сосредоточивают их отголоски, нежели в самом обществе: да и как в него проникнуть?
– вообще я весьма мало важности или существенного влияния на настоящее общество приписываю сим социальным или коммунистским проявлениям, не отказывая впрочем социализму в будущем влиянии на европейский общественный быт; но кто это угадать или хотя отчасти определить может?
– Социализм будет изменять общества и изменяться сам, смотря не по состоянию тех сословий, из коих он возникать будет, а по государствам, в коих сии сословия находятся: иначе в Германии, иначе в Англии, иначе здесь. Меры или приемы правительств с проявлениями социализма тоже много могут изменить самые направления оного.
– Но сии развития разных общественных элементов еще нам совершенно чужды! Мы должны обращать внимание соотечественников на такие события или явления в нравственном или в политическом мире, из коих могут и для нас возродиться - польза или пагуба: остерегать от предстоящей опасности или советовать следовать данному примеру, совершившемуся опыту. Где у нас - почва для социализма? Из каких элементов составиться сим направлениям сил или болезней общественных?
– Но как наблюдатель всего, что колышется во всех слоях умственной и гражданской деятельности, укажу вам только на главные, не скажу лучшие, явления коммунистской литературы и на лучшую книгу, которая вышла о сем в Германии, хотя о сем явлении христианского мира умствует и Stein "Der Socialismus und Communismus des heutigen Frankreichs. Ein Beitrag, zur Zeitgeschichte", von L. Stein, Doktor der Rechte, Leipzig, 1842. {8}

В книге Штейна вы найдете все; он пользовался советами и намеками фурьеристов Considerant, Louis Reybaud, Louis Blanc и Cabet.

История сен-симонизма, фурьеризма, коммунизма и прочего разделена на эпохи до самого 1842 года. Описаны расколы между раскольниками; вы найдете характеристику, и часто превосходно выраженную Lamenais, Leroux, Proudhon, Louis Blanc и до последних - travailleurs-egalitaires.
– Fourier и его фаланга подробно описаны: все объяснено, подкреплено документами, из коих некоторые были не всем известны.
– Любопытно, но более для французов, видеть значительность или участие сих последователей разных доктрин политических и социальных в политических смутах последнего столетия: все сие было раскрыто, выведено на свет божий или в захваченных бумагах, во время политических процессов или самыми участниками в обществах социальных и проч.

10 генваря…Вчера вышли две части примечательной книги "Histoire des Cabinets de ГЕигоре, pendant le consulat et l'Empire. 1800-1815. Ecrite avec les documens reunis aux archives des affaires etrangeres, par Armand Leberre, ancien attache au ministere des affaires etrangeres. I-ere Livr. depuis le 18 brumaire jusqu'a la fin de la campagne de Prusse (1860)". Автор - сам дипломат и сын опытного дипломата и собирателя любопытных актов, коими сын воспользовался. Я пробежал 1-й том: автор не может назваться продолжателем ни Флассана (Hist de la diplomatie Francaise), ни Биньона. Он пользовался ими, но черпал и сам из рудников и тайников государственных и частных: отец многое собрал в течении своего дипломатического поприща.

Отец автора, после 15-летних сношений с большею частию министров и дипломатов его времени, должен был по поручению герцога Ришелье, во время ресторации, заняться сочинением истории французской дипломации с 1789 до 1815 год, но только исключительно для употребления в Министерстве иностранных дел: тогда еще не постигали, что и дипломатическая тайна, отслужив свое урочное время, обращалась в историю. Тогда, конечно, не мог бы я, или Ранке, или Раумер получить позволение черпать из самых источников, работая в архиве иностранных дел, над оригинальными документами! Но и это tempi passati! по крайней мере для меня.

Автор, допущенный в архив иностранных дел, посвятил труд свой чудесной борьбе, начавшейся в равнинах Маренго и кончившейся в пустынях св. Елены! "Cette lutte a paru reunir toutes les conditions du drame a la fois le plus touchant et le plus terrible". Автор ограничил себя одними дипломатическими фактами, "n'admettant dans son cadre que ces grands faits interieurs qui se lient par des rapports intimes a l'histoire, et qui souvent Гехрliquent en la completant".
– Оттого первая глава сей книги или введения вся посвящена внутренней истории Франции после быстрого обозрения отношений ее к другим европейским государствам.
– Одним из происшествий, содействовавших спасению Франции после угрожавшей ей опасности от пруссаков в Шампаньи - почитает автор и отпадение Павла I от второй коалиции, составившейся для восстановления в Европе законных престолов: он отдает русскому монарху справедливость - редкое явление во французских писателях! "Paul ne saurait jamais ni se brouiller ni se devouer a demi". Заметив измену в союзниках, император Павел I отстал от них, вызвал свои войска: "Итак Франция была спасена от великой, близкой опасности". Тут начинается деятельность Бонапарте в Париже, - 18 brumaire и проч.
– Первый консул. Посольство Дюрока в Берлин, адъютанта и друга Бонапарте. Король прусский сказал двору своему: "Je vous ргёsente l'aide de camp du plus grand homme que je connaisse". Эти слова могли решить систему политики Гаугви, "qui avait pour maxime invariable de se ranger toujours du parti le plus fort".

Duroc был принят и в С.-Петербурге с таким же доброхотством, как и в Берлине: "Александр осыпал его теми деликатными вниманиями, которые выходят из привычек обыкновенного этикета". Здесь узнаем мы о конвенции, заключенной 11 октября между императором и первым консулом, которая, казалось, подчиняла уже тогда участь Европы двум державам - России и Франции.

…Были и в годину преобладания Наполеона светлые пункты в нашей истории!
– Мы должны отыскивать нашу славу везде: и в "Русском вестнике" Глинки, и в депешах Талейрана: в словце Наполеона, который судил Александра по началам Макиавеля, и в стане русских воинов! {9}