Хроники пилота: Звездолет для бунтаря

— Я не верю в приметы, — парень улыбнулся широкой, искренней улыбкой. — Всё будет хорошо… Я уверен….

«Уверен…» — голос прозвучал слишком высоко, будто воскликнул ребенок.

«Уверен…» — голос снизился, превратился в бас.

«Нет! Не надо! Это так больно. Так больно!»

Картинка исчезла, взорвалась, разлетелась на мелкие осколки. Громкий хлопок, звон металла, словно упала и прокатилась по полу кастрюля. Грохот падения железной махины.

Тимур подскочил ко мне, оказавшись рядом, бросил взгляд, в котором светилось изумление.

— Что вы сделали, Эдгар?

— Отключил через свой нейро-интерфейс блокиратор эмоций. У одного из этих киборгов.

— Потрясающе, — покачал Тимур головой.

— Там еще четыре штуки. Подожди, я с ними разделаюсь.

Еще один железный рыцарь обернулся в нейро-интерфейсе в невысокого плотного лысоватого мужчину. Одетый в видавший виды синий спортивный костюм, гулял по улице с маленькой собачкой и утренние лучи солнца розовели на её белой шерсти. Свистом он подзывал псинку, трепал по голове, и счастливо улыбался.

Бах. Все погасло, сменившись на душную тьму. Я услышал дикий ментальный рев, рыданье: — Не могу… не могу терпеть!

И вновь грохот падающей громадины. Я уничтожал их мысленно одного за другим. Лишь давая им вспомнить о том, что они люди, у них есть чувства, эмоции, есть прошлое, в котором они были счастливы.

Никто из этих существ не вспомнил того страшного момента, когда их сущность перешла в металлическую тушу, потеряв всю человечность, превратила в машину-убийцу.

— Ты зарядился? — устало поинтересовался у Тимура. — Убери эти ящики от двери. Там больше никого нет.

Мы вышли в коридор, заваленный разобранными на части железными солдатами. Под ноги подкатилась башка робота, и я уже занес ногу, чтобы отшвырнуть её, но вдруг замер, вспомнив, что там, внутри, останки человека. И перед глазами вспыхнули картины свидания девушки и парня. Чья голова оказалась в металлической клетке? Этой хрупкой девушки или парня? Почему-то это мучило меня.

И вот она дверь, за которой Вайсерман издевается над своими жертвами. Я задержал дыхание, показал жестом Тимуру, что мы входим.

Рванул. Дверь внезапно с легкостью поддалась, ударилась об стену. Мы ворвались внутрь.

Вайсерман застыл на месте, в руках здоровенный тесак, с которого медленно стекали тёмно-красные капли крови. Перекошенная злобой небритая рожа. Ну просто настоящий маньяк из фильмов ужасов. Тимур подскочил к нему, выбил нож, отшвырнул к стене. Шлепок и псих свалился без сознания.

Техническое помещение, пол выложен выцветшей от старости, пожелтевшей кафельной плиткой. Свод поддерживали квадратные столбы. К одному подонок привязал Дарлин. К другому — Ковалева. А в углу сидел пацан, обхватив колени руками. Он медленно поднял голову, всхлипнул.

Я бросился к Дарлин, отвязал её, обнял, ощущая, как мелкая дрожь сотрясает все ее хрупкое тело. Но тут она мягко, но решительно отстранила меня, и оказалась рядом с привязанном к другому столбу Ковалевым.

Полковник пребывал в плачевном состоянии. Через лохмотья разорванной на груди рубашки сочилась темная кровь. У ног уже скопилась целая лужа, и неяркий свет ламп, встроенных в стены, дрожал в ней светлыми кляксами.

Пару взмахов ножом. И я освободил Ковалёва от пут. Его оставили последние силы, он медленно сполз вниз. Дарлин вдруг решительно отстранила меня, присела рядом. Из ее скафандра вылетел золотистый рой. Окружил словно облако полковника, скрыл с головой.

Я отошел в сторонку, присев на одну из толстых труб, которая выходила из стены, уходила куда-то вверх, исчезая в потолке. Рядом возник Тимур, искоса я поглядывал на него, не собирается ли он выполнить свое обещание пристрелить Ковалёва. Лицо парня выражало полную решимость это проделать немедленно. Я схватил его за руку, крепко сжал, дернул вниз.

Рой золотистых крошек начал редеть, сквозь полупрозрачную дымку проявилось лицо полковника, наноботы не только полностью восстановили истерзанное тело, но и улучшили. Потемнели волосы, исчезла седина, и сам Ковалёв словно помолодел. Хитрые бестии эти боты, иногда они делают что-то такое по своему собственному разумению.

Ковалев вздохнул легко, свободно. Вдруг обнял Дарлин, прижал к себе и впился губами в ее рот. И она не отстранилась, наоборот, приникла к нему. Царапнула в самое сердце ревность и досада, что меня так никто никогда не любил. Может быть, я и не достоин любви?

Но весь поцелуй длился мгновение. Отпустив девушку, Ковалев бодро вскочил на ноги, расправил плечи, повел ими, будто проверяя, насколько хорошо всё мускулы подчиняются ему. На лице заиграла безмятежно-счастливая улыбка. Словно не умирал он буквально миг назад, не ощущал страданий, не мучился.

Пацан уже пришел в себя. Застенчиво переминаясь с ноги на ногу, исподлобья поглядывал на нас. Ковалев присел рядом, взял мягко за обе руки.

— Ну чего, Васек, сильно ты испугался?

— Не очень, товарищ полковник.

— Да ладно тебе полковником меня обзывать. Дядя Андрей, ты забыл? Ну?

— Не забыл, — парень вытер нос рукавом и по-детски широко улыбнулся. — Так, немного испужался, когда меня схватили. А я сознание потерял. И потом боялся, когда этот гадкий дядя вас мучил.

— Но видишь, Вася, я уже в порядке. А тебя мы отвезем к мамке твоей. Она ведь волнуется? Ну вот. Потерпи немного. Скоро дома будешь.

Ковалев вскочил на ноги, схватив парня на руки, посадил его высокую станину у стены. И направился к нам.

— Эдгар, спасибо, — Ковалев энергично сжал мне руку, обнял. — Спасибо вам всем, что спасли нас от этого мерзавца.

Потом протянул руку Тимуру, тот с неохотой ответил на рукопожатие.

— Тимур, и тебе моя благодарность, — сделав вид, что не обратил внимание на угрюмый вид парня. — Обещаю, тебя освободят. И ты сможешь улететь на Землю, вернуться там к работе.

Щедрость полковника удивила меня. Он будто стал совсем другим человеком. Но Тимур хмуро пробурчал, отвел глаза:

— Мне и здесь хорошо работается.

— Ну и правильно, — Ковалёв очень искренне похлопал парня по плечу. — Можешь и здесь продолжать работать. Но свободным. Обещаю.

И тут же выражение лица полковника изменилось, стало прежним, суровым и жестким. Он оказался рядом с Вайсерманом, который уже пришёл в себя. Сидел у стены, ощупывая ушибленные места и пытался встать. Ковалев с силой схватил его, приподнял над полом, потряс, словно мешок с хламом.