И это пройдет…
Шрифт:
Аня обвела взглядом захламленный стол. Руки ее лихорадочно искали зажигалку. Наконец нащупали ее под скомканными листами, она щелкнула кнопкой и закурила. Синее облачко повисло над ее головой. Она вспоминала, эмоции, пережитые ей в тот вечер, нахлынули все разом.
***
14 февраля Аня чувствовала себя особенно одиноко, ей казалось, что она совершила огромную ошибку, когда вышла замуж за Андрея.
В первые месяцы северного существования Аня замечала все худшее. Мурманск ей казался грязным, убогим, серым. Когда она садилась на конечной 4 троллейбуса то с ужасом бросала взгляд на трубы мусоросжигательного завода, которые чадили черными столбами дыма, представительниц древнейшей профессии, спорящих за место у края дороги, поворачивающей в промышленную зону. Еще больше ее пугал район, в котором расположились компании
Военный городок выглядел гораздо хуже. Он был разделен на районы, которые располагались в относительном удалении друг от друга, из-за того, что плотно сидели на сопке и под ней. Единственная дорога шла от Мурманска, до КПП, через несколько поселков, которые считались автономными военными частями. Они смотрели на мир разбитыми окнами и вынесенными дверями. Построенные при советской власти, хранили память о былой жизни в бесконечных воинских памятниках, у подножья которых возлагались траурные венки. Облупившиеся ракеты и танки, по которым ползали дети, предоставленные сами себе, совершенно не нравились Ане. С такой же тоской смотрела она на район, где жили летчики: местечко, в простонародье называемое кишлаком, и на центр города, где на Приморской площади возвышался каменный матрос с автоматом, гордо смотрящий на Кольский залив. По береговой линии тесно располагались военные корабли, между ними постоянно сновали мужчины в форме. Если пройтись по площади подальше, то можно наткнуться на старые, местами прогнившие трибуны, которое выстроили, видимо для того, чтобы наблюдать за морскими парадами. Между лавками там валялись бычки, пивные банки, осколки бутылок, крупными скачками мчались крысы. Рядом с трибунами — большая лестница, позволяющая подняться на сопку, на верхушке которой лежала еще одна часть городка, если пройти через железные сарайчики-гаражи, серые этажки, то можно выйти к храму святых мучениц Веры, Надежды и Любви и матери их Софии, где встречались горожане по большим церковным праздникам, а дальше по бульвару до остановки «Северная застава», таким образом снова попасть на единственную дорогу, ведущую вон из города. За 2 часа можно обойти все знаковые места.
Аня чуралась соседей, сослуживцев Андрея. Она видела в них только недостатки. Мужчины ей казались грубыми и пьющими, женщины скучными и глупыми. Когда Аня ходила со своим мужем на застолья и шашлыки, то чаще всего проводила время одна, сидела где-то на краю стола, ей не о чем было поговорить с мужиками. Те громко смеялись, постоянно хвастались машинами, сексуальными победами и тем, сколько они могут выпить. Дамы, с которыми Аня по первости пыталась найти общий язык, рубали салаты крупной нарезкой. Если бы это увидела Анина мама, то непременно сказала бы: «Ты кому это напахала, свиньям что ли?!». Обсуждали, кто и как рожал, и шепотком рассказывали о новом штатном психологе, которая спит со всеми мужиками в части.
14 февраля было для Ани очередным днем тоски по дому, досады и злости на мужа, который завез ее в эту глушь. Она испытывала огромную жалость к себе. Водоворот гневных мыслей крутился в голове. Ей всего 19 лет, а она вынуждена похоронить себя среди серых камней и снегов. Проклиная свою глупость, тяжелую дубленку, давившую на плечи, и сапоги на высоком каблуке, которые она опрометчиво купила, чтобы соответствовать росту супруга, Аня вытянула руку, чтобы поймать попутку до Мурманска. Поездив на автобусе и маршрутке, потолкавшись в узких проходах общественного транспорта, полетав в нос и хвост салона при резком старте и торможении, Аня приняла для себя решение, что ездить она будет на машине. Муж не мог постоянно ее возить, и она попробовала автостоп. Сначала было очень страшно. Особенно в те первые дни, когда девушка не знала, как называются улицы и
остановки Мурманска. Из-за этого получались иногда совершенно дурацкие ситуации. Например, однажды утром Аня поймала машину, водитель радостно согласился подвезти девушку, он предупредил, что едет по Верхней Росте. Они болтали по дороге, потом машина свернула в промышленную зону, проехала мимо каких-то баз и остановилась около кладбища. Оказалось, что это конечная его маршрута. Аня в ужасе набирала свою однокурсницу Надю.— Привет, — весело отвечала она, — ты чего так рано звонишь?
— Как доехать до города от мусоросжигательного завода? — взволновано спросила Аня
— Не знаю, — подумав ответила Надя, — спроси у кого-нибудь, есть там люди?
— Есть, но спросить у них не представляется возможны, — мрачно заметила Аня.
— Почему? — удивилась подруга
— Надь, я около кладбища, живых людей тут нет, — еще более мрачно посетовала Аня.
На другой стороне трубки повисло молчание, а потом раздался сдавленный, похожий на крик дикой чайки хохот.
Теперь Аня была аккуратнее, она всегда спрашивала, что рядом с местом, до которого ее готовы подбросить.
Сегодня в первую же минуту около девушки остановился красивый черный BMW, водитель опустил окошко
— До Мурманска довезете? — спросила Аня, сладко улыбаясь, это прочно вошло у нее в привычку.
— Садись, — ответил слегка простуженный баритон.
Аня расстегнула 2 нижние пуговицы дубленки, открыла дверцу и села в обтянутый кожей салон. Внутри приглушенно играл реп.
«Под гнётом свинцового купола
В центре бесцветного Урбана
Дорогой, которая выбрана,
Туда, где встретим последний рассвет…»28
Большая рука в кожаной перчатке отстукивала по рулю ритм, короткая стрижка- 3 и 6 мм, запах дорогого одеколона, острые глаза, внимательно разглядывающие Анины ноги под распахнутыми полами дубленки, широкое, скуластое лицо, подбородок с 2-дневной щетиной, — вот что сразу отменила Аня. «Симпатичный», — пронеслось в ее голове.
— Куда едешь? — небрежным тоном спросил он.
— В институт, а ты на работу? — спросила она в ответ, вопрос вырвался сам собой, будто они уже давно знакомы.
— Не совсем, так документы передать, я отпуске, — он открыл окошко, достал сигарету и закурил. Разговор не задался, он глубоко затягивался и постоянно смотрел на Анины ноги. Она первый раз в жизни почувствовала себя неуютно, сняла перчатки и поставила сумку так, чтоб слегка прикрыть колени.
Он невесело хмыкнул, стряхивая пепел.
— Замужем? — спросил парень, указывая кивков головы на кольцо.
— Да, — утвердительно ответила Аня.
— Давно? — продолжал он свой дурацкий допрос.
Аня отвернулась в окно, мимо пролетали бледные сугробы, снежная пыль, выброшенная колесами. Давно ли она замужем? Ей казалось, что уже целую вечность, что она прожила 1000 лет и состарилась, пока ждала мужа из вечных командировок, нарядов и дежурств. Она открыла сумку, достала пачку тонких сигарет Vogue, хотела закурить, но не успела. Парень вытащил сигарету у нее из рук и выкинул в окно. Аня удивленно посмотрела на него.
— Не люблю, когда мои женщины курят, — бросил он
— Интересное заявление, — недоуменно отозвалась Аня, — я вроде как замужем, и точно не за тобой.
— Ты не лучишься счастьем и семейным благополучием, так что твой муж явно не стена — заметил собеседник, — давно ты тут? Дай угадаю, месяцев 8?
— Год, — нехотя ответила она, — тебе какое дело до моего семейного счастья, ты даже не спросил, как меня зовут, или у твоих женщин нет имен? — ехидно продолжила Аня.
— Досадный промах, есть, конечно, я- Игорь, а тебя как зовут, красавица? — он не смотрел на дорогу, а разглядывал Анино лицо.
— Анна, — она вновь заученно улыбнулась, встряхнула копной влажных от растаявшего снега волос, длинные серьги цепочки в ее ушах зазвенели.
— Ну вот и познакомились, так давно ты, Анна, замужем?
— Полтора года, — девушка снова улыбнулась, она всегда понимала, когда нравится мужчине и редко отказывалась от возможности пофлиртовать.
— Счастлива? — резко выворачивая руль и входя в крутой поворот, спросил Игорь.
— Порой — до зубного скрежета, — поднимая вверх бровки, отвечала она.