Ху Из Мы

– Остров, гляди Володя, ещё боком выйдет в годы времени.

– Посмотрим, - пробурчал господин Пукин. Тебе он точно в минус пойдёт. Хочешь, можем у умников спросить или у дурней. Они ответят, как должно-может быть. Но вот у Миклухи - надёжней. Он, иногда, конечный результат выдает, но не во всех случаях - чего-то остерегается. Спросим у чернявого, если удосужится ответить наперёд...

Внезапное появление небритого мужчины с топором и в шлеме с рогами, обласкавшего присутствующих убийственным взглядом, прервал беседу.

– Ни я! Это всё они, проклятые!
– успел выкрикнуть в испуге Петр, и душа ушла в пятки, а мысль парализовало.

– Выдохни, Петя. Это всего лишь викинг, случайно забредший в открывшуюся брешь. Он совершенно безобиден, как и прочая толпа всякого-разного народу, что бродит здесь. Не свидетель, ни агент, а просто физиологическая особь, а то и просто - дух, кто его разберёт.

– Фу! Напугал, черт рогатый. Я уж подумал, за мной это... Аж дыхание перегородило внутри; прихватило, словно в свободном падении в бездну.

– И пусть захватывает, - поддержал физический процесс у собеседника господин Пукин, -желудок очистится, жизнь станет веселее. Несомненная польза от такой прочистки просматривается, да ещё с эффектом удовольствия.

Особой радости от сложившегося сценария лицо Потрошенко не выражало. Улучшение качества работы желудка визуально не определялось. Резкие запахи отсутствовали...

– ...Чей остров по праву наследования, Миклухо? За кем закрепится?

– Много событий пройдёт. Много воды и людей утечет...
– неопределённость слов Могелата слилась с его монолитным выражением лица.

– А нам что делать? Ругаться, плеваться, драться?..

– Отдавать... Давать, как можно больше, и обходится достатком. Тогда и самим вполне достанется, и счастье обретёте. Особенно избавляться от того, что тебе не принадлежит. Отдай и пользуйся спокойно без ограничений.

– Это вы мне?
– уточнил покорно господин Пукин.

– Всем без исключения!..

– Разумный, дьявол, - тошно с ним разговаривать.

В этот момент воздух заструился и из него вылепился Янкович.

– Опа на! Знакомые все лица. Только вас тут не хватало, Виктор, - запричитал Потрошенко.

– Ты чего бегал кругами, как заяц, прежде, чем сбежать?
– спросил Пукин, наморщив лоб.

– Вы ж сказали, я и побежал.

– Надо же было какую-то логику соблюсти: здравый смысл включить, организовать правдоподобие своим поступкам.

– Так вы сказали, я подумал - всё ляпнулось, финита ля комедия, вы без меня лад дадите делу, и помчался, как велели.

– Ты думал, что кто-то за тебя всё сделает, мы ли, другие, так?
– господин Пукин ещё больше наморщил лоб.

– Вот так предьява. Я свою часть дела выполнил: сказали - я и побежал. А дальше ваши люди обязаны были разрулить ситуацию согласно плану - не я ж его разрабатывал, подробностей не знаю, не при делах...

– И слава богу, что не вы...
– сорвалось с языка у господина Пукина, - последствия были бы ужасны.

– Нет, я не могу такое слушать и позволить в своём присутствии подобные речи произносить. Вдруг, как-то просочится информация к нашим "ненашим", через вирус или ещё как, и с меня спросят. Чем тогда крыть, и как доказать, что я не в доле, если повсюду моя часть учитывается?

– Алексеич, прекращай. Здесь все свои, не мути воду, какой вирус... Я вообще, кремень, хоть и...
– успел сказать Янкович и растворился в пространстве - вернулся в своё сознание к месту нахождения.

"Фух!
– выдохнул Петр, и покосил глазом в пугающую бесконечность.

– Может ещё пронесёт как-то?.."

В ушах образовалась звенящая тишина. Зачесался нос, но не было возможности устранить беспокойство: руки болтались плетьми и не поддавались управлению.

– Пронесет, конечно, - после недолгой паузы отозвался господин Пукин.
– Чего не пронести... Ведь это не ваш выбор - вас выбрали наши спецслужбы по совокупности критериев и обеспечили сопровождение. Так что, вся вина на них, а вы здесь абсолютно ни при чём. Если пожелаете, я могу публично это подтвердить. Нам подошёл человек, то есть - вы, по физиологическим и прочим характеристикам. Кто виноват?
– Природа. Вот пусть и отдувается за это.

– Чу-чу-чу, на вас, Владимир. Об этом думать нельзя, а не то, что подтверждать.

Потрошенко часто заморгал глазами и пушистые ресницы зашуршали веером, и с обидой в голосе сказал:

– Так-то оно так, хоть и без свидетелей, всё одно гадко... Мы своих добровольцев записали в бюджетники: работой обеспечили, деньги платим, а им всё чего-то не хватает. Выбрал себе работу - будь любезен выполняй качественно и не скули. Да кровь, да грязь, да смерть и раны - но это же твоя работа, твой добровольный выбор, вот и несите ответственность за своё предпочтение, а заодно, за всю страну. Я же - несу! Не понимаю... Воюющие в окопах люди - у них своя выгода; работа подвернулась, они ухватились - за это материльную компенсацию получают. Ну, и патриотизм, конечно, возможно... Народ же тут ни при чём, почти... зачем его колотить.

– Вот-вот. В этом вопросе я с вами совершенно согласен. Мы тоже со своими "кандидатами" желающими повоевать пошли подобным образом: каждый должен отвечать за свой выбор. Вы выбираете, мы оплачиваем, - какие претензии после?.. Удалось проскочить - бери деньги и радуйся; не удалось - скули в уздечку за свой выбор.

Рука Потрошенко, после единодушных слов, сама потянулась к пожатию, для скрепления взаимопонимания в сложном вопросе скрытого предательства.

Господин Пукин было потянулся, да видно, передумал - щелкнул ладонью по протянутой руке, на том и порешилось.

– Так никто ж не видит, - возмутился Петр.

– Ну, так и не надо...

Могелат то являлся, то исчезал, а вместе с ним пространство искривлялось и коверкалось, и колыхалось, словно фантастическая плазма: во что хочешь превратиться может.

– Я на вас кляузу перехватил, - теперь мне благодарность должна выйти, - усатый явился, как блин на масленицу, лоснясь от ожидаемых преференций. Густая полоска жирных черных волос на верхней губе прельщала качеством растительности.

– У вас усы накладные или естественные и растут?
– спросил Потрошенко, не осознавая, зачем был задан вопрос, и нужен ли ответ на него, потому как интерес смотрелся сродни отношения коровы к её рогам.

– Ах, простите. Я, кажется, опростоволосился - ошибся адресом по инерции жизни.

– Вы кто такой?

– Пал Палыч, секретарь его велич... пардон, начальника департамента социальной политики.

– На кого кляуза-то?
– поинтересовался господин Пукин.
– Я подобные вещи очень ценю и уважаю - приделываю к ним ноги, глаза, уши, и выпускаю погулять при удобном случае. Давай сюда свою кляузу, сами разберёмся.