Хроники Обетованного. Осиновая корона

Однако, если существовала такая возможность, наместник стремился избегать пролития крови. Это было варварством, которое, к тому же, почти никогда не исчерпывало решение проблемы.

Он придерживался цивилизованных методов и чистой медицины. Просто при кое-каких операциях без грязи не обойтись...

Но важно было другое. При том, что все убийцы казались (да и являлись) законченными циниками, а временами откровенно наслаждались жестокостью (хоть наместник и не любил иметь дело с садистами), - Тэска не походил ни на кого из них. Наместник чуял в его поведении иные мотивы, иное второе - и третье, и четвёртое - дно.

Он не упивался насилием. Хруст костей, запах крови, разрываемая плоть, сама власть над другим, уничтожаемым существом - всё это не доставляло ему удовольствия.

Тогда - что?

Выгода? Вызов? Глумление? Месть всем людям сразу - или лично ему, наместнику?

Азарт? Одиночество? Какая-то старая боль?

Или поиск ответов?..

А может, проверка других - и себя - на прочность?

Наместник устало потёр виски.

– Ты играешь в машину, которой всё равно, которую интересуют только условия заказа. Это неубедительно. Это неправда.

– Не думал, что ты столь щепетилен, господин наместник, - с едва уловимой насмешкой отметил Тэска. Он по-кошачьи подобрал под себя ноги и вновь замер. Выжидал.
– Если не устраивают методы исполнителя, не используй его. Не мне учить тебя править.

Точно ли?

Наместник впервые задался вопросом о том, какое место занимал Тэска в прошлом - там, на зачарованном западе. Кем он был в своём племени, или стае, или клане - как там живут оборотни? Наверное, как раз правителем. Или палачом.

Или просто всегда был одиночкой. Это логичнее.

– Устраивают они меня или нет - не самое значимое, - попытался объяснить наместник.
– Они... неправильные. Они искажают саму суть того, что я делаю. Я не могу принять это.

– И как ты поступишь теперь? Объявишь меня безумцем, помешанным на крови?
– со сдержанным любопытством осведомился Тэска.
– Бросишь в темницу, как Хавальд?

Наместник прикрыл глаза, а потом вернулся к созерцанию оружия на стене. Холодный блеск завораживал, как змеиная чешуя.

Темница... Вряд ли в этом есть смысл, раз Тэска сам вернулся из Меертона.

Зачем вернулся? Наместник даже не послал с ним охрану. Что это -продолжение игры, большого, неведомого людям эксперимента?

Или Двуликому больше некуда деться?

– Нет. Но ты убиваешь...

– Не по-человечески?

На этот раз ирония в голосе оборотня уже не скрывалась за вежливостью. Наместник для него смешон. Почему же тогда его всё равно преследует чувство, что это - лишь верхний слой, черепица на крыше, корочка мясного пирога?.. Симптом болезни, а не её очаг?

– Да. Я... растерян. И не понимаю тебя.

– Понимания не существует.

– Но...

– Ты привык утешаться его иллюзией.

– Да. И... Это нормально. Для людей.

– А сейчас не стало и иллюзии, поэтому тебе страшно.

Наместник вздрогнул. Оборотень запросто, в несколько ходов, разложил по кусочкам его состояние - точно подобрал ингредиенты для элементарного зелья.

– Ты прав. Я боюсь за Ти'арг.

– О нет, наместник, - Двуликий качнул головой. Узкие, красиво очерченные губы улыбались - но не глаза. Они по-прежнему напоминали не то два чёрных колодца, не то две могилы, куда затхло надышала смерть.
– Ты боишься за себя, - короткий взгляд метнулся к его правому боку - и тут же снова сбежал.
– Не то чтобы за свою жизнь. За себя. Внутри тебя есть то, что тебя убьёт.

Их беседа всё больше переходила границы разумного. Наместник был восхищён и подавлен одновременно; нечто подобное происходило с ним много лет назад, в юности, когда в одном из переулков Академии раскосая старуха из Шайальдэ гадала, сжигая в чашке с огнём клок его волос...

Почему он вдруг вспомнил об этом?

– Знаю, - тихо сказал наместник.
– Болезнь. Она переходит на финальную стадию. Становится больно, лишь когда щупальца уже далеко.

Тэска приоткрыл рот - и оттуда, из его глубины, наместнику послышалось утробное рычание.

– Я не о болезни. Не о твоей плоти, наместник. Не она сильнее всего пугает тебя.

Наместник поднялся, стараясь сохранить самообладание.

– Только мёртвые ничего не боятся... Мои страхи держат меня. Как и долг перед Ти'аргом и королём. А тебе, похоже, не за что держаться.

– ..."Презренный убийца". Ну же, закончи свою речь. Звучит грозно.

Наместник стоял на месте. Между ним и креслом Тэски словно высилась невидимая стена - и не хватало сил одолеть её.

– Я хотел закончить иначе. Только спросить: кто ты, барс? Что тебе нужно среди людей, на моей земле? Для чего ты вмешался в мою войну?

Но Двуликий ему не ответил.

ГЛАВА XXVI

Ти ' арг. Порт Хаэдрана

Чайки дрались за остатки рисовой лепёшки. Они хлопали крыльями, громко топотались по пустому ящику и издавали пронзительные крики. Уна давно не видела ни моря, ни чаек. В последний раз это случилось, кажется, лет в пятнадцать - когда дядя Горо взял её с собой в Хаэдран: иногда он наведывался туда, чтобы купить новую упряжь, охотничьи стрелы или моток крепкой верёвки для хозяйственных нужд - а заодно выпить в местных тавернах, где собирались торговцы и моряки со всего Обетованного.

Лепёшку обронил, наверное, кто-то из миншийских гребцов: всё утро шла разгрузка двух больших галер, гружённых вином, шёлком и пряностями. Теперь галеры с красными парусами бросили якорь и мирно покачивались на волнах неподалёку от берега. Смуглые купцы-островитяне, их люди и слуги ушли в город - отдохнуть, договориться с местными перекупщиками и дождаться следующего отлива. На боку одного из прибывших - поверх лилового одеяния, под складками причудливой ярко-жёлтой накидки - Уна заметила маленький прямоугольный чехол, который ей трудно было с чем-то спутать.

Зеркало Отражений.

Значит, в Хаэдран, вопреки всем запретам наместника и короля Хавальда, всё-таки приезжают маги. А кое-кто из них даже держит в пригороде гостиницу...

Зачем? Почему? Это и обнадёживало, и тревожило Уну. (Расхаживая по пирсу, она даже исподволь начала откусывать заусенцы - старая привычка, не достойная леди; та, за которую на неё раньше покрикивала мать). Ей казалось, что магия затягивает её в ловушку, в заманчивый водоворот, полный безумных красок - жёлтого и лилового, бирюзового, как морская вода у берега, и серебристо-белого, как Иней в полёте. Ей всё чаще приходится полагаться на магию.