И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

— Эй? — Бьерн похлопал Марну по щекам, чтобы вернуть ее внимание.

— Этот дирхам мне подарила мать, — тут же солгала она.

— Твоя мать… она жива?

— Нет. Больше нет.

— Не знал, что у вёльвы есть мать.

Бьерн поднял Марну с земли и попытался отряхнуть ее платье, но едкая глина давно впиталась в ткани. Они шли вдоль реки до самой темноты, ища пологое место, чтобы подняться обратно к лагерю. Им помогли другие воины, которые бросились на поиски предводителя, опомнившись только после заката. Они бросили веревку с обрыва. Бьерн сначала помог Марне, а затем забрался сам.

Так они были в пути еще три дня. Ничего опасного не происходило: одна только бесконечная дорога через леса. Марна замечала, что более не испытывала страха. Только если страх пожалеть Бьерна и передумать его убивать. С каждым днем он становился более понятным для нее. Мужчина — снаружи, ребенок — внутри. В те мгновения, когда он смешил ее, и она смеялась в ответ, Марна одергивала себя, а после ходила с суровым выражением лица. Однако ее хватало лишь на пару часов. И когда Бьерн был с ней таким простым и понятным, Марна думала: как этот простак сможет одолеть Вадима и всю новгородскую дружину? Как он сможет отомстить за отца, а после завладеть всеми скандинавскими землями? Вероятно, он совсем глуп, а легенды о нем — не больше, чем раздутая и приукрашенная история.

Она также видела, что Магнус, самый приближенный к Бьерну среди других воинов, презирал ее. Между ним и Бьерном часто случались перепалки, которые чуть не доходили до драк, но Магнус держал себя в руках. Вот, кого стоило бояться. Магнуса, не Бьерна. Вот кто руководил конунгом и нашептывал ему. Однако Магнус не смел посягнуть на конунга, доверие дружины к которому таяло на глазах. Бьерн рисковал своей жизнью, чтобы спасти вёльву из воды. А значит, рисковал не только своей жизнью, но жизнью и остальных воинов, ответственность за которых он взял и втянул в авантюру.

В дороге воины питались, чем могли. Они выходили на охоту, ловили мелкую дичь и птиц. Кто-то рыбачил. Марна искала ягоды и грибы, в этих болотистых местах мало чем можно было набить желудок. Ни лука, ни меча у нее не было. Однако Бьерну удалось нарвать целую горсть дурнихи — так он назвал темно-синие крупные ягоды, что нашел на болотах.

— Голубика, — Марна тут же узнала знакомую ягоду в ладонях Бьерна.

— Дурниха… — поправил он ее. — Попробуй.

Марна с опаской протянула руку, собираясь взять одну ягодку, но варяг тут же убрал ладонь.

— Нет, всю горсть, так будет вкусней!

— Вздумал меня отравить? — она прищурилась.

— Не дури.

Бьерн подошел ближе к девушке и поднес ладонь к ее рту. Она, глядя ему прямо в глаза, раскрыла красные губы, и варяг аккуратно высыпал ягодки ей на язык. Бьерн улыбался, подобно счастливому юнцу, наблюдая за тем, как Марна жевала ягоды, и красный сок бежал по ее губам.

— Здесь, — он едва дотронулся пальцем до ее нижней губы. — Сок.

Она быстро облизнула губы, чтобы Бьерн не успел сделать чего-нибудь эдакое — поцеловать ее, например.

— Вкусно?

— Кисло, — она поморщилась и проглотила последнюю мякоть. — Просто отвратительно, — она словно говорила не о ягоде, а о нем самом.

— Я достал еще кое-чего. Идем со мной, — он позвал ее к лагерю, и Марна от нечего делать последовала за ним.

Бьерн сел под дерево и достал из тряпичной сумки за поясом несколько грибов. Выглядели они достаточно мерзко и очевидно были ядовитыми. Варяг протянул один вёльве. Белая пористая шляпка, напоминающая подушечку, сидела на красной толстой ножке, размером не меньше самой шляпки.

— Христиане зовут его сатанинским грибом, — весело и тихо посмеялся Бьерн. Казалось, ему нравилось рассказывать всякие истории вёльве. — Понюхай. Похож на сгнивший лук.

— Не хочется что-то, — Марна села рядом и вернула гриб Бьерну. — Ты же не собираешься это есть?

— Ты точно вёльва? — он искренне удивился. — Этот гриб — настоящая находка среди ведьм и знахарок.

— Но я не ведьма и не знахарка, — пожала плечами Марна.

— Ты можешь говорить с богами, говорить с самим Одином. Съешь хотя бы половину, — Бьерн пытался ее убедить. Ему нужно было хоть что-то, чтобы доказать воинам, что он прав, что шли они за ней не зря от самого южного берега. — Поговори с Одином, узнай хоть что-нибудь о моем отце. В Вальхалле ли он?

— Нет уж, — отмахнулась Марна. — Но я с радостью посмотрю на то, как ты говоришь с богами.

Бьерн без раздумий разломил гриб надвое и закинул в рот первую половину.

— Видишь, я не собираюсь тебя травить, — он все же не отступил и протянул вторую половину вёльве. — Ешь. Тебе понравится. Быть может, боги подскажут тебе, где тебе искать твой дирхам.

Последнее слово сыграло злую шутку, и Марна все же взяла половину ядовитого гриба. На вкус он действительно напоминал сгнивший лук, а пах еще более мерзко. Жуя, она зажимала нос и рот, чтобы не выплюнуть все наружу. Первые несколько часов ничего не происходило. На третий, когда живот скрутило, и Марна не могла подняться с места, на котором сидела, она проклинала себя всеми словами, что знала на всех языках.

— Мирослава, — кто-то позвал ее, и вёльва подняла мокрые глаза.

— Нянечка…

Дыхание перехватило. Сердце пропустило удар. Рыжеволосая женщина в зеленом бархатном платье стояла в нескольких шагах от нее.

— Как ты здесь…

Нянечка подошла ближе, села напротив Марны и взяла ее руки в свои.

— Я никогда не оставляла тебя. Я всегда была рядом. И буду. С тобой и в тебе…

— Как ты здесь?.. Нянечка… Анна… Ты? Это ты?… Ты моя…

— Мать?..

Мирослава закашлялась, давясь слюной.

— Нет, Марна, — нянечка погладила ее по мокрым от пота волосам. — Твоя мать ждет тебя в Ирландии. Следуй за Райаном и береги его, как берегла бы себя. Я всегда любила тебя. Я бы не оставила тебя, если бы только могла… Прошу, не оставляй Райана…

— Кто ты?…

Мирослава пыталась всмотреться в лицо нянечки, но красный туман плыл перед глазами. Она не знала, куда смотреть. Лицо Анны ускользало от нее. Их то становилось три, то оно вовсе исчезало.

— Шрам… однажды ты сказала мне… что у меня будет такой же… Кто ты?

— Следуй за Райаном, а Райан будет следовать за тобой.

— Он жив? Где он? Ты не отвечаешь на мои вопросы…

Нянечка положила руки Мирославы обратно ей на колени.

— Не уходи… не уходи снова, — плакала Мирослава, цепляясь за юбку нянечки, но та была соткана словно из тумана и тут же растворялась в воздухе от каждого отчаянного движения руки.

— Следуй за Райаном, а он будет следовать за тобой. Твоя мать ждет тебя, — повторила нянечка, и это были ее последние слова. — Она ждет тебя дома, в Ирландии. Сделай все по-другому. Не повторяй моих ошибок. Твоя мать должна жить. Не дай этому случиться.