Хватайся! Рискуй. Играй. Умри

Я привел брата в гимназию. Директрисса отказалась брать его, ссылаясь на то, что не хочет портить себе репутацию таким плохим учеником. Не поспоришь ведь, Игорь учился неважно. Но ее отказ был незаконным, я сообщил об этом все тому же заместителю министра образования. Директриссу наказали.

Я часто болел и пропускал много уроков. Директрисса угрожала мне, что не допустит к ЕГЭ, если пропущу хоть еще один урок. Я вновь воспользовался связями. С тех пор в гимназии новый директор.

Да, было понятно, что меня боятся, и нельзя было этим не воспользоваться. Я пользовался статусом журналиста, и связями, и своими знаниями.

Сколько раз мне и Юле приходилось по-честному поправлять преподавателя русского языка, когда та совершала какую-либо ошибку? Да, безграмотные есть везде, даже среди учителей.

Среди собравшихся одиннадцатиклассников я увидел Юлю. Она, судя по вспыхнувшим щекам и сердито надутым губам, рассержена. Она сорвала с себя ленту с криком:

— Не пойду на вашу линейку! Стадо баранов! Мне среди вас не место!

Громко стуча каблуками по деревянному полу, Юлия удалилась из класса. Кажется, теперь у меня появился букет.

Через некоторое время мы вышли на стадион, встали в ряд. Когда завуч читал какую-то напутствующую фигню выпускникам, Светлана Сергеевна взяла колокол, которым, по традиции, по очереди звенят одиннадцатиклассники. Так как я стоял первым в ряду, она сообщила:

— Максим, тебя у нас нет в списке звенящих в колокол, поэтому ты не звенишь.

И она дала его в руки рядом стоявшему однокласснику.

Макс, считай до десяти. Во мне нарастал гнев, я должен справиться с ним.

Почему люди, вроде как боящиеся тебя, теряют всякий страх пред тобой в последний день вашей встречи?

Один, два.

Хочется пойти к микрофону, оттолкнуть завуча и объяснить тысячной толпе, что дискриминация меня им с рук не сойдет.

Три. Четыре. Дыши, Макс.

Я компроматирую их всех. Начиная с физика, у которого нет даже диплома, заканчивая вон той брюнетки — преподавательницы начальных классов, которая во время уроков бьет детей.

Пять, шесть, семь.

Завуч начал читать имена выпускников. Рядом стоявший одноклассник звенит колоколом.

Восемь, девять. Десять. Отпустило.

Просто в такие моменты ты напоминаешь себе, что являешься волком в стаде баранов.

— Лиличка!

Радостно позволяю ей задушить меня своей большой душой. Наконец я встретил еще одну лучшую подругу.

Без пяти восемь утра двенадцатого ноября. Второй этаж Елабужского института КФУ. Картины на стенах наблюдают за обнимающимися Лилией Енот и Максимом Волковым. Первая встреча на четвертом курсе двух друзей-бисексуалов.

Лилия — очень высокая длинноволосая брюнетка с темно-зеленой челкой. Студентка четвертого курса моего факультета. Филолог-журналист.

— Макс, я искала тебя! У меня шикарная новость!

Она достает из сумочки открытку-приглашение, протягивает мне. Почти визжит от восторга:

— Мою книгу издадут! А-а! Я так счастлива!

Она обнимает мое тельце снова. Ее большая душа не знает границ.

— Хочу пригласить тебя на вечеринку. Она пройдет здесь, в универе. Можешь привести друзей.

От ее слов мне становится еще теплее, чем от объятий.

И снова обнимашки.

Лилия редко посещает вечеринки, потому что целиком отдана на растерзание учебе. Самая лучшая студентка факультета. На первых двух курсах она даже никуда не выходила, училась, училась, училась. И такой образ жизни сказался на отношениях с ее друзьями, которые хотели проводить с ней время, но желаемого не получали.

Наверное, только она может понять, почему я продолжаю учиться.

Я рад, что сейчас у нее все хорошо. Она написала книгу, ее приняло издательство. А еще эта вечеринка. Неожиданно и жуть как приятно.

Читаю на открытке: «14 ноября, 18:00». Отличная возможность провести время с теми, кого люблю.

Пахло весной и смелыми начинаниями.

Трава ласкала мой голый торс. Если лечащий врач узнает, что я снова сбежал из больницы… Мне ничего не будет. Впрочем, как всегда.

Рома, лучший друг, сидел рядом и поедал лапшу быстрого приготовления.

В парке под Верхне-Волжской набережной часто можно поймать тишину. Достаточно выйти из приемного покоя, перебежать дорогу, перепрыгнуть через ограду — и ты уже здесь. Лежишь и ловишь запахи.

Я лежал и наслаждался запахом наступившего лета. Говорил:

— Люблю я ее… Наверное.

Рома оторвался от еды. Запах лапши, горячего бульона и специй.

— Мою сестру-то? Ха, представляю, какими будут у вас дети.

— Я серьезно. Ну и что, что ей пятнадцать? Она всего на два года нас младше.

— Надо все-таки узнать, влюблена ли она в тебя или просто делает вид.

Запах интриги. Надежды.

— Делает вид? Так значит, правда влюбилась?

Я схватил Рому за ногу, когда тот, не ответив, вновь уткнулся в лапшу. В ответ пинок.

— Не знаю. Возможно. И что мы постоянно говорим только о ней? И что вообще делаем в Александровском саду?

— Если сбегу дальше — меня хватятся, а вернуться в палату не успею. Что плохого в разговорах о Тане?

— Можно же и обо мне поговорить. Или о тебе. Или еще о чем-нибудь, но кроме Таньки. Надоела она мне.

Запах травы и подошв кроссовок.

Приятная дрожь ветра на забинтованной руке. Мягкий голос Ромы с украинским акцентом.