И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

Бьерн не дал ей подумать. Он перепрыгнул на соседнюю ветку и потянул Марну за окровавленную ногу, но не рассчитал силы, и девушка тут же соскользнула с того места, где сидела. Она зажмурила глаза, готовясь к сильному удару головой, но что-то остановило ее. Что ж, висеть вверх тормашками с обнаженными бедрами и юбкой на лице — лучше, чем развевающееся на ветру легкие.

Бьерн держал ее рукой за левую лодыжку, а Марна пыталась открыть лицо и убрать нижние юбки, которые мешали видеть.

— Не смотри туда! — только ворчала она, выплевывая изо рта волосы. — Не смотри!

— Мне не до этого! Ты слишком тяжелая! — пропыхтел Бьерн, вдруг перейдя на скандинавский, но все же не сдержал смеха. — Хватайся за ветку! Ложись!

Марна послушалась. Она дотянулась руками до нижней ветки, и Бьерн отпустил ее лодыжку — ноги девушки ударились о ствол, она простонала. Варяг тут же ловко спустился на землю. Марна хотела сесть, но Бьерн снова потянул ее вниз, и она свалилась прямо в его объятия, а затем они вместе — на землю.

— Тяжелая, — прошептал он ей почти в губы, когда она лежала на нем, парализованная от боли в лодыжке.

Девушка нашла ладонями землю, чтобы опереться и встать, но Бьерн сжал ее крепче за талию, вобрал в свои объятия. Наконец, он отпустил ее. Марна поднялась в полный рост, отряхнула юбки. Бьерн встал напротив и тактично сделал несколько шагов назад.

— Где мой пес? Кто ты? Что делаешь в Ладоге?

Марна огляделась по сторонам — в какую сторону теперь бежать за помощью? В ушах зазвенело — Бьерн положил два пальца в рот и громко засвистел. Из-за деревьев и кустов тут же поползли тени, окружая пару. Воины. Вооруженные с ног до головы.

— Прости, — Бьерн только пожал плечами.

Кольцо из воинов сузилось до ближайших деревьев. Теперь Марна могла видеть их суровые бледные лица, кольчуги, блестящие от весеннего солнца. Один из варягов держал Бруни на привязи — длинная веревка была обмотана вокруг шеи пса. От сердца Марны отлегло. Ее любимый полухвостик был цел и невредим.

— Ты вёльва, и ты теперь моя, — мягким бархатным голос Бьерн озвучил свой приговор, будто сказал что-то приятное ее уху. — Я шел за тобой почти целый год от самого Кенугарда.

— Кенугарда?.. — Марна сделала шаг назад, и ее спина встретилась со стволом сосны.

— Киева. Кажется, так этот град зовут славяне. В нем сидят Аскольд и Дир. Слухи о тебе дошли почти до самой Византии. Вёльва, пришедшая из воды. Вёльва, что говорит с богами и видит будущее. Вёльва, что воскрешает…

— Отпусти меня. Будет хуже…

— Проклянешь меня? — он игриво почесал бороду. — Нельзя проклясть того, кто родился проклятым. Я не боюсь тебя, и ты меня не бойся. Мои люди будут относиться к тебе, как к королеве. Вернешь к жизни моего отца — и будешь свободна.

— Вёльвы не воскрешают людей!

— Неужели? Разве не то же самое ты сделала с моим дальним родственником Рёриком? Разве не то же самое ты сделала с тем словеном?!

Марна усмехнулась. Во-первых, потому, что вёльвой она не была. Во-вторых, потому, что воскресить человека действительно было бы гораздо проще, чем объяснить викингу из девятого века, что воскрешений не бывает.

— Ничего не выйдет!

— Мне пришлось возвращаться из самых далеких краев и разворачивать свое войско, когда я узнал об этой печальной вести, о смерти моего отца. Сам Один, обратившись в ворона, сообщил мне об этом. Теперь король Элла будет мертв. И ты правда думаешь, что теперь я остановлюсь, когда разыскал тебя?!

— Я не могу помочь тебе, — она уверенно отказалась. — Я не вёльва. Те слухи были ложью или вовсе не обо мне!

— Не хочешь быть вёльвой? — Бьерн хмыкнул себе под нос. — Будет ли тебе больше по нраву стать наложницей? За такую красавицу в Византии мне бы дали целую ладью и сундук серебра в ней! А уж на моей родине — и подавно!

— Ты собрался везти меня в Скандинавию?!

— Вот видишь, какая ты умница!

Как-никогда Марна была близка к Ирландии, но теперь не нужна была ей никакая Ирландия без Райана и без сына. Марна отвернулась от Бьерна и закатила глаза. Один из воинов сурово посмотрел на нее и положил ладонь на рукоять меча за поясом, напоминая вёльве — выбора нет.

— Я могу поведать тебе о твоем будущем, рассказать о прошедшем, но воскрешать людей… — она покачала головой, возвращая свой взгляд на Бьерна. — Тебе не нужна вёльва. Тебя и твоих братьев будет достаточно. Ты станешь единственным правителем нового государства, что будут звать Швецией. Я сделала то, что должна была? Теперь я могу пойти?

— Не переживай, вёльва. У тебя будет время научиться. Пойдешь сама или посадить тебя на привязь, как твоего пса? А что ты там сказала про Швецию?

— Пойду сама, — ответила она строго и еще раз поправила юбки.

Бьерн медленно кивнул головой.

— Путь будет неблизким.

— Куда же мы пойдем, если сейчас драккары не на ходу? Еще мелко.

— Для начала… в лагерь… Тебе нужна знахарка, — он кивнул головой на ее левую лодыжку. — Затем ты поможешь освободить Харальда. И когда мои дяди воссоединятся, они пойдут вместе со мной мстить за отца, а затем я помогу им вернуть Фризию. Все просто.

Такой план ей был по душе. Синеус в темнице Новгорода, под стражей и надзором ее родственников, а значит, она вернется к Олегу, и уж там словене поквитаются из ниоткуда появившимися варягами.

— Смотрите-ка: глаза заблестели… — Бьерн будто прочитал ее мысли. — Ты ведь не думаешь, что ты сама поведешь нас в Хольмгард? Нет, красавица. Ты только расскажешь нам о каждой комнате в крепости, о каждом коридоре и мышке, что бегает по нему по ночам.

Конунг повернулся к дружиннику, стоявшему у него за спиной и отдал приказ.

— Уходим!

Марна, улучив момент, заметила нож, что Бьерн выронил, когда они упали с дерева. Она сделала необдуманный резкий шаг вперед, и Бьерн, словно молния, словно у него были уши и глаза на затылке, подлетел к девушке, заломил ее правую руку и повернул к себе спиной.

— Нехорошо… — он прошептал ей, двигая губами у самой мочки уха. — Придется связать тебя.

Бьерн резко развернул девушку к себе лицом, соединил ее запястья у живота, и дружинник подошел к конунгу с веревкой, что вынул из мешка на поясе. Марна стонала от боли, пока ее связывали, но не сводила взгляда, полного ненависти, с Бьерна. Тогда она и поймала себя на мысли — она больше ничего не боится. Не боится, но ненавидит.

Один из дружинников Бьерна по имени Магнус поравнялся с ним и обратился к нему на скандинавском.