Хроники пилота: Звездолет для бунтаря

И, кажется, ничего не произошло. Ни шума, ни грохота, как от плазменной пушки. Не разрезал вечерний воздух, окрашенный в теплые оранжевые цвета закатным, уже не жарким солнцем, ослепительно-яркий луч.

Пфф. Огромный ком из злобных летучих мышей превратился в ничто. Не осталось ничего, ни шерстинки, ни крыла. Идеальная пустота. Только невероятное словно вымытое бледно- голубое небо, с легкими пухлыми облачками. И закат, сотканный из всех оттенков красного — от мрачно-багрового до ярко-алого.

Я откинулся в кресло и устало прикрыл набухшие веки.

— Получилось! Ура! — я услышал крик Ларри.

Топот за спиной и в проеме возник мой второй помощник. Лицо сизо-бледное, утопленник, пролежавший в воде с месяц, выглядел бы лучше. Но глаза горят таким блеском и радостью, что я даже смог улыбнуться.

Я поставил флаер на автопилот до конечной цели нашего маршрута, который настроили погибшие пилоты. И вышел в салон. Меня встретили две пары глаз. Лицо маршала выглядело обеспокоенным и радостным одновременно. Ковалёв выглядел невероятно довольным, словно гордился тем, что именно он обеспечил весь успех.

Я плюхнулся в кресло. Все тело била мелкая, противная дрожь, обычный костюм не мог восстановить здоровье, успокоить нервы. И я впервые за многие годы погрузился в болезненное состояние, то бил озноб, холодели пальцы, то накатывал жар, пот заливал лицо.

Сквозь иллюминаторы проливался закатный свет солнца, оранжево-золотой, ложился полосами на пол между рядами. Как только я получил возможность управлять флаером, я открыл щитки. И теперь мог наслаждаться видом пролетающих внизу проспектов, с рядами высоких из белого камня башен. Распахнулась сияющая темным золотом широкая река, с тонкими планками мостов.

Резкий звук заставил вздрогнуть. Опять эта мелодия гимна или героической симфонии. Могло подойти под мое настроение, подчеркнуть мою победу. Но маршал и полковник вновь напряглись, синхронно переглянулись.

Маршал выхватил свой планшет, и я вновь узрел на экране того самого мужчину с низким лбом и густыми усами.

— Михаил Николаевич, вы опаздываете, — говорил собеседник медленно, раздельно выговаривая каждое слово, и не так ровно, как остальные, с акцентом. — Мы вас ждем. Что у вас случилось?

Маршал набрал побольше воздуха в легкие, словно пытался выпалить фразу, быстро, скороговоркой. Но тут же успокоился.

— Иосиф Виссарионович, на наш флаер напала стая агрессивных тварей. Мы были вынуждены применить боевое оружие.

— Да, нам уже доложили, — совершенно без раздражения проговорил собеседник. — Все целы, здоровы? Тварей этих вы уничтожили?

— Уничтожили. Но кто-то подстроил убийство пилотов флаера.

— Вот как? Это нехорошо, совсем нехорошо. А кто же пилотировал ваш флаер?

— Эдгар Рей. Он справился. Уничтожил этих мразей. Мы направляемся к вам. Прошу извинить нас за опоздание.

— Ничего, ничего. Мы все поняли.

Только сейчас я осознал, этот человек говорил о себе во множественном лице. И фразы его отдавались в моей голове гулким эхом. Вначале будто тихо, почти неразборчиво, потом уже громко и четко. Словно там, где-то за спиной большого босса, сидел суфлер, диктуя текст.

Экран погас, и повисла тишина, лишь прерываемая ровным гудением двигателей. Я не мог понять, почему эти два офицера так страшно боятся этого усатого мужика?

«Мы уже подлетаем, Эдгар», — я поймал мыслеобраз Дарлин.

Вернулся в кабину, уселся в кресло, наблюдая в лобовое стекло, как проносятся под нами в клубах высотки из светлого камня, на горизонте показался ансамбль зданий, обнесенных высокой стеной из красного кирпича с высокими башнями, увенчанные красными пятиконечными звездами. Неужели Большой Босс работал в замке, как настоящий король или царь?

Широко и вольготно внизу распахнулась площадь, на краю которой возвышалось треугольное здание, выкрашенное в оранжево-белый цвет, с темно-зеленой крышей-полусферой. Арочные окна, фасад украшен плоскими колоннами. Все поражало роскошью и излишествами.

Перед зданием располагалась большая посадочная площадка, даже скорее аэропорт для прибывающих гостей. Куда флаер медленно опустился. Мы все вместе переглянулись. Наше мучительно-тяжелое путешествие закончилось. Хотя, судя по лицам маршала и полковника, дальнейших событий они опасались гораздо больше.

У открытого люка нас поджидало несколько военных в форме, с автоматами наперевес. Но никто не пытался нас схватить или припугнуть. Наоборот, старший среди них, плотный невысокого роста офицер, вышел навстречу Туровскому, приложил ладонь к виску и каркнул приветствие. Маршал пожал ему руку, офицер перестал стоять навытяжку, расслабился. Сделал жест рукой, и остальные военные отошли в сторону.

Туровский отвел Ларри, извинился, что не приготовили костюм, объяснил, что ждать нас в изуродованном флаере, который уже явно не годился для полёта, смысла нет. Складывалась довольно неприятная ситуация. Когда мы летели сюда, я почему-то не задумывался о том, а куда же мы двинемся после того, как побываем на аудиенции Большого босса? Но Туровский и тут все предусмотрел. Пригласил нас стать гостями на его вилле. А для Ларри предложил вызвать транспорт, отвезти его сразу. Физиономия моего второго помощника выглядела не сильно довольной, видно ему тоже хотелось увидеть этого таинственного большого босса. Но когда маршал упомянул о том, что нас ждет отличный ужин, настроение у Ларри подскочило до небес, он разулыбался.

Ларри остался у искореженного флаера, а мы направились к этому величественному зданию, смахивающее на президентский или королевский дворец, окруженный ровными рядами голубых елей.

Мы прошли во внутренний двор через высокую и широкую триумфальную арку, украшенную портиком. Две стены здания, выкрашенные оранжевой краской с прямоугольными окнами в широких белых рамах, под углом сходились к башне с балконом на уровне второго этажа. Мостовая из бледно-розовой и серой брусчатки с вставкой серых широких линий. Каждый вход в башню украшал ажурный козырек из кованного железа. Внутри, вход был оформлен, как мраморная ротонда с плоскими колоннами, они сходились на потолке, откуда свисала большая хрустальная люстра. На второй этаж вела широкая мраморная лестница, две части которой образовали нечто схожее с лирой, на ступенях лежала тёмно-красная парадная дорожка с ажурным орнаментом по краям. А внизу, у основания лестницы, возвышались два огромных канделябра с остроконечными лампочками вместо свечей, на постаментах из бежевого и ярко-синего камня. И все это роскошное великолепие заливала ослепительно-ярким светом гигантская люстра, не оставляя ни одной тени, ни в одном уголке. Никто бы не смог спрятаться здесь,

Пол коридоров из панелей с оранжевым-бордовым орнаментом, высокие узкие двери, декорированные золотой ажурной вязью. Много портретов в резных рамах. Полководцев прошлого, судя по старинным расшитым золотом мундирам. И благодаря арочным зеркалам коридоры казались бесконечными.

Наконец, мы вышли в широкий коридор, где потолок поддерживали мраморные колоны с изящной капителью, пол уложен планками из ценных пород дерева. Подошли к высокой из темного дерева двери. И вот как раз за ней я увидел длинный, узкий кабинет. Здесь всё поражало солидной старомодностью. Панели из темно-красного матового дерева скрывали до половины стены, в центре массивный и длинный стол, столешница с зеленым сукном, стулья с высокими деревянными спинками с кожаными вставками. Между широкими окнами, задрапированными тяжелыми темно-зелеными гардинами, лежала красная парадная дорожка, украшенная по краям орнаментом. Портрет здесь висел всего один — вовсе не хозяина кабинета, а того самого облысевшего мужчины с бородкой, который на плакате стоял за воскресшим Великим Вождем. Его почему-то земляне воскрешать не стали.