Хрустальный шар

Когда Веланд выпрямился, держа в обеих руках вещи, дверь приоткрылась. Он увидел голову в старой фетровой шляпе, а под ней – темное лицо с острым носом.

– Минуточку, – на входе остановил его хозяин. – А в карманах ничего у вас нет?

– В карманах, – пролепетал Веланд, не ожидавший такого приема. – Нет, ничего нет, только сигареты и бумажник…

– Ну-ну… – сказал тот и наконец впустил его.

Дверь была толстая, как будто вела в сокровищницу. Хозяин закрыл ее. При звуке защелкивающегося замка Веланд весь внутренне напрягся. Начиналась настоящая игра.

Двор был забетонирован: не было ни следа травы, деревьев или другой растительности. От стены бежал гладкий панцирь бетона вплоть до фундамента дома, построенного из огромных валунов. Окна, оснащенные ставнями, были наглухо закрыты. «Подогнано все как на подводной лодке, – подумал Веланд. – Да, старику есть что прятать от мира».

Из будки выскочила огромная собака. Ощетинившись, она молча смотрела, скаля зубы. Сверкнули клыки.

– Лежать! Лежать! – скомандовал хозяин и пошел вперед.

На нем был длинный суконный халат, очень свободный и сильно топорщившийся, стянутый широким поясным ремнем, на ногах – резиновые туфли. Когда он открыл дверь, Веланд увидел, что в комнатах горит свет, – значит, профессор еще не спал, это только ставни закрывали окна снаружи. В воздухе чувствовался едва уловимый запах каких-то химикатов.

В кирпичном камине пылали круглые поленья. Под легкой сеткой пепла крошился слоями вишневый жар. Колеблющийся свет добегал до середины комнаты, сталкиваясь со светом большой лампы под зеленым абажуром. На стенах блестели сотни стеклянных трубок и цилиндров. На всех играли красные и зеленые огоньки. Пол застилали разбросанные шкуры, недостаточно хорошо выделанные, потому что были жесткими, с торчащей космами шерстью. Самая большая, тигровая, лежала перед камином. В стеклянных глазах бестии мерцали медовые искры. Пасть была зажата, только белые клыки спускались поперек почерневшей нижней губы.

Веланд, переступив порог, в нерешительности остановился. Хозяин не обращал на него внимания. Он подошел к камину и долго поправлял поленья, распаляя огонь, потом грел возле него ладони, так что даже кожа порозовела. Привлеченный теплом, Веланд приблизился к пламени. В камине громко трещали дрова. Шарден выпрямился, снял с головы шляпу и ловко бросил ее на резной стол, она упала как раз между двумя стопками книг. Потом повернул голову в сторону гостя и с опущенными руками посмотрел на него.

– Садитесь, – сказал он наконец, закончив его изучать.

Веланд придвинул к камину единственный стул. Он предпочитал пока молчать. Шарден перекладывал бумаги на столе, Веланд начал разглядывать стены. На них висели, прикрепленные узкими скобами, трубки и банки разного калибра, наполненные синеватой жидкостью. Внутри емкостей белело нечто неподвижно-удлиненное, вроде огромных гусениц. Веланд заложил ногу на ногу и терпеливо ждал, пока хозяин заговорит. Тепло подступало опьяняющей волной. Нежное течение горячего воздуха, пропитанного запахом смолы, плыло по комнате. Профессор открыл шкафчик в углу, вынул длинный белый батон, несколько кружек и графин. Наливая вино в фарфоровые кружки, разрисованные цветами, он несколько раз посмотрел не столько на самого Веланда, сколько в его сторону, как бы проверяя что-то вокруг него. Взгляды эти уже начали беспокоить доктора. Он проследил за взглядом Шардена, но не заметил ничего подозрительного.

– Вы приезжий? – спросил наконец профессор, жестом приглашая к столу.

Веланд поблагодарил поклоном и, намазывая маслом горбушку хлеба, ответил:

– Да, я ехал на автомобиле из Парижа, но у меня сломался мотор. Неприятная история в таком безлюдном месте, не правда ли? Вдобавок эта сгоревшая корчма…

– Да, это грустная история, – сказал Шарден. – Вы выехали на уикенд?

– На рыбную ловлю, – ответил Веланд с полным ртом.

– Гм, наверное, на форель?

– Да.

Шарден добродушно улыбнулся.

– А у вас есть опыт в этом высоком искусстве? Простите, что я так бесцеремонно спрашиваю, – добавил он, – но все рыбаки составляют одну большую семью…

На шутку Веланд ответил веселой улыбкой.

– Я начинающий, – сказал он, – но определенных успехов уже достиг…

Темное, коричневое от загара лицо хозяина оживилось. Он поднял графин к свету, узкая полоска рубинового цвета стекала по стеклу. Веланд потягивал вино, наблюдая за полетом искр, поднимавшихся над трескавшимися поленьями. Смех подступал у него к горлу и щекотал гортань. «Большое дело – Шарден. Крепость! А он уже внутри, и француз подает ему угощения из своей кладовой».

– Вы живете совершенно один? – начал он безразличным тоном, вытирая губы салфеткой…

– Да.

Веланд вдруг оживился:

– Простите мое вторжение, но… я был так выведен из равновесия и голоден, – он улыбнулся, – что даже не представился. Прошу извинить. Моя фамилия Веланд, Дональд Веланд.

Он на мгновение остановился, ожидая вопроса: «Вы американец?» Ответ был готов, но вопрос не был задан. Вместо этого хозяин, приподнимаясь в кресле, с официальным видом подал ему руку, слегка ее пожал и сказал:

– Я рад, что могу вам помочь. Моя фамилия Шарден.

– Шарден?! – воскликнул Веланд. – Не может быть!

– Шарден!

От волнения он даже встал.

– Профессор Шарден! Что за необыкновенный случай! И пусть говорят тогда, что в цивилизованном мире нет места необыкновенным происшествиям!

– Вы меня знаете? – спросил хозяин.

Он смотрел на Веланда спокойно, как та старая женщина на пожарище. На одно мгновение Веланд как бы завис в пустоте, не находя нужных слов, пустил в ход руки, пытаясь ими выразить величайшие радость и удивление.

– Как же не… я ведь биолог…

– Передо мной действительно коллега? – спросил профессор, медленно поднимаясь с кресла.

– Ну да! Да! – воскликнул Веланд. – Господин профессор… Я говорю бессвязно, ибо сюрприз… Вы понимаете… Так вот я учился в Университете Джона Хопкинса… Там я познакомился с вашими величайшими работами… Потом я был в Гарварде…

На минуту он стал серьезным.

– Я там работал… Правда, сейчас уже не работаю.

– Ах так? – произнес профессор.

– Мне неприятно об этом говорить, потому что это личное, как бы семейное дело, – он словно пытался шутить, – но я не подписал декларацию лояльности. Я не коммунист, но это дело принципа. Это противоречит духу Конституции. Впрочем, – добавил он – это не важно.

Он встал, как бы вспоминая что-то, потом неожиданно сел, придвинул стул к креслу Шардена и начал:

– Извините, что об этом вспомнил. Надеюсь, что все-таки что-нибудь найдется для меня. А пока… я в черном списке… Но что же это я все говорю о себе! – воскликнул он со смущением. – Я приехал во Францию, чтобы, пользуясь разницей валютного курса, пожить какое-то время, и… такой прекрасный случай!

Непроизвольно он задел колено профессора.

Веланд поднял голову. Взгляд его упал на стену. Среди узких длинных, плотно запечатанных трубок светилась широкая банка. В глубине ее, оживленные блеском, качались бледные пятнышки.