Хватайся! Рискуй. Играй. Умри

Это пройдет.

Выдох.

— Я двух друзей потерял.

Влад пару мгновений молчал с чуть приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами. Затем прижался ко мне в попытке обнять.

— Соболезную.

— Да отпусти ты.

Я оттолкнул его, затянулся еще и закашлял.

— Не умерли они. А предали.

Наверное, была пауза, прежде чем он спросил, но паузы я не заметил.

— Давно?

Я добросил окурок в урну, еще сильнее прижался к стене.

— Неделя.

Владислав с огромной долей облегчения выдохнул.

— Чувак, это не срок. Все пройдет, отступит боль…

— Только не втирай мне, что время лечит такие раны.

— Даже не думал! Время не лечит, но со временем болезненные переживания сглаживаются. Ты главное от реальности не уходи никуда, чувак.

Я поднял голову. Если уходить от реальности, то только в небеса. В небеса.

Аня сидит со мной на диване, наши взгляды направлены на парня в кресле, ласкающего акустическую гитару. Он сказал, что написал новую песню. Нам не составило труда заставить Влада исполнить ее. Он немного смущается, но начинает:

— И вот ты смотришь на меня,

Улыбаясь с фотографии.

Твоя улыбка как луна —

Спутник вплоть до эпитафии.

Я поймал себя на мысли, что сейчас улыбаюсь.

Слушаю Влада.

А думаю о словах Татьяны Ворониной. Я должен сделать что-то хорошее в жизни.

— Что со мной? Я не знаю.

Просто потерялся в словах.

Я почти не моргаю

И все вижу улыбку на твоих губах.

Хм. Песня очень даже ничего.

И Аня улыбается. Ну вот, посмотрев на нее, мне хочется смеяться. Ее смешное лицо, смешно поднятые уголки губ, глаз.

Влад глядит на меня.

— Бесконечно улыбайся,

Бесконечно улыбайся,

Бесконечно улыбайся

Как ты улыбался всегда.

Его смущение куда-то пропало. Наверное, затерялось эхом в корпусе гитары.

А ведь я уже что-то сделал хорошее. Я записал четыре альбома и отыграл множество концертов по всей стране. Стоит ли переживать о смысле жизни теперь, когда знаю, что прожил не бессмысленно?

Эта песня обо мне. Не иначе.

— Ты вновь цепляешь взгляд

Всех тех, кто был с тобой.

С фото глаза так горят,

Словно отблеск солнца луной.

Только вот я не любитель фотографироваться. И уж точно не мастер улыбаться на фото.

Так может прислушаться к совету Эндрю? Позволить себе оторваться? Слетать в жаркие страны, начать жить так, словно последний день живешь?

— Что делаю? Я не знаю.

Тебя просто не желаю терять.

Я почти умоляю

И все кричу, что буду ждать.

Пальцы Влада бегают по струнам, а мои — чешут рубцы на ноге сквозь джинсы.

За шесть лет после пожара я вернул себе прежний вид и функциональность. Кроме рубцов, который год я собираюсь удалить их, но они мне никогда и не мешали.

Нет, я не могу взять и бездумно тратить время. Мною уже потрачено сполна.

— Бесконечно улыбайся,

Бесконечно улыбайся,

Бесконечно улыбайся,

Как ты… улыбался всегда.

Его сильные руки бережно ставят гитару на пол, ладони прячутся в карманах брюк.

— Вот. Как вам?

Аня переглядывается со мной. Говорит:

— Очень здорово. Только в конце немного не понятно, чего лирический герой собирается ждать… Но мы можем предоставить досмысливать песню слушателям.

Я киваю.

Песня мне понравилась. Даже очень. И, кажется, теперь знаю, чем займу себя и группу в следующие месяцы.

Поднимаю задницу с дивана, говорю:

— Ребята, раз у нас перерыв в концертах, может запишем новый альбом?

Я хочу чувствовать, что еще живу.

Что живу, а не доживаю.

Глава 5. Изгои

Восьмой полдень ноября в моем календаре числится как День Спускового Крючка. Это значит, что сегодня мне позволено выпустить пар, то, что копилось во мне долгое время.

Мы далеко от центра города, где-то в Автозаводском районе. Я и Влад. Среди нескольких многоэтажек вдвоем ищем давно позабытый нами бойцовский клуб. Погода покрывает Нижний Новгород бесконечными хлопьями снега. Людей почти нет. Где-то тявкают собаки. Кажется, потерялись. Не собаки, а мы.

Идею о записи нового альбома все, кроме Влада, восприняли отрицательно.

Влад предлагает:

— Может, на лай пойдем?

Ну а что еще остается? Идем.

Они не понимают, насколько важна для меня музыка. Я жажду записать последний альбом, вложить в него душу.

В третий раз лезу в карман куртки, проверяю, на месте ли обезболивающие.

Влад спрашивает:

— Уверен, что хочешь этого?

— Ты уже дважды спросил. Да.

Лай псов становится громче и заливистей. Проходим вдоль многоэтажки и позади нее видим то, что искали. Небольшой одноэтажный дом из красного кирпича. Без вывесок, без всего, что говорило бы о назначении заведения.

Влад выдыхает:

— Давно мы тут не были.

Он, как и я, ностальгирует.

Говорю:

— Семнадцатого февраля прошлого года.