И плеск чужой воды… Русские поэты и писатели вне России. Книга вторая. Уехавшие, оставшиеся и вернувшиеся

Федор Сологуб – самый изысканный из русских поэтов

Именно так считал Игорь Северянин. И эту же мысль выразил в стихах:

Такой поэт, каких нет больше:Утонченней, чем тонкий Фет…

Ну и зачем, скажите, советской власти нужен этот утонченный поэт из Серебряного века? Конечно, не нужен.

Федор Сологуб (Федор Кузьмич Тетерников), 1863, Петербург – 1927, Ленинград. На похоронах на Смоленском кладбище Евгений Замятин сказал:

«Для русской литературы 5 декабря 1927 года – такой же день, как 7 августа 1921 года: тогда, в августе, умер Блок, теперь, в декабре, умер Сологуб. Со смертью каждого из них – перевернута незабываемая страница в истории русской литературы. И еще: в каждом из них мы теряли человека с богатой, ярко выраженной индивидуальностью, со своими, пусть и очень различными убеждениями, которым каждый из них остался верен до самого своего конца…»

Умертвили Россию мою,Схоронили в могиле немой!Я глубоко печаль затаю,Замолчу перед злою толпой…

Это один из поэтических вздохов Федора Сологуба. В далеком 1893 году он писал:

Люди такие презренные,Дело такое ничтожное,Мысли – всегда переменные,Счастье – всегда невозможное…

Сологуба я представлял дважды: в книге «99 имен Серебряного века» и в другой – «Поцелуй от Версаче» (1998) – пространный очерк. Поэтому повторяться не буду. Отмечу только, что после октября 17-го Сологуб оказался невостребованным, ненужным. Как записывал в дневнике Корней Чуковский 24 октября 1923 года:

«…Мне страшно жаль беспомощного милого Федора Кузьмича. Написал человек целый шкаф книг, известен в Америке и в Германии, а принужден переводить из куска хлеба Шевченку…»

В начале 20-х в России жить было тяжело и голодно. И Сологуб начал хлопотать о разрешении выехать за границу. Уезжать совсем он не хотел. В России были друзья, единомышленники, поклонники. Но власть никак не хотела давать добро на выезд, и, отчаявшись, Сологуб написал письмо самому Льву Троцкому:

«…Какие могут быть у Советской Республики мотивы не выпускать за границу нас и его (Сологуб хлопотал и о больном профессоре Г. Лозинском. – Ю.Б.), совершенно лояльных граждан, открыто добивающихся возможности съездить на определенное короткое время за границу для того именно, чтобы, вернувшись, продолжать здесь свою профессиональную деятельность, – этого никто, полагаю, отгадать не сумеет. Также совершенно непонятно, почему, выдавши нам 2 февраля заграничные паспорта, 22 февраля потребовали их обратно без всякого объяснения. Я не знаю, какие еще нужны слова, чтобы уверить, что мы хотим съездить за границу для устройства наших литературных дел и для лечения, не задаваясь никакими политическими целями. Для справедливости я должен прибавить, что мы далеки от мысли приписывать все наши бедствия “злому умыслу” большевиков, – мы видели чрезвычайно много низкого со стороны лиц, считавших себя “по ту сторону баррикад”.. За границей я смогу издать и переиздать ряд моих книг, закупить некоторые новинки и, вернувшись, заниматься самостоятельным книжным и издательским делом, – что же Советская Россия может иметь против этого плана?..»

Но и письмо Троцкому не помогло: чету Сологубов не выпустили, а тут грянула беда с женой поэта, Анастасией Чебо-таревской, она «заболела нервно». В декабре 1921-го в каком-то припадке бросилась с Тучкова моста. Покончила счеты с жизнью… Для Федора Сологуба это стало болезненным ударом. Он начал быстро дряхлеть и становиться все более желчным. Узнав, что Маяковский вступает в Союз писателей, Сологуб объявил, что Маяковский ничтожен и недостойно его цитировать.

В конце жизни Федор Сологуб испытал страсть-наваждение к молодой художнице Елене Данько. Комсомолок Сологуб презирал, проституток сторонился, а так хотелось «вождельнуть» (словечко самого Сологуба). Однако любовный роман старого поэта с нимфой-художницей не получился. «Нектар чувств» поэта Серебряного века Данько не оценила. «Ну, милая, прощай. Довольно мне болтать», – написал Сологуб в одном из стихотворений.

Федор Кузьмич Сологуб умер 5 декабря 1927 года в возрасте 64 лет. Про него часто писали, что он – русский Шопенгауэр, русский Бодлер, русский Бернард Шоу и т. д. Нет, он был русским оригинальным писателем (роман «Мелкий бес» дорогого стоит с утверждением, что «русские – дурачье. Один самовар изобрели – и только»). Федор Сологуб никаким образом не мог стать советским. И вновь процитируем строки Северянина, посвященные Сологубу:

Какая тающая нежность!Какая млеющая боль!..

* * *

От Сологуба к Серафимовичу. Тут особо и говорить нечего. Разные писатели – и разные книги.

Александр Серафимович (на самом деле – Александр Серафимович Попов) родился в Донской области, отец – донской казак. В детстве раз подвергался публичной порке казацкими розгами, «врезавшимися на всю жизнь». В юности Серафимович увлекался Писаревым, был знаком с братом

Ленина Александром и в 1918-м вступил в партию большевиков. Писать начал с листовок и агитационных рассказов, а потом дотянулся и до романа – «Железный поток» (1924), который десятилетиями считался «классическим произведением советской литературы». На свое восьмидесятилетие Серафимович был удостоен Сталинской премии 1-й степени за «многолетние выдающиеся достижения в области литературы».

Увы. Все книги Серафимовича тенденциозны и малохудожественны. Не Сологуб.

* * *

1866 год – Семен Подъячев. В 1916-м был избран председателем Союза крестьянских писателей. Вступил в партию. Вся его послереволюционная проза носила агитационный характер.

1867 год – Николай Телешов. Из купеческой семьи. До революции в организованный им кружок входили Леонид Андреев, Бунин, Вересаев. После революции работал в Наркомпросе, в музее МХАТа и в основном писал воспоминания.

Вересаев: он не прогибался и не пресмыкался

Ровесник Телешова – Викентий Вересаев (Смидович). Автор знаменитых «Записок врача». Проявлял интерес к Толстому, Достоевскому и Ницше. Его книги о Пушкине и Гоголе были популярны; вообще Вересаев пользовался официальным признанием. Вот только роман «Сестры» (1933) был раскритикован в пух и прах за негативное изображение жизни комсомольцев, после чего Вересаев занимался в основном воспоминаниями. Как отмечал Струве, Вересаев – «добросовестный и внимательный свидетель общественных и психологических процессов».

Когда Вересаеву было всего 12 лет, родители подарили ему книгу со следующей надписью:

Стой, – не сгибайся, не пресмыкайся,Правде одной на земле поклоняйся.

Вересаев в течение всей своей долгой творческой жизни (свое первое стихотворение «Раздумье» он опубликовал 23 ноября 1885 года, а в последний день жизни, 3 июня 1945 года, редактировал свой собственный перевод «Илиады») не изменил завету родителей. С полным правом он мог заявить в письме 1936 года: «Да, на это я имею претензию – считаться честным писателем».

Когда в 1943 году Вересаев узнал о присуждении ему Сталинской премии «за многолетние выдающиеся достижения в области литературы и искусства», он невероятно огорчился и не спал всю ночь. Премию он расценил как оскорбление и размышлял в дневнике: за что же его так оскорбили, что он сделал такого, чтобы ему присудили эту позорную премию?.. Но то был честнейший Вересаев. А другие писатели (не хочется называть их имена) страшно обижались, когда не находили себя в списках ангажированных властью лауреатов.