Хроники пилота: Звездолет для бунтаря

Едва заметный рокот привлек внимание, я задрал голову. К нам приближался серебристо-белый флаер. Опустился рядом. И вся толпа направилась внутрь. Я не удержался, подошёл к ним. Зайцев, увидев меня, широко улыбнулся. Мы обнялись, как лучшие друзья. Не так долго мы сражались бок о бок, но ощутили какую-то близость. Вот уж кого бы я точно захватил бы путешествовать по Вселенной.

Флаер поднялся в воздух, сделал круг почета над космолётом и понесся обратно в сторону мегаполиса.

Синхронные шаги по трапу. Спустились друг за другом Ковалев и Туровский, видно задержались, чтобы переодеться в парадную форму. И если полковника я уже в ней видел, то маршал впервые предстал в форме высшего офицера. Она почти не отличалась от той, в чем полковник собирался пойти на встречу с мнимыми бунтовщиками. Темно-зеленый мундир, брюки с широкими лампасами. Лишь шитье на обшлагах гораздо богаче, изящнее, эффектнее, да на погонах одна большая золотистая звезда. А не три, как у полковника.

Ковалёв сразу как-то решительно направился ко мне, отвел в сторону.

— Ты неплохо выглядишь, Ковалёв, — я первым решил начать этот разговор.

— Слушай, Рей… — полковник остановился в нерешительности, что удивило меня. — В общем, мы сейчас все вместе отправляемся к Хозяину. Ну и хочу тебе дать пару советов.

— И как же мне надо вести себя перед вашим Хозяином? — последнее слово я постарался сказать с самым сильным сарказмом, на который был способен.

Ковалёв взметнул на меня злой, раздосадованный взгляд, желваки заходили под кожей. Выпустив мой рукав, вытащил из кармана мундира плоскую коробку без надписей, лишь с выдавленным золотом символом, смахивающим на герб. Щелкнул зажигалкой, закурил.

— Тебе не предлагаю, знаю, ты не куришь. Здоровье бережешь. В общем, так. Первое. Вождь не любит, когда его перебивают. Даже, если тебе прямо разорваться захочется и встрять в его монолог, не стоит этого делать. Второе. Не надо ничего у него просить. Он этого не любит. Третье.

— Может тебе лучше дать мне какую-нибудь инструкцию? — бесцеремонно я перебил Ковалёва. — Потолще. Ну что бы я прочёл и стал универсальным слушателем всех ваших больших боссов.

— Это совсем не смешно, Эдгар. Ты представить себе не можешь, какая власть у нашего Вождя.

— Знаешь, мне плевать на это. От вашего Вождя мне нужно разрешение на покупку материалов для ремонта моего звездолета. И больше ничего.

Ковалёв скривился, сильно втянул дым, закашлялся.

— Я тебе уже объяснил. У нас нет финансовых систем. Мы ничего не продаем, и не покупаем. Только обмен. И знаешь, что я тебе скажу. Так, между нами, — зачем-то полковник снизил тон голоса почти до шепота, что не имело ни малейшего смысла. — Вождь не хочет, чтобы мы помогали восстанавливать твой звездолет.

— Вот как? — в изумлении я поднял брови. — Не хочет. И почему?

— Он хочет, чтобы ты помог сделать такой же аппарат нам. Скопировать все технологии.

— Вместе с устройством туннелей пространства-времени? Ковалёв, если ты напряжешь свои мозги, то может поймешь, — я взял полковника за пуговицу на его роскошном мундире, потянул. — Этот звездолёт управляется исключительно мною, моим нейро-интерфейсом. Мы одно целое с ним. Понимаешь? Вы можете скопировать все, все узлы, каждую заклепку, каждый провод, каждый экран, повторить любую деталь. Но без меня это будет мертвый кусок железа и пластика. Мертвец без души. Душа — это я, — я постучал согнутым пальцем себе по виску. — Мои мозги, сращенные с электронной начинкой. Так и скажи это своему Хозяину. Или я сам это ему скажу.

Полковник мягко высвободил пуговицу из моих цепких пальцев, его тяжелый, недовольный взгляд говорил мне больше любых слов.

— Разве нельзя скопировать твой этот нейро-интерфейс? У нас сейчас есть такие технологии. Вычислительные мощности. Рей, ты должен принять предложение Вождя. В любом случае. Это единственный шанс для тебя. Если мы сможет наладить создание таких звездолетов, как твой…

«То на них скалькутсы могут улететь с Земли», — промелькнула у меня мысль. Но почему цели этих пришельцев совпадают с тем, что предлагает этот Великий Вождь? И может быть, он вовсе не Хозяин? А Хозяином тут является кто-то другой?

— Нельзя, Ковалёв. Так и передай своему этому Хозяину. И пошли, вон наш флаер подлетел.

Я оставил полковника и направился к космолету, рядом с которым только, что опустился небольшой белоснежный флаер с золотой окантовкой больших овальных иллюминаторов.

— Это не наш флаер, — Ковалёв притормозил меня, схватив за рукав.

И точно. Светлана, дочь маршала, расцеловалась в обе щечки с Дарлин (вот женщины, сразу нашли другу друга) и направилась к летуну, где ждал отец. Маршал обнял девушку, мягко, нежно погладил по спине. Отстранил и взглянул в глаза, будто бы в последний раз. Даже сердце защемило у меня. Туровский старался выглядеть абсолютно спокойным, улыбался ласково, шепнул что-то на ухо дочери, а та звонко рассмеялась, взмахнув рыжими кудрями, прикрыла ладонью рот.

Когда взбежала в салон, огонь ее волос словно вспыхнул пламенем у иллюминатора, Туровский с улыбкой помахал ей рукой. Флаер мягко поднялся и мгновенно исчез в высоких пушистых облаках, будто прыгнул в дыру пространства-времени.

— Слушай, полковник, а чего ты не влюбился в Светлану? — я обернулся на полковника, который наблюдал с сумрачной физиономией за проводами дочери маршала. — Смотри какая прелестная рыжеволосая куколка. Все при ней. Фея. И формы аппетитные, и личико милое.

— Дурак ты, Эдгар, — беззлобно бросил полковник. — У нас говорят — сердцу не прикажешь.

— Сердце — это орган, который кровь перекачивает. Ему, как и чего можно приказать.

— Придурок, — мотнул головой полковник. — Это идиома, выражение в переносном смысле. Ты, видно, не любил никого и никогда, поэтому не понимаешь, как сердце начинает биться, когда любишь.

— Ну, ладно, положим я тоже любил. А Дарлин похожа на твою жену?

— Нет, не похожа. Совсем не похожа на Ольгу, — Ковалёв почему-то совсем не удивился, что я знаю об его убитой жене. — И это хорошо. Иначе у меня такие были бы воспоминания, что я не смог бы… — голос у него сорвался, он отвернулся.

Вытащил еще одну сигарету, сделал несколько жадных затяжек, выпустил вверх струйку дыма. Успокоил себя.

— А убийц ты так и не нашел?

Он резанул по мне взглядом почище острой бритвы. Глаза вновь стали холодными, взгляд — жестким, но скорее горьким и печальным, чем злым.

— Я нашёл их, — наконец, полковнику удалось справиться с волнением после пары затяжек. — Нашел и убил. Вначале кастрировал, а потом убил. И умирали они мучительно. Каялись и сдыхали.

— Да ну? А что же ты их вашему правосудию не сдал? Сам расправился? А если бы ты ошибся? С твоими методами поиска преступников.

— Они не признавались, я улики нашёл. И сдавать их было бесполезно. Такие высокие шишки. Их бы все равно не судили.

— Но жену-то тебе это не вернуло.

— Нет. Не вернуло. И боль не утихла. Ноет все время здесь. Но я не мог видеть, как эти твари по земле ходят, а моя Оля лежит в земле. Ты себе представить не можешь, в каком виде она была. Пришлось хоронить в закрытом гробу. Эти подонки растерзали её. Поглумились и убили.

— Ну, а как тебя, простили за то, что ты с ними сделал? Из-за большой твоей ценности, как офицера?