Хватайся! Рискуй. Играй. Умри

— То есть нет никого, но одновременно и есть.

Катя 3.5 вздыхает. Падает на кровать.

— Тогда не представляй, что секс — это наслаждение.

— А смысл?

Она отворачивается, смотрит в окно. Спустя нескольких секунд молчания говорит:

— Знаешь, Макс. Я ведь тоже человек. У тебя есть люди, которым ты нужен. А я не нужна никому. Знаешь, что я чувствую каждую ночь?

Кажется, Манчкина плачет, но старается этого не показывать. Мы не любим слезы.

— Опустошенность. Я каждый день отдаю всю себя на работе, и что в ответ получаю? Кроме постоянного секса с соседом или когда напьюсь, ничего. Я тоже хочу быть кому-то нужна, понимаешь?

Она поворачивается ко мне, ее лицо блестит от слез. Шепчет:

— Тебе осталось совсем ничего. Я хочу, чтобы ты оставил после себя что-то живое. Кого-то, кого могла бы любить и кто любил бы меня. Давай попробуем зачать ребенка.

Глава 4. Бесконечная улыбка

— Слышите, люди? Не тратьте время попусту! Никто не знает, когда ангел смерти заберет ваши души!

Восемь утра. Люди спешат сквозь падающие снежинки на работу, учебу, в больницу или куда еще. Максим Волков и Екатерина Манчкина идут не спеша по проспекту Ленина. Мы смеемся. Она кричит:

— У этого парня рак, ему осталось жить пять месяцев, и он знает, что говорит! Вслушайтесь!

— То, что у меня в запасе есть несколько месяцев, — лишь иллюзия! На самом деле я могу умереть сегодня вечером или завтра утром! Живите каждой минутой, цените жизнь! Вылезайте из гребаных телефонов и социальных сетей, оглянитесь! Мир прекрасен!

Из-за выпавшего ночью снега на улице очень светло. Чувствуется свежесть. Хочется жить. Забыть о раке, о дедлайне, уготовленном всем нам, планете, помнить и думать только о приятном, хорошем. Я ловлю языком снежинки. Совсем как ребенок.

Восторгаюсь:

— Слышишь?

— Что?

— Музыку города. Эти машины, люди, собаки — вслушайся! Я никогда раньше не замечал, насколько прекрасен городской шум.

С блаженством выдыхаю воздух.

— Волшебно.

Люди оглядываются на нас, один мужик машет пальцем у виска. Для них мы — идиоты. А я продолжаю кричать:

— Занимайтесь в жизни только тем, к чему лежит душа! Не тратьте время на ссоры и глупые вещи! Берегите друг друга! Тогда вы будете счастливы!

Откуда-то доносится сердитый крик старика:

— Захлопни пасть, болван! Жизни он нас тут учит, понимаешь ли.

Но я не умолкаю, переглядываюсь с подругой, продолжаю:

— Совершайте только хорошие поступки! Прощайте врагов! Думайте о будущем, о тех, кто будет жить после нас! И всегда имейте при себе мозги!

В жизни я совершил много глупостей, многих обидел. Я хотел бы попросить прощения у всех, кому причинил какую-то, пусть даже самую незначительную боль, но одного желания недостаточно. Я не сделаю этого, потому что никто не попросит прощения у меня. Но если не думать о прошлом, то можно сделать много хорошего в настоящем. Например, причинить пользу прохожим, говоря им умные вещи. Именно причинить. Они с диким нежеланием прислушиваться к чужим словам все равно запоминают информацию.

Громко смеясь, мы доходим до остановки, с которой Максу Остину уготовлена судьба отправиться в Нижний.

Я осторожно переступал через грядки, собирая и отправляя в рот клубнику. Мне десять лет, четверым приятелям рядом со мной тоже в районе десяти. Мы в чужом огороде воровали фрукты и ягоды.

Артур громко произнес, слезая с дерева:

— Попробуйте, груши очень вкусные!

Алмаз на него шикнул, мол, тише, нас могут заметить.

— Да никто нас не спалит, хозяев дома нет.

Я потянулся за очередной ягодой, но нога Артура наступила на растение и раздавила все плоды.

— Ты зачем топчешь?!

Я рассердился и толкнул приятеля, он повалился на грядки. Ну все. Конец ягодкам.

Мы оглянулись. Алмаз подытожил:

— Кажется, тут больше нечего воровать. Раз хозяев нет, может, дом ограбим?

Идея понравилась всем, и мы великодушно ступая по грядкам отправились во двор деревянного домика. Двор был защищен от лишних глаз: высокие ворота и сарай позволяли нам незаметно пролезть внутрь жилого помещения.

Артур подергал замок на двери.

— Кажется, его будет не так просто открыть.

— Да нафиг надо?!

Алмаз поднял лежавший у двери кирпич и им разбил окно, чем вызвал бурную смешанную реакцию приятелей. Он пролез внутрь. Мы последовали за ним. Кухня.

Я схватил со стола книжку, банку с йодом, кинул в пакет, в котором уже лежали груши. Парни не отставали, они все что-то хватали и бросали в пакеты.

Перешли в зал. Алмаз кинулся искать деньги, остальные же просто забирали понравившиеся вещи.

Я прошел в другую комнату — чью-то спальню. Открыл шкаф, несколько ветровок и футболок полетели во второй пакет. Я искал что-нибудь теплое на осень, так как не знал, придется ли снова жить на улице какое-то время. Когда пакет оказался заполнен, направился к выходу, но вдруг заметил синий портфель с нарисованными покемонами. Я узнал его. Портфель одноклассницы. Той самой, высокой двенадцатилетней, непонятно что забывшей в моем классе девчонки.

Что-то, какое-то малознакомое чувство подтолкнуло меня к выходу из дома. Я побежал со словами:

— Пацаны, это дом Светки Семгиной, лучше убирайтесь!

Я вернулся на кухню не оглядываясь, лишь за собой слышал топот ног. Перелез через окно. Парни сделали то же.

— Что? Почему? Мы еще не все собрали.

Они рассердились, а я прервал их ругань:

— Светка — моя одноклассница, не стану ее обворовывать. Я знаю ее брата, он в мусарне работает.

— В мусарне? Черт! Делаем ноги!

Но мы ничего не успели предпринять, как послышались чьи-то шаги за воротами. Нас услышали. Раздался грозный женский крик:

— Я что-то не поняла, в доме воры?!

Открылись ворота. Мать Светы.

Побросав пакеты, мы помчались в огород. Она за нами, я оглянулся, увидел, что гонится и Света. Действительно, черт. Не хватало, чтобы меня узнали.