Хроники пилота: Звездолет для бунтаря

Глава 25

Впервые я летел на космолёте, как пассажир, что рождало во мне ревность, зависть к тем парням, что теперь находились в кабине. Но, что я мог сделать?

Их оказалось четверо, два пилота, штурман, бортмеханик. Одеты в темно-синие легкие скафандры, за бликующими в ярких лучах зеркальным стеклом шлемов увидеть лица я не смог. И на миг показалось, это не люди, а такие же андроиды, что находились в подчинении полковника.

Увидев, как они вошли, Туровский вскинул глаза, сжал губы в одну линию, и словно хотел протянуть руки для наручников. Но осекся, лицо вновь приняло жесткое выражение, словно, хотел сказать этим парням, что не сдастся.

Но мужики совсем не проявили агрессивности, лишь один из них вышел вперед, резко приложив ладонь к виску, отнял, и отрапортовал:

— Товарищ маршал, экипаж космолёта прибыл в ваше распоряжении.

Туровский совсем расслабился, лицо вновь приобрело обычный вид, глаза заблестели, немного насмешливая улыбка.

Серебристо-белый космолёт внешне покорял изящными линиями, а внутри поражал богатой отделкой салона под белую кожу. Судя по огромным овальным иллюминаторам, выстроившимся в два ряда креслам-основаниям противоперегрузочных капсул, и столику в центре салона под полированное красное дерево с изящным рисунком, летательный аппарат больше походил на роскошный гражданский авиалайнер, созданный лишь для каких-то больших «шишек».

Экипаж даже успел слетать на палубу, где в моем спейсфайтере сидели те люди, которых я спас, и всем нашлось место в этом прекрасном летающем «звере», который своим видом вызывал физическое наслаждение. Люблю красивые вещи.

Один из экипажа выставил на столик еду в коробочках. И Ларри, не спрашивая разрешения, тут же схватил одну, раскрыл, вытащив бутерброд, жадно впился зубами. Когда же эта ненасытная утроба нажрется?

Я нашел себе местечко у иллюминатора, в первом же ряду за кабиной. Увы, у этого аппарата между местами для пассажиров и кабиной высилась непреступная стена, и дверь закрыта наглухо. Дарлин расположилась с комфортом в кресле рядом, прикрыла глаза. Не заметила, как через проход уселся Ковалёв, также жадно оглядывая девушку, как Ларри жрал свой бутерброд.

Туровский улегся в кресло у другого иллюминатора. Я не стал залезать в его мозги, чтобы понять, о чем он думает. Скорее всего, мысли его уносились туда, на Землю, где ждал его Вождь, или как льстиво называл его полковник — Хозяин.

Земля! А ведь я до сих пор не представлял, как она выглядит эта планета. Видел лишь сверху океаны, моря, леса, которые тонули в голубой дымке атмосферы, скрытые толстым слоем облаков, словно взбитой сладкой ватой.

Нас ласково, словно в колыбели младенцев, укутало одеяло из приятного геля в противоперегрузочных капсулах, кислород хлынул в легкие, охватило легкое опьянение, тело расслабилось. На мгновение я погрузился в приятную дрёму и не заметил, как пилоты включили двигатели, как дрогнула и сорвалась с палубы наша прекрасная белая птица.

Когда разгон закончился, гель испарился, с тихим жужжаньем электромоторов разошлись створки капсулы. Пассажиры спали. Ларри, так и остался сидеть в кресле, храпел, уронив руку с недоеденным бутербродом.

А я прильнул к иллюминатору, предвкушая встречу с планетой, о которой я столько слышал.

Космолёт, как призрак, проносился сквозь бархатную тьму космоса, сближаясь с планетой, вот уже перешел на орбиту Земли. Сквозь бледнеющую синеву проступали очертания материков, весело перемигивались огоньки городов. И вот мы ворвались вихрем на светлую сторону, залитую ярким светом. Плавно и мягко снижаясь, едва ощутимо теряли скорость, и меня опять кольнула ревность, что есть кто-то ещё, кто умеет так профессионально пилотировать летательный аппарат.

На горизонте возникло видение мегаполиса, стройные здания из зеркальных панелей, металла и камня, уходили шпилями в легкие пушистые облака. Между высотками вились, как огромные анаконды, ленты многоуровневых транспортных коридоров — воздушных дорог для машин, не имеющих крылья. А выше всех, около шпилей легко скользил рой летательных аппаратов, плавных и смелых очертаний, рожденных фантазией дизайнеров и инженеров. Под ними бликовала на ярком солнце паутина — сетка для защиты от падения летающих машин. Все продумано, гармонично, сбалансировано.

Я видел и более впечатляющие мегаполисы, планеты, скрытые паутиной лабиринтов транспортных коридоров, настолько плотных и запутанных, что невозможно было разобрать, что находится в самом низу. И для управления всей системой строились целые подземные города из вычислительных комплексов, опустошались звезды, выкачивая из них всю энергию. Но я сравнивал все это футуристическое великолепие с примитивной техникой на космической станции, которую жаждал сжечь маршал. Да и комплексы на Луне не ошеломляли новизной.

Мегаполис разделялся на отдельные районы-острова, окруженные каналами, в которых отражались дрожащие силуэты небоскрёбов. По водной поверхности, словно водомерки в пруду, шныряли, небольшие обтекаемой формы суденышки. Они касались водной поверхности лишь стойками, оставляя за собой узкую борозду, которая расходилась и тут же смыкалась. Острова-районы, утопавшие в клубах зелени, соединялись многоуровневым лабиринтом мостов, доходивших почти до самого верха высоток.

За высотной частью начались парки, где в море зелени белели здания в два, три этажа. Взгляду открылась площадка, на краю которой гордо возвышался особняк из бело-оранжевого камня с террасами, выходящими на двор, где в центре круглого газона фонтан из белого камня извергал струи, блестевшие в солнечных лучах, как россыпь алмазов. Интересно, кто мог жить в подобном шикарном особняке? Вряд обычный, простой человек.

Море весело клубящейся зелени с белеющими кораблями-особняками оборвалось совершенно голой мертвой пустыней, смахивающей на лунную поверхность. Промелькнула тонкая линия стены, которая окружала все это великолепие. Потянулись ряды высотных походящих друг на друга двухуровневых зданий-коробок из темно-серого камня, без каких-либо архитектурных изысков. Их унылость оживляли лишь торчащие в беспорядке деревья на крышах. С высоты они казались мрачными надгробными памятниками на кладбище, где хоронили многочисленных жертв большой войны.

Космолёт пронесся дальше, туда, где до самого горизонта простиралась огромное пустое поле, по краям высились высокие башни, скорее всего, диспетчерские вышки. Попарно за краями поля выделялись массивные тарелки антенн.

«Пассажирам необходимо пристегнуться! Мы идем на посадку!» — баритон капитана нашего судна ворвался в мои уши. Вернее, в нейроинтерфейс, преобразовал в чистую мысль. Вздохнув, я вытащил ремни безопасности, пристегнулся. Хотя внутри рос протест, глупый и бессмысленный. Не делать ничего из того, что приказывает экипаж.

Своим внутренним ухом я ощутил, как аппарат вышел на глиссаду, поймав сигналы маяков на поле. Все ниже, ниже. С едва заметной лязгом вышли шасси. Коснулись поверхности настолько мягко, нас даже не тряхнуло, не повело. Внизу за иллюминатором бежала серая полоса, расчерченная ярко-белой, ярко-желтой разметкой.

Мы прибыли. Сошли по трапу вместе со всеми. Кроме Ковалева и Туровского. Они почему-то остались в салоне. Вздохнул полной грудью, как здорово наконец оказаться на твердой земле, дышать настоящим воздухом, а не искусственно полученным с точной дозировкой кислорода, азота. Пустыня из серого камня казалась бесконечной. Я прошелся на десяток шагов вперед, назад, поглядывая на толпу, что скопилась у крыла.