Хуан Дьявол 3 часть
Шрифт:
Он всегда распоряжался моей жизнью. Мог распоряжаться, потому что имел все, даже любовь Моники. И ради этой любви она приняла жертву, упала в мои руки, как жемчужина в уличную грязь, оторванная от короны. Люби она меня… Был час, Ноэль, день, секунда, когда наш долг был погашен. Знаете, где это случилось? На острове Доминика, когда в голубых глазах Моники затеплилась мечта о счастье. Звезда, блестевшая в глубине колодца, луч света, осветивший мою мглу, цветок, раскрывшийся рядом с решетками моей тюрьмы. Моя награда, но он снова вырвал ее. Она продолжает любить его, светловолосого и
– Она тебе верна, Хуан, не забывай.
– Она верна себе, потому что в ней нет низости или подлости. Но ради него она заперлась в монастыре и в этих стенах позволила увядать своей красоте, принять мучительную жизнь, как будто решила умереть в тишине, чтобы Ренато Д'Отремон жил счастливо, спасти, защитить его, сложив руки и умоляя не нападать, не ранить его. И вы хотите, чтобы во мне не бродила ненависть, которая поднимается при одном только упоминании его имени? Утверждаете, что можно понять и простить?
– Я лишь советую, повернись спиной к прошлому, сотри его, Хуан. Оно уже прошло, его не существует.
– Прошлое – единственное, что у нас есть. Мы сами оставляем следы в нашем прошлом, наши мысли, чувства. Я тот несчастливый ребенок, которого Бертолоци питал желчью и ядом, ради грядущего наказания врага или победителя, чтобы больно отомстить за свое оскорбление! Вся эта скорбь, унижения, от чего мог страдать ребенок душой и телом, от всего этого страдал я. Думаете, все прошло? Правда так думаете? Скажите это, глядя в глаза, Ноэль.
Педро Ноэль опустил голову. Затем проследил взглядом за Хуаном, который решительно подошел к двери дома.
– Хуан, куда ты?
– Не беспокойтесь, Ноэль. Просто удовлетворить любопытство. Хочу знать мысли и чувства Моники де Мольнар. Хочу знать силу ее любви, несмотря на кровь сестры, брызнувшей сегодня на Ренато, которая могла бы покончить с ним. Хочу увидеть и послушать!
– Каталина… Моя бедная Каталина…
– Где моя дочь? Где моя дочь? Я хочу видеть ее, живую или мертвую!
– Ты увидишь. Увидишь немедленно. Дай себе минуту, успокойся.
Рыдая в платок, Каталина де Мольнар замерла, ей понадобились силы, чтобы удержаться на ногах, взгляд Софии обыскал пустую повозку, и душа вздохнула свободнее:
– Моника не приехала? Ты одна, моя бедная подруга? Вижу, сообщение дошло быстро. Я велела ему не останавливаться. Тем не менее, я не думала, что ты так скоро прибудешь. Что это за повозка? Сирило приказано служить тебе. В какой час он приехал?
– Он не приехал, я никого не видела, не от тебя я получила новость! Ты не могла считаться со мной, не могла! Ты защищала сына! Это был Ренато!
– Ты потеряла рассудок? Не повторяй этого!
– Она обманула, посмеялась над ним, солгала! Ты знаешь! Возможно, ты думаешь, что твой сын был прав! Я не спорю, не ищу причины. Я лишь хочу увидеть ее! Моя Айме, моя девочка! Где она? Где?
– Каталина, подожди! Каталина!
Софии удалось догнать ее. Как помешанная, Каталина бежала по просторным комнатам, прекрасным коридорам, пустынным входам, весь дом
безмолвствовал, руки и голос Софии остановили ее, и вдруг с ненавистью и ужасом она обвинила Ренато:– Ты… ты…! Убийца!
– Не слушай, Ренато! – в волнении умоляла София. – Останови ее! Пусть ее никто не услышит! Она потеряла рассудок, помешалась! Она не знает, что говорит!
– Где моя дочь? Где?
– Уже покоится… – прошептал Ренато с бесконечной печалью.
– В земле? Навсегда? – вскрикнула побелевшая Каталина. – Не позволив посмотреть на нее, отдать последнее прощание! Ты убил ее! Сжил ее со света, Ренато! Возможно, ты прав. Возможно, имел право… но как мать, я проклинаю тебя!
Ренато отошел, такой бледный, словно в его венах остановилась кровь, а София подошла к перилам и с беспокойством посмотрела на друзей, пришедших в церковь, затем повернулась к помешавшейся Каталине:
– Не кричи так! Пришли незнакомые люди! Ради имени твоей дочери!
– Какая разница! Все знают, что она умерла, что Ренато… Ренато! – упорствовала плачущая Каталина. – Моя Айме, моя дочь!
– Пришли люди! – предупредила отчаянная София. – Нужно увести ее, Ренато, нужно…
– Мама! Моя дорогая мама!
Моника успела поддержать на руках полуобморочное тело матери, смешались всхлипывания и слезы, за Моникой шел такой же бледный и искаженный в лице Отец Вивье, присоединившийся к остальным.
– В земле, чтобы я не смогла снова взглянуть на нее! – бунтовала Каталина в глубоком отчаянии.
– Что? Что? – спросила Моника, ужасно возмущенная.
– И это Ренато виноват, он зачинщик! – настаивала Каталина. – Ренато, Ренато!
– Неправда! – отрицала София с душевной болью. – Я не позволю, чтобы повторяли эту нелепость! Вы свидетель, Отец Вивье! Скажите… Скажите же!
– Ренато умертвил ее! – твердила Каталина. – Ее загнали в угол, убили, а затем скрыли тело! Я знаю, знаю!
– Ты умышленно лжешь! – кричала София уже вне себя. – Не слушай ее, Моника, она ничего не знает. Боль свела ее с ума, нельзя, чтобы на улице услышали! Я взываю к вашему разуму, Отец Вивье. Вы на моей стороне, знаете…
– Каталина, дочь моя. Успокойся, успокойся, – советовал священник.
– Уже все прибыли! – подтвердила София. – Ренато, Ренато, иди, иди!
Она вцепилась в руку страдающего сына и потащила к лестнице, где поднимались друзья, чтобы попрощаться. Моника повела мать в комнату и гордо проговорила:
– Мама, наша боль – наша, только наша. Пойдем. Помогите мне, Отец Вивье.
Дверь закрылась за Моникой и Каталиной, голос отчаянной София встряхнул Ренато, заставляя вернуться к действительности:
– Ренато, я объясняю друзьям, что бедная Каталина потеряла рассудок. Это следует учитывать и это естественно. Нужно быть матерью, чтобы понять.
– Действительно, друзья. Я должен поблагодарить и попросить всех принять скромное угощение, прежде чем уйти.
Нечеловеческим усилием Ренато говорил вежливо, София дала ему пройти. Только теперь она чувствовала, что тоже без сил, но верная рука поддержала – для других жестокая и грубая, но ее поддерживала с уважением и твердостью.