Хрустальный шар

С медленной смертью.

Тогда-то и встал погост,

Эта партитура совершеннейшего молчанья,

Сломал границу

Меж собой, и городом, и крестом,

Последнее войско, дошедшее до нынешних улиц.

Здесь, где фреска была, как сердцебиенье,

Затухающее в камне, теперь

Пятно, тяжелое и сырое, как океанский ил,

Ил, в который вошли люди, небесные птицы,

Корабли, скелеты.

Ил.

С высоты спускаются

Развалины: костяные картины на длинных золотых вожжах света.

Каждый мой шаг помнит мелодию ступеней,

Под пальцами прах: отчаянье мертвых.

Под веками тьма – задумчивость мертвых,

И птицы, как сны их, улетают отсюда.

Вдалеке выпадает рыжий сгусток бури. С воздушного дна

Бьет крик: последняя башня. И все, что вижу, —

Как недобежавший свет,

Как неубившая смерть,

Как окаменевшая звезда.

Бетховен, Пятая симфония

allegro con brio [176]

176

Весело, с огоньком (ит.).

Близкой улыбки звезда ласковая,

Проливаешься высокими молниями: мелодия,

В тебе струны красок, костров пляски

И скелеты железа, выгнутые пожаром.

Ты меня пробудила из яви. Не чает

Душа припасть мрамором губ к своду,

Преступленья искуплены, земля свободна,

И могилой ангела – твое молчанье.

Пробудила из яви. Чело венчает

Тьма. Раздвигаются хмурые своды. Бурно

День и ночь обнимают планету руками обеими:

На черном шаре высечена поэма,

Как на полной неназываемых горизонтов урне.

Что внутри воображенья? Лица и пальцы

Что внутри воображенья? Лица и пальцы,

И губы, что в смерти, как в коконе, слипаются.

Пенье мертвых, сны грусти, ночей страхи,

И Земля – голова, летящая с плахи.

Что там внутри тела? Пейзаж электронов —

Одиночные кванты, беззвездное движенье,

Где явлено лишь слуха черное цветенье,

А сны, животные ночи, разбегаются из-под век.

А нервов леса белые, лица живые корни,

И сквозь память пробивающийся крови родник,

И кость: известняк, после меня впитавший вмиг

Мою одинокость и мой мрак…

Часть 3 Сатира

Баллада, снабженная моралью?

Подлинное описание судьбы граждан, охочих до наживы и буквы закона не соблюдающих

Хорошо живет сосед,

Он не знает наших бед.

Спиртовая монополия

Для него пустяк – не более.

Жизнь его течет роскошно —

Гонит денно, гонит нощно.

Храм мечты: куда ни ткни ты —

Бьют фонтаны аквавиты.

Котелок да медный краник —

Вот житуха! Сладкий пряник!

Результатом сражена,

Говорит ему жена:

«Прекрати сейчас же гнать и фильтровать,

За решеткой, что ли, хочешь куковать!

За тобою весь наш дом пойдет ко дну!»

Но не слушал он разумную жену.

Из картошки, жита он

Гнал отличный самогон.

Но телегу накатал какой-то гад —

Дескать, градус у продукта слабоват,

Заправляет, дескать, бимбер имбирем,

Ох потравимся, костей не соберем.

Как с утра к нему нагрянула милиция —

«Не люблю, – он произнес, – подобных лиц я».

Был сосед большой шутник,

Ну а тут и скис, и сник.

Не спасает даже взятка

От блюстителей порядка.

Тщетны слезы и мольбы,

Не уйдешь от злой судьбы.

Суд идет. Конец надежде.

А о чем ты думал прежде?

Ловко изложенная в рифму повесть об ужасном преступнике

Жил да был один маньяк —

Без покойника никак.

Был увертлив и неглуп:

Что ни вечер – новый труп.

Хоть питался всухомятку,

Нож вонзал по рукоятку.

Сядет покурить на лавку —

Раз, и выхватит удавку.

Страшен с виду – лысый черт,

Хоть в альбом злодейских морд.

А как праздник у людей,

Уж поживы ждет злодей.

Встретился ему один

Очень робкий господин.

Хвать его, а тот: «Приятель,

Ты ошибся, я издатель.

Хочешь – кошелек? Пальто?»

А убийце хоть бы что.

Как ни плакал тот, ни бился,

В грудь холодный нож вонзился.

Натекло кровищи – жуть!

А злодей продолжил путь.

Лишь остался хладный труп,

Ноги вместе, пятки врозь.

Мораль:

Читатель, по покойнику не плачь.

Бьюсь об заклад – первостатейный я рифмач.

Искусно сложенная песнь о последствиях мужской невоздержанности

Пиджаков закройщик Коля

Без ума от алкоголя.

Все, какие есть, сорта

Не проносит мимо рта.

На собранье шел к пяти,

Уж проделал полпути,

Но замешкался нежданно

У витрины ресторана.

Загляделся на витрину,

Видит сочную свинину,

Ножку гуся и селедку,

И в тени, отдельно, водку.

Так и дразнится, близка —

Тут взяла его тоска.

Миг – и он уже внутри.

Опрокинул рюмки три

И спеша, как на трамвай,

Восклицает: «Наливай!

Что стоишь как истукан?

Наполняй живей стакан.

С головы не рухнет митра,

Коль еще нальешь пол-литра.

Я-то выпить не дурак

И притом люблю коньяк».

Все шампанским он запил,

Напоследок возопил:

«Мало мне! Давай еще!»

А ему приносят счет.

Начиналось все как в сказке,