Хрусталь и стекло

Чтобы как-то отвлечься от страха, который переполнял, Алекс и Кэтрин согласились на предложение подошедшего к ним Густава поехать вместе в стекольную лавку и поговорить с вернувшимся стекольщиком. Тем более, что расследование вот-вот будет закончено. Оставалось лишь сделать несколько шагов.

Сразу после завтрака, сообщив о дальнейших планах королевской чете, Алекс, Кэтрин и Густав сели в приготовленную для них карету. Совсем скоро они уже проезжали по улицам столицы...

Рынок был полон товаров и покупателей. Люди спешили по своим делам. Открывались кофейни, банки, почта, но на двери лавки стекольщика ещё красовалась вывеска «Закрыто».

Густав громогласно постучал в дверь и в окно, шторы на котором были плотно занавешены:

– Мы знаем, что Вы там, Пьер! Открывайте!... Вы хотели поговорить лично с герцогом! Он здесь!

Воцарилась тишина. Каждый застыл в ожидании услышать щелчок в замке двери, и он послышался спустя несколько мгновений. Кутаясь в тёплый халат поверх одежды, Пьер молча пропустил их войти в лавку и тут же запер дверь вновь.

– Я говорил, что здесь блуждают мои агенты?
– спросил строго Густав.
– Чего Вы боитесь?

– Мести, - взглянул с широко открытыми глазами тот.
– Вы прекрасно знаете, кого я боюсь.

– Вы сказали Густаву, что у Вас нет дочери, - вставил Алекс, еле сдерживая в себе гнев, но всё было видно в глазах.
– Вы подло лгали, подыгрывая подлецам, которые чуть не убили мою жену.

– Я не знал всего этого, - смотрел с искренним чувством вины Пьер.
– Меня тоже есть чем заставить молчать. Я не хочу оказаться в крепости по наговорам. В мыслях не было устраивать всё так, чтобы у Джозефа отняли завод. Однако эта женщина вместе со своим мужем меня заставили играть роль её отца. Я согласился. Роль лёгкая и жизнь вне опасности.

– Теперь в опасности, - с иронией выдал Алекс, а Густав решил сразу остановить начинающуюся агрессию:

– Пьер под надзором. Ему так же предстоит пройти через суд. Однако вернёмся к делу.

Алекс же пнул ногой дверь в спальню. Там царил беспорядок, словно кто-то что-то искал, не щадя ни мебели, ни вещей.

– Наверняка утраивали те люди обыск. Или их люди, пока я отсутствовал, - пояснил Пьер.

– Признайтесь, - разглядывая некоторые из лежащих вокруг вещей и осколков, улыбнулся спокойный на вид Густав.
– Вы ведь уезжали не только по делам. Вы пытались скрыться.

– Не буду скрывать, - ещё плотнее стал кутаться в халат Пьер, словно ему было холодно не от того, что в лавке не успело нагреться от недавно разведённого камина, а от чувства вины.
– Да... Я уезжал, чтобы избавиться от возможного преследования той женщины и её людей. Так же хотел найти способ всё же выполнить для Вас заказ, - взглянул он на вздёрнувшего бровью Алекса.

Пьер отошёл к шкафу и, открыв дверцу, стал доставать один за другим и класть на стол разных цветов фонарики. Сделанные из разноцветного стекла и хрусталя они отражали огонь камина, а тот ласкал светом, будто украшал своими блёстками, чтобы вызвать восхищение тонкой работой столь прекрасного творения.

– Как Вы, герцог, описывали... Как мы с Вами уговорились... Всё сделано точь-в-точь по указаниям на стекольном заводе, - добавил Пьер с надеждой в глазах на прощение.
– Другой заказ тоже почти готов.

– Вы это сделали за спиной барона? Вашего бывшего друга?
– усмехнулся Алекс.

– Увы, - несмело взглянул Пьер на подошедшего Густава, который стал рассматривать фонарики.

– Так пришлось. Я один не мог всё сделать, мне нужна была специальная машина, а она только там, на заводе. Среди рабочих есть люди, которые помогли тайком пробраться и... работать... Потому я скрывался всё время там, как мог, и работал...

Глава 46

– А кто эта женщина? Ваша дочь?
– спросила Кэтрин, некоторое время поглядывая на один единственный портрет здесь, в спальне у стекольщика, пока Густав рассматривал разложенные на столе фонарики, а Алекс и Пьер обсуждали произошедшее.

– О, - снова сжался в халате Пьер, но промолчал.

Алекс и Густав взглянули на портрет. Там была изображена красивая молодая женщина в бедной одежде. Она сидела в богатом кресле, а вокруг — ничего. Только тёмно-коричневый потрескавшийся фон.

– Моя жена, - еле слышно сказал Пьер и сглотнул.
– Умерла беременная от несчастного случая... Её вез на встречу со мной мой брат... Художник... Он после её смерти этот портрет нарисовал, а сам... Сам покончил скоро с собой. У него похожая потеря жены. Двумя годами ранее.

– Среди рабочих есть люди, которые помогли Вам сделать детали для фонариков, - до того думающий о чём-то Густав выдержал паузу и снова заговорил, а Пьер оглянулся в ответ.
– Они не устраивают забастовки?

– Увы, устраивают. Но я не могу остановить их, - смотрел с чувством вины тот.

– Пора выяснить всё и с бароном Дершау, - сказал Алекс.
– Ваша вражда бессмысленная и наносит ущерб не только заводу, но и вам обоим в личной жизни.

– Но разговор вряд ли получится, - пожал плечами Пьер.

– Это явное недоразумение, - не соглашался Алекс.
– И Вы обязаны вернуться к прежнему занятию, к своей службе на заводе. Без Вас, без Ваших навыков и опыта там простым рабочим не создать ничего в должном качестве. Ведь Вы тоже хотите этого.

– Да, хочу, - снова пожал плечами Пьер.
– Но повторю, мы с бароном не ладим. Он и сам не захочет идти на уступки и тем более вести какие беседы.

– Вы уверены?
– удивился Густав.
– Эта ваша глупая война создаёт большие проблемы. По-моему барон не дурак. Он сам знает, что Вы — лучший мастер. Потому и боится потерять завод. Потому и боится, что работники будут за Вас, а не за него.

– Это безумие, - качал головой Пьер.
– Я не хотел и не хочу быть костью в горле, потому и ушёл оттуда.

– А деньги на что копите, позвольте узнать?
– спросил Густав.

– Мастерскую расширить. Иначе так и придётся тайком на завод проникать, - признался тот.

– Едемте, - решительно сказал Алекс.
– На завод.

Каждый хотел поставить точку в данной проблеме. Но каждый переживал по-своему. Чувства и опасения Пьера были понятны, но действовать уже надо было, чтобы избежать в дальнейшем больших возможных неприятностей.

Пока ехали в экипаже позади кареты, в которой были Густав и Пьер, Алекс с Кэтрин улыбались друг другу и сидели в обнимку. Ещё некоторое время они молчали, наслаждаясь свободой и души, и весеннего тёплого воздуха. Дышать было легче, когда вспоминалось, как были спасены от бед, как любовь прошла преграды и лишь окрепла.