И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

— Что с твоим ребенком? — Марна прижимала цыганку еще ближе к стене и пыталась заглянуть в сверток. — Он под наркотой?!

— Отстань! — цыганка поморщилась, открыла беззубый рот и плюнула Марне в лицо.

— Я его заберу, — Марна прижала нож теснее к горлу цыганки, и капелька крови показалась на лезвии.

— Да пожалуйста! Ребенок не бесплатный!

— Хочешь, чтобы я вспорола тебе брюхо?!

Лезвие вошло чуть глубже, и цыганка застонала.

— Забирай! Забирай! Будь ты проклята! Слышишь? Я проклинаю тебя?!

— Уже поздно.

Теперь Марна лежала на кровати с двумя младенцами под боком и одним в шкафу. Она слышала смех и вошкание, доносящиеся из спальни Анны и Дугласа. Спустя полчаса они утихли. Марна поднялась с постели, почувствовав иной неприятный запах. И это был не запах разлагающегося младенца. На цыпочках она вышла из дома и побрела в сторону мастерской, которая была источником этого запаха. Марна отворила дверь и закашлялась. Произошло короткое замыкание, и удлинитель пылал. Совершенно другой удлинитель. Не тот, что Марна вытащила из розетки. Огонь пробирался дальше к столу, пожирая бумагу, деревянные изделия и опилки. Марна махала руками, отгоняя от себя гарь и дым. Она рылась на стеллажах в поисках жидкости.

— Что же я делаю…

Марна утерла рукавом слезы, которые бежали не только от дыма. Она открутилась крышку на канистре, понюхала.

— Не то…

Марна торопилась, и другие банки и канистры падали с полок. Каждая секунда промедления играла против Анны и Дугласа.

— Так… броматы… хлораты… мышьяк… крысиный яд?

Марна опустилась на колени и поспешно открывала каждую банку с жидкостями, которые использовались Дугласом для ремонта стекловолокна. Последним был и крысиный яд, которым он травил грызунов. Марна поднялась с пола. Она хватала каждую бутылку и выплескивала на очаг возгорания, и тогда огонь злился, возбуждался, пылал еще больше и жарче, пробираясь дальше. Марна начала задыхаться, закрыла лицо рукавом и выбежала из мастерской, вернулась обратно в спальню, попутно остановившись у комнаты Анны и Дугласа. Они спали мертвым сном.

Марна укутала детей, собираясь покинуть с ними дом, но продолжала ждать. Огонь еще не перебрался в дом, и любая ошибка могла стоить ей жизни. Она попадет в тюрьму. Анна и Дуглас останутся живы. Она больше не увидит Райана. Марна сидела на краю кровати, стуча ногами о пол. Наконец, в спальне родителей послышался шум. Марна выбежала в коридор, ведущий в их спальню, и увидела языки пламени, которые пытались пробраться в гостиную. Наконец, одно из окон не выдержало и лопнуло. От треска проснулись Марна и Мирослава. Анна спрыгнула с кровати и побежала к двери. Когда она открыла ее, то удивилась, увидев Марну, стоящую в коридоре.

— Марна! Что такое… О, боже! Огонь! Марна…

Но Марна вдруг накинулась на Анну, зажала ей рот, чтобы та не разбудила Дугласа, и потащила обратно в спальню. Анна мычала. Ее глаза стали круглыми и влажными.

— Прости меня, прости, — шептала Марна, плача вместе с ней.

Марна толкнула Анну в спальню и заперла дверь с наружней стороны на ключ. Проснулся и Дуглас. Второе окно лопнуло, и огонь запрыгнул в гостиную по занавескам. Анна тарабанила в дверь.

— Марна! Марна! Что ты делаешь! Марна! Открой! Пожалуйста! Там моя дочь! Марна!

Дуглас подбежал к жене, закашлялся и схватил ее за руку.

— Что происходит?.. — пробормотал он сонно.

— Дуглас! Дуглас! Открой дверь! Мы горим! — плакала Анна, вырываясь из объятий мужа.

— Я не могу! Я не могу! — Марна кричала с обратной стороны. — Прости меня! Прости… — она опустилась на колени перед дверью и заплакала. — Я тебя очень люблю. Я люблю тебя, мама…

— Марна! — Дуглас бил в дверь кулаками. — Открой дверь сейчас же!

Анна кашляла и носилась по комнате в слезах.

— О, Дуглас! О, Боже! Моя дочь! Мы сейчас задохнемся! Дуглас!

— Мама! — продолжала кричать Марна, пытаясь заставить Анну слушать ее. — Я люблю тебя! Но так должно произойти! Понимаешь, мама?! Если бы ты не умерла… Если бы… Я бы не увидела тебя. Никогда.

— Что она несет, Дуглас?! — у Анны началась истерика, и она щипала себя за запястья, чтобы проснуться.

— Простите меня! Если этого не случится, то Марина не родится. А я… я… она моя дочь. Я не могу! — Марна закашлялась, давясь угарным газом. — Папа!

— Она сошла с ума! — крикнул Дуглас, но вдруг замолчал, пытаясь успокоиться. — Окно! Окно!

Он схватил жену за руку и подбежал к окну, но как только они смогли разобрать все книги, стоящие в несколько рядов на подоконнике, и открыть ставни, горящее дерево с треском рухнуло прямо в окно. Пробравшийся внутрь кислород усилил пожар, и он перекинулся на книги и занавески.

— Мама! Ты слышишь меня! Ответь мне!.. — Марна стучала в дверь.

Анна и Дуглас стояли напротив друг друга. Они плакали.

— Я не могу вас спасти! Я ваша дочь! Слышите! Марна! Это я! Я Эбби! Я пришла, чтобы увидеть вас! Но я не могу… не могу… — Марна заскребла ногтями по двери и заплакала сильнее прежнего. — Я люблю…

Она начала терять сознание. Время было на исходе.

— Я люблю… — она прошептала, но никто этого уже не слышал.

Утирая слезы, Марна бросилась в свою спальню, куда огонь еще не добрался. Девушка схватила полотенце и завязала нос и рот. Она распахнула окно, взяла Марину и Эбби, перелезла с ними через подоконник, а затем, оставив их на безопасном расстоянии у забора, вернулась к шкафу. Марна не решалась развернуть сверток с цыганским ребенком и только положила его на кровать.

— Дуглас… О, Дуглас… Прости меня… Это я во всем виновата… Я привела…

Анна пятилась к углу, в котором еще не было огня.

— Не ты… Только не ты…

Дуглас плакал, но пытался держаться, и его губы дрожали.

— Слышишь… Она забрала нашу дочь не просто так… Эта сумасшедшая… Она забрала ее… Наша дочь будет жить. Это главное, слышишь? Анна, любимая… — Дуглас закашлялся. — Наша дочь будет жить.

Анна притянула его к себе за руки, и они опустились на пол, где было еще немного кислорода.

— За что? За что?.. — Анна глотала слезы и прижимала Дугласа к себе еще сильнее. — Я спасла ей жизнь… Я привела ее в наш дом… Я назвала свою дочь именем, которое она дала…

— Давай потратим эти последние минуты на нас, Анна… — только ответил Дуглас и поцеловал ее мокрую щеку. — Эй… Помнишь, наше первое свидание?

— Мы ели эклеры, — выдавила из себя Анна. — Ты только делаешь мне больнее…

— Анна… Если бы я знал, что моя жизнь с тобой будет такой короткой, я бы снова женился на тебе и снова угостил тебя эклерами. Анна… не спи… поговори со мной еще…