Художник моего тела

Я боролась с икотой в сердце и выгнула подбородок.

– Я взяла то, что мне причиталось. Остальное ты переплатил.

– Я только что сказал, что никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты сделала. Такой вещи, как переплата, не существует. Возьми.

– Нет.

– Разве я не должен заплатить холсту столько, сколько, по моему мнению, он стоит?

Мой голос надломился от остаточной боли.

– Ты меня обесценил.

Его глаза потемнели, лоб наморщился.

– Обесценил тебя? Как?

– Ты заплатил мне за поцелуй. Ты…

– Ты так думаешь?
– Он бросил деньги на пол, как будто они были заражены.

– Что за идиотская хрень...

– Гил.

Его ноздри раздувались, на измученном лице горел гнев.

– Ты согласна на поцелуй, ты, черт возьми, соврешь ради меня, но моих денег не принимаешь?

Я осторожно, со страхом шагнула к нему.

– Заплати мне ответами. Я приму их.

Его грудь вздымалась, когда он втягивал воздух.

– Это валюта, которую я не могу себе позволить.

– Почему? Что с тобой случилось, Гил? Что происходит? Чего ты так боишься...

– Я не боюсь.

Я грустно улыбнулась.

Боишься. Это до боли очевидно.

Он скрестил руки на груди, образуя вокруг себя непроницаемый барьер.

– Прекрати.

– Но если я это сделаю, тебе все равно придется разбираться с этим кошмаром... в одиночку.
– Я опустила руки, разводя их в знак капитуляции.
– Я снова нашла тебя по какому-то безумному повороту судьбы. Наша связь все еще существует, даже если ты это отрицаешь. Я готова помочь тебе, Гил, так же, как мы помогали друг другу в прошлом. Я прощаю тебя за то, что ты причинил мне боль. Я буду терпелива, если тебе понадобится время. Но... Я не могу уйти, когда знаю...

– Ты ничего не знаешь.

– Я достаточно знаю, что ты один в этом деле, и я давным-давно пообещала, что ты никогда больше не будешь один.

Он вздрогнул.

– Обещания легко нарушить.

– Не мне.

– Я много чего разрушил.
– В его голосе прозвучала горечь.
– Я оставил тебя.

– Ты сказал, что у тебя были причины.

Он холодно рассмеялся.

– Ты готова простить меня и за это тоже? Черт, что я должен с тобой сделать, чтобы ты меня возненавидела?

Я грустно улыбнулась, вспоминая более простое время на моей кухне, сладкий аромат блинов вокруг нас, радость от того, что Гил в том месте, где я была так одинока.

Мы договорились быть вместе - всегда прикрывать друг друга.

– Это почти вызов, чтобы увидеть, с чем еще я могу заставить тебя смириться.

Его голос эхом отдавался в моей голове, как будто прошло всего несколько часов, а не лет между тем моментом и этим.

Тогда я не знала, что он выполнит эту шутливую угрозу. Что он причинит мне боль сильнее, чем кто-либо другой, и будет отталкивать меня снова и снова, и все же...

– Продолжай. Я все еще буду здесь.

Мой собственный голос звучал молодо и невинно, вытащенный из прошлого, пронизывающий его в моем сознании.

В тот день я дала обещание.

Я намеревалась сохранить его... до тех пор, пока Гил больше не будет нуждаться в моей помощи.

– Я иду домой, Гил, - я опустила руки.
– Я иду домой отдыхать, но я вернусь.

– Не надо. Никогда не возвращайся.

– Почему?

Его характер действовал, как щит, кольчуга, холодная и тяжелая вокруг его сердца.

– Я не могу просветить тебя, О. Сколько бы ты ни спрашивала.

– Я не буду спрашивать. Просто заскочу и предложу поддержку.

– Ты не можешь. Я в долгу перед тобой за сегодняшний день, но на этом все заканчивается.
– Снова схватив деньги, он протянул их мне.
– Возьми это. Это самое меньшее, что я могу сделать.

– Увидимся, Гил.
– Я повернулась, чтобы уйти, чтобы как-то добраться домой, когда все мое тело было разорвано на куски. Ухаживать за моими синяками и ранами в одиночку.

– Подожди.
– Команда прозвучала как щелчок, как граната.

Гил стиснул зубы, от чего его челюсть сжалась, а вены заметно потекли по шее.

– Телефонный звонок... Мне нужно...
– Он хмыкнул, как будто разговор о таких вещах вбил осколки в его разум.
– Я и не собирался спрашивать. Я бы... предпочел использовать другой холст, но... Мне нужно выполнить еще одно поручение.

Я замолчала, скрывая свою боль.

– Ты предпочел бы другое полотно из-за моей татуировки?

– Я бы предпочел другое полотно, не твое.

Я споткнулась от силы такой неприятной фразы.

На его лице промелькнуло понимание.

– Я не имел в виду...
– Раскаяние в его голосе наказало его хуже, чем я когда-либо могла.
– Я...
– Он потер глаза, ища правду, но борясь с ложью.
– У меня должно хватить сил стоять здесь и говорить тебе, что гребни твоих шрамов трудно скрыть. Что мои чернила не стоят того времени, которое уходит на маскировку. Что у тебя есть недостатки, которые я не готов исправить.

Слезы защипали мои глаза, когда гнев поселился в моем животе.

– Как глупо с моей стороны. Мастер Обмана никогда не стал бы рисовать недостатки.

Он шагнул ко мне.

– У тебя нет недостатков, и никогда не было.
– То, как его тон стал более густым от раскаяния, заставило мой гнев дрогнуть.

– Не надо.
– Я подняла руку.
– Все в порядке. Когда я подавала заявление на эту работу, знала, что не идеальна.

Он подавил стон.

– Блядь.
– Запустив руки в волосы, он оскалил зубы на то, что загнало его в угол, прежде чем вырваться из его хватки и броситься на меня. Его руки обхватили мои щеки, дрожащие и полные нежности.
– Я пообещал себе, что буду настолько жесток, насколько это необходимо, чтобы держать тебя подальше. Что снова причиню тебе боль, если это потребуется. Но... Я блядски слаб. Ты идеальна. Ты всегда была идеальной.

Его губы врезались в мои, целуя меня быстро и верно.

Мой рот открылся, шок и удивление сделали меня полностью его.

Его вкус был мрачным и удручающим. Его язык яростно требовал.

Гил поцеловал меня, как будто это была моя вина - как будто он винил меня в том, что я сделала его жизнь в десять раз тяжелее, когда только пыталась помочь.

Его руки дрожали вокруг меня, прижимая меня к себе.

Он целовал меня, пока я не задохнулась от его боли. Только тогда он отпустил меня, отпустил свое прикосновение, как будто расстояние могло каким-то образом стереть то, что он только что сделал.