Хроники Обетованного. Клинки и крылья

А каким он был в ночь шторма, на серебристом корабле, или в Минши, когда поднял на бунт рабов Люв-Эйха!.. Где тот лорд Альен, перевернувший всё в несчастной голове Ривэна? Где истинный Повелитель Хаоса, почему сейчас он позволяет этим двоим управлять собой?

– Так чего мы ждём?
– спросил Ривэн, вздохнув; он уже понял, что никакой передышки или, тем более, завтрака можно не ждать. Скоро он вообще забудет, как это - есть и спать. Действительно, зачем эти глупости, когда ты спасаешь мир...
– Туда можно дойти пешком, до этого Храма?

– Пусть решит наш почётный гость, - Поэт, сверкнув золотыми глазами, продолжил строчить что-то за своей конторкой. Тем временем беседка всё больше отрывалась от земли, и в животе у Ривэна появилась неприятная, но волнительная щекотка... Вот верхушки кипарисов уже рядом, протяни руку - и коснёшься мягких иголок; а теперь - уже ниже, где-то под полом.

– А есть другие варианты?
– осведомился Альен, без особого интереса глядя вниз. С такой высоты было видно берег, море, солнечный шар, поднявшийся на востоке.
– На какое расстояние протягиваются твои чары?

– Ну нет, домик Поэта дотуда вряд ли долетит... Хотя он всегда был склонен переоценивать свои возможности.
– трескуче засмеялась Сен-Ти-Йи, и Поэт покосился на неё, как показалось Ривэну, с неудовольствием.
– Там уже кончается его воля, и начинается чья-то ещё. У каждого из нас и вправду свой маленький мир, Альен Тоури; благо, нас мало, и даже любезно выделенные нам Порядком земли позволили расположиться с удобством. Так что мы можем прогуляться до Эанвалле вдоль берега или...
– старушка замолчала, глядя куда-то в голубую, ветреную даль. Ривэн начал тревожиться.

– Или?..

Ветер как-то странно зашевелил волосы Альена; очень медленно он отставил бокал. Ривэн видел, как расширяются его зрачки, заполняя синеву чёрным; видел, как Поэт отступает от конторки, кивком приветствуя кого-то за колоннами; как старуха, покряхтывая, выбирается из белого кресла... Все они смотрели куда-то за спину Ривэна; через пару секунд он сообразил, что дышит оглушительно громко.

Может, поэтому куда-то вдруг разлетелись все бабочки?..

– Обернись, - попросил Альен, почему-то улыбаясь. Улыбка была счастливая, но пугающая - из тех, что портили Ривэну настроение. Так же леди Синна улыбалась под пение Линтьеля.
– Только аккуратно.

Ривэн обернулся и увидел дракона.

***

Поэт, как-то хитроумно изогнув правую руку, прижал её к груди и слегка поклонился. Его движение повторила Сен-Ти-Йи, ни на миг не отводившая от дракона глаз. Огромная крылатая тень заслонила солнце, и поэтому провалы старушечьих глаз стали ещё чернее.

– Привет тебе, Андаивиль Ра Иль Ахшас, Тишайшая в Полёте, - пропел Поэт, убирая за ухо своё перо. Вертикальные зрачки дракона (а точнее, как выяснилось, драконицы) по-кошачьи сузились в ответ.

Альен увидел, как на груди и в области рёбер у Поэта проступают чернильные строки, похожие на татуировки в Минши - видимо, то был знак радости или волнения. Драконица продолжала почти в полной неподвижности парить рядом с портиком, и её явно нисколько не волновали размеры гигантского тела, похожего на тело ящерицы - или, скорее, тонкой и сильной, как хлыст, змеи.

Змеи?.. Альен вдруг понял - и у него перехватило дыхание. Он уже видел раньше эту красную, точно сгусток крови, сверкающую чешую. Видел кожистые крылья, по-орлиному распростёртые в потоках ветра; видел когти, узкое тело и жидкое золото глаз, слишком разумных для животного и слишком далёких от скучно-очевидных глаз человека.

Видел во сне Фиенни. В том самом, при испытании его последей работы. Фиенни снилось, что дракон прилетел в Вианту, столицу Кезорре, чтобы разрушить её; и то был именно этот дракон. Эта женщина-дракон.

Зеркало Альена вжалось ему в бедро и нагрелось, будто собираясь расплавиться. Перед ним была сама магия - искренняя, простая и древняя, а главное - сокрушительно свободная. Она была лишена вероломства тауриллиан, их изысканно-жестокого разума; не знала людской алчности и похоти к жизни, разрушительных копаний в себе; не ведала приземлённости агхов... Она просто жила, оставаясь самодостаточной, прекрасной и жестокой, как сама жизнь.

Сердце Обетованного - а может быть, и других миров.

Залюбовавшись драконицей ("Тишайшая в Полёте" - это имя донельзя подходит ей), Альен еле успел рвануться к отшатнувшемуся от края портика Ривэну и зажать ему рот. Дорелийца парализовал страх: он широко распахнул рот, побледнел и явно готовился закричать. А Альен почему-то думал, что это не может быть приятно существу с такими вот умными глазами. Драконица - не Дии-Ше и не поднятый мертвец; её лишь оскорбят напрасные вопли.

– Это большая честь для нас, о Андаивиль, дочь народа Эсалтарре, - Альен был вынужден удерживать Ривэна, который пока не прекратил возмущённо дёргаться, и потому решил не рисковать, коверкая полное имя драконицы.
– Я мечтал о том, чтобы встретить кого-то из твоих сородичей.

Он надеялся, что драконица поймёт его, раз уж поняла Поэта, так свободно вещавшего по-ти'аргски (наверное, этот язык просто мало изменился с эпохи первых людей, заселивших Обетованное). Из алых ноздрей с шипением вырвалось облачко пара, а верхняя губа приподнялась, обнажив устрашающего вида клыки.

"Я ТОЖЕ МЕЧТАЛА ВСТРЕТИТЬСЯ С ТОБОЙ, СМЕРТНЫЙ, - голос в его сознании по-грозовому громыхал, в буквальном смысле сотрясая уши - и в то же время, как бы безумно это ни звучало, не терял женственной нежности. От шока Альен выпустил Ривэна, но тот всё ещё не мог пошевелиться и беззащитно вцепился ему в рубашку.
– НАКОНЕЦ-ТО ТЫ ПРИШЁЛ".

Ровно те же слова говорили ему, являясь во снах и видениях, тени Хаоса - те самые, что сейчас просачиваются сквозь нематериальный разрыв в ткани мира... Альен почувствовал, как руки со щекоткой покрываются мурашками.

"Ты тоже ждёшь, что я открою разрыв до конца и избавлю вас от заклятия Порядка?
– с замершим сердцем спросил он.
– Тоже хочешь вернуть господство над Обетованным и Лэфлиенном?.."

Альен произнёс это без слов, как сама драконица - потому что не хотел, чтобы те двое за спиной расслышали надежду в его словах... Драконье "да" осветило бы ему верный путь; искушение перестало бы быть искушением, превратившись в правильный выбор. Это оправдало бы всё, что он, возможно, совершит в будущим - и всё, что уже совершил Фиенни.

А ещё он чувствовал, что у одной-единственной крылатой Эсалтарре больше прав на такие требования, чем у Поэта, Сен-Ти-Йи и вообще всех тауриллиан, сколько бы их ни осталось.

Однако в голове у него раздался мягкий мурчащий грохот (драконий смех?..); и Андаивиль, бесшумно взмахнув крыльями, подлетела чуть ближе.

"ТЫ ТАК ПРИВЫК, ЧТО ВСЕ ЧЕГО-НИБУДЬ ХОТЯТ ОТ ТЕБЯ, СМЕРТНЫЙ?.. Я НИЧЕГО НЕ ХОЧУ. ВСЕГО-НАВСЕГО ЖИВУ, ЛЕТАЮ И ОХОЧУСЬ".

"Но о разрыве тебе известно, раз ты ждала меня?"