Хроники пилота: Звездолет для бунтаря

Справа от стола, где сидели судьи, торчала стойка микрофон. За ним стоял невысокий, плотно сбитый мужчина в сером пиджаке. Мелкие черты лица для такого крупного лица, жидкие седые волосы, рыжая щепотка усов под носом. И архаичные очки в круглой оправе, скорее для солидности, а за ними колючий, пристальный, такой ледяной взгляд, что я машинально передернулся. Он читал речь обвинителя, как я понял. Горячо жестикулируя, выкрикивая фразы скрипучим тенором. Зал часто взрывался аплодисментами, хотя камера показывала лица, на которых застыло удивленное выражение, словно человек не понимал, что вообще делает здесь.

Мой нейро-интерфейс пытался переводить все слова прокурора в понятные для меня, но все казалось настолько глупым, нелепым, доходящим до абсурда, что в итоге я отключился. И опомнился лишь к финалу пышущей негодованием речи прокурора.

В финале обвинитель перешел уже на истеричные выкрики: «Трудно подобрать слова, чтобы обрисовать всю чудовищность преступлений подсудимых! Народ нашей планеты увидел воочию, что представляют собой эти мерзавцы! Народ ждет оглашения справедливого приговора! Пусть же этот приговор прозвенит по всей нашей великой планете, как колокол, зовущий к новым свершениями! Народ всей нашей планеты требует только одного: раздавите гадов!»

И весь зал взорвался оглушительными аплодисментами. Словно в едином порыве зрители встали, продолжая хлопать. Пока Сашка не щелкнул кнопкой, выключив экран.

— Ну как тебе шоу? — поинтересовался он с улыбкой. — Впечатляет?

— Да уж, — отозвался я. — Только я вот одного не пойму. Мы там в космосе пробыли всего пару часов, как они успели все это соорудить за такое короткое время?

Сашка расплылся в такой хитрой, обидной улыбке, что мне захотелось треснуть его по башке.

— Нет, Лазер. Там, где мы были прошло пару часов. А здесь, на Земле прошел почти месяц.

— Месяц?! — не поверил я. — Не может быть. Хотя…

— Может. И это хорошо, что всего месяц, а не сотни лет.

— Значит, это не прямой эфир…

— Разумеется, Гришка Самойлов все это смонтировал для нас.

— Передай ему от меня благодарность. Я пошел…

— Подожди! Мы посмотрели только половину. Дальше будет еще интереснее. Ты не пожалеешь, что увидел. Поверь!

Я тяжело вздохнул, и вновь вернулся в кресло, сложив руки на животе, приготовился ждать, чем Сашка еще порадует. Все это мерзкое действо, что я сумел уже посмотреть, ничего кроме гадливости не вызывало.

На экране ярко, реалистично возникла площадь, выложенная темно-серой брусчаткой. С одной стороны — высокая ограда из красного кирпича. С другой — невысокие унылые здания из того же кирпича. И все заполнено толпой, серой, неразличимой массой. Камера поднялась чуть вверх и меня бросило в жар, будто окатили кипятком. В центре возвышался эшафот, настоящий, сбитый из досок. А на нем высокая узкая рама с массивным скошенным лезвием наверху.

— Это что такое? — вырвалось у меня непроизвольно.

— Гильотина, — объяснил Сашка. — Дикобразов предложил Вождю, помнишь? У вас на планете такого нет?

— Нет. У нас другие виды казни. Странное название.

— Это в честь человека, который эту хрень придумал, — важно встрял Хряк. — Фамилия Гильотин. Ну и он предложил, как быстро бошки отрубать. На поток поставил.

Я не мог понять, зачем нам смотреть это тошнотворное шоу. Но признаться, что мне не по себе, не захотел.

Между тем на площадь въехал мрачный, навевающий тоску, черный закрытый автомобиль, смахивающий на те, что перевозит гробы. Вылезли охранники — мужики в черном, распахнули двери сзади. Оттуда начали выходить те самые «куклы», которые присутствовали на суде. Камера то шныряла по лицам в толпе, то возвращалась к страшной раме, застывшей на эшафоте, то подскакивала к обвиняемым. Разглядеть их лицах хоть какое-то выражение, отличное от равнодушия, я не смог. Они действительно походили на куклы, роботы, и двигались также.

Они выстроились в ряд, начиная с моего двойника, заканчивая девушкой, так похожей на Зои, что защемило сердце.

С переднего сиденья машины вылез плотный, невысокий, сутулый, с округлыми плечами мужчина, в военной форме, в мундире и шароварах с лампасами. Вразвалочку, переставляя толстые ноги, направился к выстроившимися в один ряд приговоренным. Вытащил планшет, и бросая взгляд из-под изогнутых бровей начал спрашивать имена тех, кто стоял перед ним. Все тянулось так долго, так невыносимо болезненно, что, кажется, не будет конца и края всему этому отвратительному спектаклю.

Но вот, наконец, он закончил. Повернувшись лицом к толпе, мужчина зачитал обвинение всем приговоренным, и закончил: «Суд Союза Советских Коммунистических стран приговорил подлых бандитов и убийц к смертной казни через гильотинирование!»

Толпа ответила скрытым гулом одобрения. Хотя камера, пролетев над стоящими, не заметила никаких выражений чувств. Все, словно отрабатывали номер. И кроме усталости и равнодушия ко всему происходящему не показывала.

Первым потащили на эшафот моего двойника. Положили на живот на доску, привязали и задвинули под раму. Мужчина в мундире махнул рукой, и палач опустил рычаг. Массивное лезвие с диким скрежетом рухнуло вниз. Отбросив голову несчастное в коробку. Палач тут же вытащил её, показал толпе, и большие алые капли крови шлепались на брусчатку, расплывались в лужицы.

Я перестал смотреть на экран. Отвел глаза, меньше всего мне хотелось видеть, как убивают клона Зои. А Сашке, похоже, это представление доставляло удовольствие. Он уселся на кресло перед экраном, и его голубоватое свечение бросало отсвет на его в какой-то злой радости суженные глаза, сжатые губы. Будто бы он накачивался энергией ненависти, наблюдая за казнью.

Когда все закончилось, Сашка бросил взгляд на нас с Зои, словно пытался увидеть, как мы реагируем:

— Ну как вам все это? Впечатляет? Повторить не желаете?

— Да пошел ты… — я не выдержал. — На хрена на все это смотреть?!

— Сашок, покажи нам дальше, — вмешался Крупа. — Лазер, тебе будет интересно это увидеть.

Я не успел высказать Крупе, насколько вся эта хрень была интересна, как экран вновь вспыхнул, показав толпу людей, похоже, они собрались на площади перед каким-то заводом, фабрикой. На возвышении стоял мужчина в рабочем темно-синем комбинезоне и, горячо жестикулируя, орал: «Весь народ нашей планеты с одобрением воспринял казнь бандитов, мерзавцев и негодяев, которые посягнули на самое святое — на жизнь нашего Великого Вождя, Иосифа Виссарионовича Сталина, под руководством которого наша планета успешно строит коммунизм…»

— Чего? Что-то я не помню, чтобы мы хотели убить этого вашего Вождя, — меня возмутило даже не мерзкий суд и отвратительная казнь, как это обвинение.

Сашка ухмыльнулся:

— Какая разница? Главное выразить согласие с решением Великого Вождя. А в чем нас обвиняли, им плевать.

— Это все, наконец?

— Нет, Лазер. Ты должен увидеть самое главное. Феерический финал, который поставит ослепительную точку во всем этом незабываемом представлении!

Я устало откинулся на спинку кресла, и приготовился ждать.