Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

Взрослые с криком просыпаются от ночных кошмаров: их чуть было не засосало в зыбучий песок, не сломало ветром песчаной бури.

Шиноби тревожно напрягаются, в ожидании врага.

В Конохе трудно заблудиться даже чужаку. Селение насквозь пронзает главная улица, которая упирается во второй ориентир – скалу с изображениями Хокаге. Так что Хаято определённо угодил в какое-то генджитсу, потому что уже не понимал, где находится, а все попытки направиться к приметной скале резко пресекались длинной чёрной тенью и взглядом из-за угла; Гекко пронзало ужасом, и он круто разворачивался.

Почему он их так боялся?

Хаято не мог найти рационального ответа на этот вопрос, но он научился не недооценивать противника ещё в двенадцать лет, хотя, разумеется, были ситуации, когда следовало рисковать, чего бы это ни стоило ему самому.

Сейчас Гекко бежал без оглядки; он хотел жить, долечиться наконец, а потом отдать Югао цветочный веник.

Собственные шаги вдруг перестали напоминать шелест опавших листьев; Хаято двигался плохо, шумно, из горла рвался предательский кашель.

Умирать не хотелось.

Ханаби была лёгкой и маленькой, поэтому, разувшись, Шио взяла на себя задачу отнести девочку в её комнату; кицунэ умела передвигаться тише Шукаку.

Близился рассвет – луна не гасла. Первой жертвой полнолуния оказалась родная сестра Хинаты, и, увидев багровый синяк на её шее, Ёко испугалась, что старшая Хьюга убила младшую. Но, к счастью, девочка дышала, синяк удалось подлечить, а теперь требовалось лишь вернуть её назад к себе.

Вряд ли с утра она что-то вспомнит – Цукиёми** бережёт своих детей.

Когда Шио незамеченной вернулась в комнату Хинаты, тануки уже успел замести все следы.

– Хината же вернётся? – осторожно спросила Ёко, глуша голос.

Привлекать внимание охраны не хотелось, хотя странно, что одержимая лунным светом Хината не убила их первыми.

– Да, – тихо отозвался Шукаку. – Сестрица придёт и ляжет спать, а на утро ничего не вспомнит.

– Это хорошо... Если она сейчас с Гаарой, то точно натворят дел. Лучше ей будет не знать об этом, когда придёт в себя.

– Не «если», а точно.

Девушка оглянулась, подмечая, не пропустили ли чего, и вдруг заметила в углу белое пятно. Подойдя, она с удивлением подняла с пола длинное, с локоть, прямое перо, чистое, как свежевыпавший утренний снег.

– Это нормально?

– Что именно?

– Что наутро амнезия?

Парень кивнул без замедлений.

– Я не помню своё первое полнолуние в новой ипостаси.

– Ты говоришь слишком сложно, – кицунэ усмехнулась.

– Ха... Нервы?

Шио не ответила и крадучись подошла к окну, которое они с Шукаку прикрыли, проникнув в поместье Хьюга; к слову говоря, убили они на это полчаса. Девушка не стала светиться в проёме в столько светлую ночь – чудо, что Хинату не заметили, когда она уходила – и прижалась спиной к стене рядом, поворачивая голову вбок и смотря на улицу.

– Что там?

– Чисто. Но лучше подождать, пока пройдут.

Тануки кивнул. Нечего было больше болтать, поэтому ждали молча, а Ёко, отсчитывая минуты до обхода охраны и до солнечного дня думала, что даже если Гаара и Хината кого-то убьют этой ночью, она им никогда об этом не скажет.

– Шукаку, – шепотом.

– Что?

– Напьёмся завтра?

– В хлам.

Никто не узнает тайн сегодняшней ночи. А перо зачем-то забрал и аккуратно спрятал себе за пазуху Шукаку.

Проснуться было трудно, но тело отчего-то было невероятно лёгким. Собаку перевернулся на спину, из-за чего покрывало обернулось вокруг его пояса, и провёл руками по лицу, сгоняя с себя липкую паутину.

От ладоней пахло металлом, песком, солью и мятой.

Если б не мята, то это был бы точно запах крови, который Гаара мог узнать из тысячи.

Парень резко распахнул глаза. По нему резанул яркий свет, и тануки перевернулся на бок, отворачиваясь от солнца. Это было первое его полнолуние не в роли джинчурики, и Собаку чувствовал себя наудивление хорошо.

Только в горле пересохло.

Взгляд наткнулся сидящего у стены Шукаку. Парень разместил на скрещенных ногах тарелку с простым рисом и невозмутимо его поглощал, и при виде этого Гаара ощутил зверский голод.

Но сначала – встать и пить.

– Доброе утро, точнее день.

Собаку что-то просипел, так как во рту было мучительно сухо. Старший тануки без лишних слов поставил рядом с ним стакан с водой. Гаара, сев на футоне, жадно приложился к нему, и выпитая крупными глотками прохладная жидкость закончилась слишком быстро. Однако стало легче, хотя вода в пустом желудке подхлестнула голод.

Парень бросил жадный взгляд на миску Шукаку.

– Но-но, это моё, – одёрнул он. – На кухне ещё есть, в кастрюле.

– Ты умеешь готовить? – скептически поинтересовался Собаку, опустив то, что сварить рис очень просто; Гаара и сам умел, так как когда ты один, быстро становишься самостоятельным. Так же никто из его группы не стал бы этим заниматься.

Просто представить Шукаку за плитой он не сумел.

– Ха... Не, сестрица твоя ковырялась.

– Темари?

Собаку искренне удивился.

С чего бы его сестре, гордой дочери Каге, готовить? Темари могла, но не стала бы делать это просто так.

– Она-она. Злая была с утра, громыхала... Я аж испугался. Потом ушла куда-то, чуть веером по пути не прибила.

Шукаку прихватил палочками ещё риса и, прожевав и проглотив, предупредил.

– Только имей ввиду: несолёно, и чуть пригорел.

Гаара пожал плечами и, поправив завернувшуюся штанину, пошёл в ванную. Ледяная вода, которой он умылся, заставила голову прочиститься окончательно, и вспомнить свой сон.

Маленькие белые руки.

Белые длинные перья.

Полная луна.

Это было его первое сновидение.

На кухне, в небольшой кастрюле на электрической плитке – в такого типа номерах была такая – действительно нашёлся рис. Неизвестно кому назло, Собаку выскреб немного со дна, а остальную часть миски наполнил нормальным. Рис слишком сильно развалился, из-за чего разваливался, поэтому есть его было трудно.***

Готовящая Темари.

Ха.

К тому моменту, когда Шукаку выполз из комнаты – и это при том, что он не спал – Гаара съел почти всё и, из очень странного неожиданного уважение к труду сестры лениво подъедая до хруста горелые рисинки, подумывал, что не помешал бы душ.