Хроника

^aВ том же году, 18 июля, из этого мира ушла благородная королева Гунхильда. Ее преждевременная смерть огорчила многих людей всякого звания по всей империи. 25 апреля умер пфальцграф Зигфрид¹¹, брат Бруно, епископа Минденского, и был погребен в Виммельбурге¹².^{a d}Умер Стефан, благочестивый король Венгрии;^d он вместе со всем своим народом обратился к вере Христовой. Крестил его св. Адальберт, епископ и мученик, а мать его, по имени Гизела¹³, была сестрой Генриха, императора Бамбергского.

A.1039

1039 г. ^a Рождество Господне император достойно справил в Госларе, приняв нижайшие поздравления князей. ^a В день праздника, когда ожидали, что он в королевском наряде пойдет к мессе, присутствующим - страшно и сказать - пришлось с 3-го до 6-го часа со страхом и удивлением наблюдать необычное и страшное столкновение облаков. ^a Там же он принял и послов всех прилегающих стран с уплатой положенной дани ради увеличения своего величия и отпустил их с миром, одарив, как они того желали, своей милостью и множеством прочих вещей, соответствующих императорской щедрости. Там, среди прочих указов и установлений, он велел Бруно, епископу Миндена, вопреки его желанию, отстранить аббатису Мёлленбека Альбераду от аббатства в Вунсторфе; все же после Пасхи этот епископ велел ей - то ли добровольно, то ли вынужденно - отказаться от этой должности. ^a

1039 г. – ----

1039 г.

^a-a Хильдесх. анналы, 1039.

^b-b «Жизнь Годехарда».

^c-c Эккехард, 1039.

^d-d Козьма Пражский, II, 2-7.

– ---

^bГоспожа Софья, почтенной памяти аббатиса Гандерсхайма, умерла за 3 дня до очищения св. Марии¹; так Бог ясно исполнил пророчество св. Годехарда.^{b a}Ее сестра Адельгейда, аббатиса Кведлинбурга,^a несмотря на сопротивление императора, - он, пока был жив, противился этому, - но с разрешения его сына Генриха, ^aнаследовала ей в Господе, а аббатство Эссен получила Феофано², [их] любимая племянница. Когда аббатиса Софья умерла, Титмар, епископ Хильдесхайма, велел вернуть в свою собственность десятины с Гандерсхайма и окрестных селений, которые та держала в качестве лена от прежних епископов; этому путем пустых ухищрений воспротивилась приор Бецока вместе со своими сторонницами. Когда пришла аббатиса, он лично своей епископской властью опять потребовал эти десятины и получил их от графа Кристиана, фогта этой церкви; упрочив обладание ими за собой и своей церковью, он в присутствии Германа, архиепископа Кёльнского, а также бесчисленной толпы духовенства и народа опять предоставил их этому алтарю и аббатисе за ту службу и тот ценз, который установил там блаженный епископ Бернвард.

Император провел очищение св. Марии³ в Алыптедте, а затем, пройдя кратчайшим путем по восточной Саксонии и уладив тамошние дела, направился в Нимвеген; там, страдая подагрой, он находился во время 40-дневного поста, св. Пасхи⁴ и Вознесения Господня⁵. Оттуда он ради празднования Троицы⁶ пришел в Утрехт и с величайшей радостью, то есть выступая повсюду в украшении королевского великолепия, провел там святой день. Но на следующий день, 4 июня, в 6-м часу дня, сев за стол, чтобы подкрепиться, он был поражен внезапной слабостью и, едва успев сделать исповедь, к несчастью, испустил дух.

О, тайные суждения промысла Божьего, одновременно и удивляющие, и устрашающие! Ведь еще вчера он, король и повелитель мира, в великой радости светского великолепия шествовал, увенчанный короной, а на следующий день, вступив на путь всякой плоти, скончался, став прахом и пищей для червей; все же мы надеемся, что за все, в чем погрешил он во плоти, церковь выступит в защиту его души. Но, как сказал некто: «О, не ведающие судьбы своей сердца людские!». Однако мы сказали бы еще вернее: «О, суровые и бесчувственные сердца рода человеческого!». Ибо, хоть с этим мужем угасли рассудок и доблесть почти всего мира, никто не плакал о его столь внезапной и столь грозящей опасностью смерти.^a

В этом году умерли епископы Эйльберт⁷ Фрайзингенский, Рейнольд⁸ Шпейерский, Ламберт⁹ Верденский и многие другие знатные люди. ^aКонрад, герцог Каринтии, двоюродный брат императора Конрада, долгое время страдавший от желтухи, 20 июля был унесен внезапной смертью. В тот же день умер почтенной памяти Рихард, аббат Фульденский; ему наследовал юный Сигехард¹⁰, воспитанный им мудро и по уставу.^a

^c22 августа произошло солнечное затмение.^c

В это время Казимир¹¹, сын польского князя Мешко, вернулся на родину, охотно был принят поляками и, взяв в жены дочь¹² короля Руси, произвел на свет двух сыновей - Владислава¹³ и Болеслава¹⁴. ^dКогда он умер, а сыновья его были еще детьми, князь Чехии Бржетислав не упустил представившийся случай нанести вред своим врагам, вернее, отомстить за те обиды, которые некогда причинил чехам князь Мешко. Собрав чехов, он вступил в польскую землю, лишенную князя, и, как нарастающая буря, разорял резней, грабежом и пожаром деревни, силой врывался в укрепления. Вступив в Краков, их главный город, он до основания разорил его и вывез старинные богатства, собранные еще древними князьями. Подобным же образом предал он огню и прочие города. Когда он пришел к замку Гедеч, то переправил горожан и крестьян, сбежавшихся туда, в Чехию согласно их просьбе и со всем их добром; и дал им часть леса под названием Кринин; назначив одного из их среды префектом над ними, он предписал, чтобы как они, так и их потомки вечно жили по тем законам, которые они имели в Польше; и по названию города, из которого они прибыли, их до сих пор называют гедчанами.

Затем [чехи] пришли к [польской] митрополии Гнезно, расположенному недалеко от названного города; [Гнезно] был хорошо укреплен природой местности и стенами, но легко доступен из-за малого числа его жителей. Там тогда в базилике св. Богородицы Марии покоилось тело святейшего мученика Адальберта. Как только чехи без боя овладели городом, они с радостью вступили на порог церкви и, пренебрегая всей добычей, просили выдать им только его драгоценные мощи. Епископ Север, видя их безрассудство и чувствуя, что они готовы творить все дозволенное и недозволенное, обратился к ним с такой речью: «Братья [мои] и сыны! Не так легко это, как кажется, чтобы кто-либо из смертных столь необдуманно дерзнул коснуться святого тела. Ибо я боюсь, как бы не были мы наказаны потерей рассудка, еле-нотой или повреждением членов, если безрассудно дерзнем так поступить. Поэтому в течение трех дней соблюдайте пост, покайтесь в своих грехах, отрекитесь от всех кощунственных оскорблений, которые претерпел от вас блаженный Адальберт, и от всего сердца обещайте не делать этого впредь. И я надеюсь, что по милосердию Бога и нашего покровителя св. Адальберта мы не лишимся надежды на исполнение нашей просьбы, если останемся преданными вере и молитве». Однако слова епископа показались им безрассудными и, так как святое тело лежало за алтарем, возле стены и его нельзя было достать иначе, как только разрушив алтарь, то нечестивые руки и дикое безумие совершили это. Но и во время этого безрассудного дела не миновала их месть Божья, ибо в течение почти трех часов они стояли, лишенные чувств, пока при поддержке милости Божьей они не вернулись вновь в прежнее состояние. Тогда, хоть и поздно, движимые раскаянием выполнили они повеления епископа, в течение трех дней постились и просили о прощении.

На третью ночь, когда епископ Север отдыхал от утренних занятий, ему явился в видении св. Адальберт и сказал: «Скажи князю и его графам следующее: отец небесный даст то, что вы просите, если вы не будете повторять тех злодеяний, от которых отреклись при крещении». Утром, когда епископ передал это князю и графам, они вошли в церковь св. Марии и, распростершись на земле перед гробницей св. Адальберта, долго все вместе молились. Затем князь, поднявшись и встав на амвоне, прервал молчание следующими словами: «Хотите вы исправить свои вероломные поступки и образумиться от дурных дел?». И они со слезами воскликнули: «Мы готовы исправить все, в чем мы или наши отцы погрешили против Божьего святого Адальберта». Тогда князь, протянув руку к святой гробнице, обратился к толпе с такой речью: «Братья, протяните и вы правые руки свои к Богу и прислушайтесь к моим словам, ибо я хочу, чтобы вы подтвердили их присягой в своей вере. Итак, первым и самым важным моим решением пусть будет такое: ваши супружеские связи, которые до сих пор были подобны разврату, отныне должны подчиняться церковному закону, быть тайными и нерасторжимыми, чтобы каждый мужчина жил, довольствуясь одной женщиной, а каждая женщина - одним мужем; в том случае, если жена отвергнет мужа или муж отвергнет жену и ссора между ними доведет до разрыва, я не желаю, чтобы тот из них, кто не хочет вернуться к прежней законной связи, был отдаваем согласно обычаю нашей земли в рабство; пусть он лучше, кто бы он ни был, изгоняется по нашему твердому решению в Венгрию, пусть никому не будет разрешено выкупать его за деньги, а ему - вернуться в нашу землю, чтобы дурной пример одной овцы не заразил все стадо». Епископ Север сказал: «Кто поступит иначе, да будет проклят. Такому же приговору пусть подвергнутся девицы, вдовы и прелюбодейки, которые потеряли доброе имя и предались разврату». Затем князь добавил: «Если жена заявит, что она нелюбима мужем, а муж ее избивает, то пусть их дело будет решено Божьим судом; тот, кто будет признан виновным, пусть будет наказан. Это же касается и тех, кого обвиняют в убийстве; пусть архисвященник назовет их имена графу соответствующего города, а граф пусть призовет их; если они окажут сопротивление, пусть он посадит их в тюрьму и держит там до тех пор, пока они не понесут должного наказания; если же они будут отрицать [свою вину], то пусть их подвергнут испытанию каленым железом и святой водой. Пусть архисвященник укажет графу или князю братоубийц, отцеубийц, убийц священнослужителей и прочиХу кто виновен в подобных уголовных преступлениях; пусть он, сковав им руки, изгонит из страны, дабы они, подобно Каину, скитались по земле, как изгнанники. Мы запрещаем также корчму - источник всякого зла, учреждать и покупать ее. Если нарушитель этого постановления, корчмарь, будет схвачен, то его надлежит остричь и привязать к столбу; глашатай должен бить его, пока не устанет; имущество его, однако, не должно быть отнято, но только напитки в корчме следует вылить на землю, чтобы никто не осквернил себя ими. Если же будут схвачены люди, которые пили [в корчме], то их следует выпустить из тюрьмы не раньше, чем каждый из них заплатит в казну князя по 300 монет. Мы также запрещаем торговать в воскресные дни, ибо в наших краях люди обычно посещают торги по воскресеньям, чтобы в остальные дни заниматься своими делами. Если, однако, в воскресенье или другой какой-либо праздник, когда положено праздновать и быть в церкви, кто-либо будет застигнут за рабским трудом, то пусть тогда архисвященник заберет его изделие и то, что обнаружит при работе, а виновный пусть уплатит в казну князя 300 монет. Те, которые хоронят своих мертвых в поле или в лесу, пусть дают архисвященнику быка и платят 300 монет в казну князя; мертвого же пусть похоронят заново на кладбище верных. Это все то, что ненавидит Бог и что отвратило св. Адальберта, и он оставил нас, своих овец, и предпочел уйти, чтобы учить чужие народы». Епископ Север сказал: «Пусть будет подкреплено клятвой это справедливое решение князя». Когда он, призвав св. Троицу и взяв кадило, открыл саркофаг, то на всех, кто находился в церкви, снизошло приятнейшее благовоние и очень многие больные исцелились в тот же день. Святой мученик был так светел ликом, а тело его настолько уцелело во всем, будто он служил в этот день святую торжественную мессу. Тогда князь и епископ без труда подняли тело и, покрыв его шелком, поместили на алтаре, чтобы народ смог принести дары.

Тогда волнение поднялось в сердце князя, и решил он перенести также и тело архиепископа этого города, Гауденция, который был не только кровным, но и духовным братом св. Адальберта, спутником его во всех трудах и заботах, и, если не телесно, то духовно перенес муки вместе с ним. Князь и епископ сочли также необходимым перенести мощи 5 братьев - Бенедикта, Матфея, Иоанна, Исаака и Кристина, которые покоились в другой церкви. Что же далее?

В канун св. Варфоломея¹⁵ они со всей ношей пришли в Чехию и близ Праги на рассвете им навстречу вышла процессия из духовенства и всего народа. Князь и епископ несли на плечах тело Христова мученика Адальберта; за ними аббаты несли мощи 5 братьев. Затем архисвященники с радостью несли тело архиепископа Гауденция; за ними следовали 12 священников, с трудом выдерживая тяжесть золотого распятия. Ибо князь Мешко дал на него столько золота, что вес его был равен тройному весу его самого. Затем [несли] 3 тяжелые золотые плиты и, наконец, более 100 телег везли громадные колокола и все сокровища Польши; за ними следовало множество пленных со скованными руками. Случилось это перенесение блаженного мученика Адальберта в 1039 году от воплощения Господня, 1 сентября.

Не обошлось и без [подлого доносчика], который поведал господину папе о том, что произошло, заявив, что епископ и князь Чехии нарушили заветы отцов. [В Рим] прибыли послы чешского князя, исполняя поручение и раздавая дары, раскаиваясь и прося о прощении. На это папа сказал: «Если раскаиваешься, то и заблуждение не вредит». Тут же удалившись с совета, [послы] воспользовались [услугами] гостиницы; всю ночь обходя [членов совета], они надеялись смягчить судебный приговор. На следующий день, когда послы предстали перед советом, папа сказал: «Великий грех - похищать чужое; еще больший грех - грабить христиан и продавать пленных, как диких животных. Каноны отцов свидетельствуют, что никому не дозволено без нашего разрешения переносить с места на место святые мощи. Но так как вы совершили это по неведению или исходя из добрых побуждений, то мы постановляем, чтобы ваши князь и епископ воздвигли обитель и наделили ее церковными угодьями, чтобы установили там, как требует обычай, должности служащих Богу клириков и искупили таким образом перед лицом Бога вину за ваше [незаконное] перенесение». Князь, охотно повинуясь этому решению, учредил приорство в честь св. Венцеслава в городе Болеславе¹⁶ на реке Эльбе, где этот святой некогда блаженно принял мученическую смерть и построил для клириков красивейшую, как известно и ныне, обитель.^d