И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

Он ударил ее по щеке, и Марна сжала зубы от боли.

— Какая же ты тварь! — он плюнул ей в лицо, а затем опрокинул стул. Марна ударилась головой о пол и потеряла сознание. — Ах да, совсем забыл про твоего сладкого сынишку…

* * *

Когда Паук нашел маленького Святослава в спальне Бьерна, младенец спал счастливым и спокойным сном, посасывая палец. Рядом с колыбелью была кормилица и, увидев Паука, она тут же проснулась и закричала о помощи. Пауку пришлось слегка придушить девушку и уложить ее на кровать Бьерна.

— Паук! — за его спиной раздался голос Иттан, и он расслабился, зная, что это свои. — Ты здесь! Ты вытащишь нас!

— Иттан! — он обнял девушку, и она тут же убила его ножом, вонзив его в шею. — Прости меня, что ты умрешь не как герой. Прости меня, Паук! Синеус заставил меня сделать это, а я не могу… не могу не слушаться его, поскольку у него моя Тора и мой Глеб…

Окровавленными руками Иттан взяла маленького Святослава на руки и помчалась со всех ног к Синеусу.

* * *

Райан подошел к воротам. Пятнадцать охранников стояли у них, и он знал, что не справится с ними в одиночку. Что же, решил он, это вышло хотя бы неплохой разведкой. Тогда он, как и было оговорено, направился обратно в трапезный зал, чтобы пересечься с Пауком или с Марной, которые должны были закончить свои дела, но нашел только следы крови возле стула, на котором сидела все это время Марна. Следы вели в другой зал, а значит, ее тащили за шкирку или за ноги. Райан тут же обнажил свой меч, но потом передумал идти. Он боялся рисковать, боялся, что потеряет Марну, если решит, что сможет геройствовать, и тогда вернулся обратно к своей армии через потайной ход.

— Ворота охраняют пятнадцать человек, — сообщал Олегу бывший трэлл. — Если мы войдем в том же количестве через потайной ход, легко откроем ворота. Остается только решить, как пройти ров и колья, чтобы не попасть под обстрел.

— Может, придумать какой-нибудь мост? — думал Олег.

— И стена щитов? Как обычно делают это сами викинги? Расчистим одну часть, положим мост и пройдем? — добавил свою мысль Мстислав.

— А где Паук? — вдруг спросил Олег, и Райан только пожал плечами.

— Значит, так… остаемся в лагере и сооружаем перекладины, которые понесем с собой, чтобы перейти ров! На все это даю вам сутки! — ушел с приказом Мстислав, и он тут же разлетелся по всем остальным племенам.

Олег продолжал смотреть на Райана грустным взглядом. Оба они чувствовали, что с Пауком приключилось что-то неладное.

— Подождем еще, — прошептал князь. — Если не вернется к вечеру, я ночью сам за ним пойду.

— Это может быть опасно. Ты князь, и не должен так рисковать собой.

— Он мой любимый и милый сердцу друг! А еще там моя жена!

* * *

Марна не знала, сколько она была в бреду. Она очнулась снова привязанной, только теперь к постели. Промежность ее горела, и ее тянуло. Вёльва уже знала, что Синеус надругался над ней, пока она не была в себе. Лицо ее скривилось, она держалась, чтобы не заплакать, ворочалась, пиналась, но ноги и руки были привязаны крепко. Так длилось часами. Невозможность пошевелиться сводила с ума. Марна кричала, звала на помощь. Иттан слышала это и плакала за стенкой, кормя своей грудью Тору, которую Синеус, наконец, вернул ей. Святослав лежал рядом на кровати.

Ее кормили и поили другие рабыни, сам Синеус больше не являлся к ней. Именно от рабынь, которых получилось разговорить, Марна узнала, что Синеус запер Эрика, Рёрика и Бьерна с Аскольдом в темнице, а Иттан угрожал Торой, чтобы та слушалась его, и тогда Марна простила подругу, ибо она бы сделала все то же самое ради своей дочери или сына. Марну омывали тряпками, пока она была привязана к кровати, и она знала, что Синеус снова придет к ней этой ночью. И он пришел.

— Сколько это будет продолжаться? Просто убей меня?! — прошипела она, когда он встал с нее и начал затягивать ремень на штанах.

— Посмотрим, это зависит не от меня, а от твоих словен. Я уже отправил им подарок.

— Только не говори, что это мой сын!

— Нет. Вовсе нет. Сын — это последнее, чем я захочу насладиться, и список перед ним еще очень даже длинный.

— Как ты смог уговорить людей Бьерна не нападать на тебя, пока их воевода в темнице?!

— Их конунг, — посмеялся Синеус. — Разве он конунг им? тот, который влюбился в вёльву? Они сами же и свергли его моими руками и были тому рады! Теперь все они служат мне! Теперь я здесь конунг Синеус! Тот, кто им всегда должен был быть!

* * *

Все началось с гонца, который въехал в лагерь Олега с небольшой тряпичной сумкой перед собой. Он не был норманном, чтобы его приняли за врага, и не был славянином, чтобы приняли за своего. Потому к Олегу гонца сопровождали четыре вооруженных дружинника. Его просили подождать, поскольку княжеская чета была занята обедом, но гонец настаивал, что дело это срочное, и тогда, с согласия Олега, его пустили в трапезный шатер.

Мстислав сидел подле Олега и хлебал суп. Кроме них в шатре присутствовали только две служанки, Райан и дружинник, который и то стоял по ту сторону шатра. Итак, когда гонец вошел внутрь, он откинул капюшон назад, стряхнул пыль со шкуры, служившей ему шубой (и зачем в такой жаркий день?), поправил накидку, развязал мешок, потряс его, и на пол с грохотом упала отрубленная голова. Олег не сразу узнал в ней своего брата Глеба. Голова была так давно отрублена, что совсем почернела и сгнила. Либо гонец вез ее слишком долго, что было невозможно.

— Кто это сделал?! — Олег соскочил с места, и дружинники тут же со свистом обнажили свои мечи, чтобы казнить гонца по одному только слову князя.

— Он сказал, что не нуждается в представлении, — спокойно и тихо ответил гонец. — Но также предупредил, что вы его спросите. Конунг Синеус.

— Взять его в плен, — тут же приказал Олег. — Эта сука расскажет нам все.

Воины не успели подойти, как гонец ловко тряхнул рукой, и из рукава выскользнул небольшой ножичек. Ни секунды не колеблясь, он открыл рот, высунул язык и демонстративно отрезал его себе под самый корень, не сводя дикого и лукавого взгляда с Олега. Рука мужчины совсем не дрогнула, будто делал он это тысячи раз и только совершал очередной обряд. Кусок мяса упал на пол возле его ботинка. Его тело тряслось от боли. Из глаз брызнули слезы, но гонец, хоть и пошатывался, стоял ровно, как вкопанный в землю, и принимал боль с достоинством. По его подбородку, шее, шубе текла кровь. Гонец слегка улыбнулся, насмехаясь над князем. Дружинники застыли, не зная, что делать.

— Пусть идет, — вдруг ответил Олег, удивив тем Мстислава, и сел обратно на свой стул, подергиваясь то ли от отвращения, то ли от гнева. Его взгляд метался от головы брата к языку гонца на полу.

— Но, князь… — начал один из главных дружинников.

— Пусть идет! — вскрикнул Олег.

Гонец медленно кивнул князю головой, прощаясь. Дружинники расступились, и посыльный гордым шагом вышел из зала.

— Быть войне… — Олег прошептал. — Завтра же… быть войне.