И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

Прервав счастливый интимный момент сближения, Дуглас вошел в гостиную. Он только вернулся с рынка, где купил немного мяса и овощей для ужина. Марна перевела свой взгляд и на отца. Губы все также безмолвно двигались: «Папа, я так люблю тебя», но слова никак не шли, и Марна только поздоровались с ним кивком головы. Дуглас не доверял гостье, оберегал жену, и Марна то понимала и принимала с восхищением. Прежний гнев от разговора с Анной сменился нежностью. Ей повезло родиться у прекрасных мужчины и женщины, связанных не только узами брака, но и светлыми чувствами. Они не заслуживали той ненависти, с которой Мирослава жила все эти годы.

— Чем вы тут занимались без меня? — Дуглас старался быть приветливым изо всех сил, чтобы не расстраивать жену.

— О, я сшила Марне такое замечательное платье! — Анна вскочила с пола и поцеловала Дугласа в щеку, забрала у него пакеты с едой. — Мариночка — просто солнышко! Такой спокойный ребенок! Спит и спит! Я пойду отнесу все на кухню. Марна, поможешь мне с ужином?

На следующий день Марна нарядилась в новое платье. Анна любовалась своим творением, кружилась вокруг подруги и осыпала ее комплиментами.

— Ты уж прости! Так я люблю этот горох! Да и лучшей ткани у нас в городе не сыщешь! Тебе нравится, Марна? Давай-ка я заплету тебе косу!

Тогда Анна заметила татуировки, что просвечивали в кое-каких местах между прядями, но ни о чем не спросила Марну, только еще больше задумалась. Когда с волосами было закончено, Марна попросила у матери косметики.

— Я и не замечала, что ты любишь краситься. У меня и у самой то едва найдешь какой помады! Зато я очень люблю душниться!

— Шрам… — прошептала Марна, с отвращением разглядывая свое отражение в трельяже.

Анна подошла сбоку и посмотрела на подругу через зеркало.

— Тебе нечего стыдиться. Ты прекрасна. Но если ты тебе так угодно, мы можем сходить в лавку за пудрой.

Марна повернулась к Анне всем телом и резко обняла ее, положив ладони на спину. Анна отстранилась, не ожидая такого поступка, но все же обняла Марну в ответ. Им мешал круглый живот, и Анна смеялась над своим положением.

— Есть одно дело. Обещай вести себя хорошо.

— Что за дело? — Марна сделала шаг назад и покраснела.

— Нам нужно заскочить в лавку, из которой ты стащила торт, и принести извинения.

Сопротивляться было бесполезно. До тех пор, пока Марна оставалась в доме Анны и Дугласа, нужно было играть по их правилам. К тому же, самой Марне эти правила нравились. Она чувствовала себя ребенком, проживала заново свое детство, которого была лишена, и сама не замечала, как вживалась в роль дочери. И эта девушка когда-то была ладожской княжной и воином?! Уму непостижимо! Что же, в объятиях матери даже богатырь станет младенцем и разучится говорить — так магически сильны эти объятия, и никто не может противиться их силе.

В лавке, вопреки опасениям Марны, прошло все хорошо. За нее объяснялась Анна. Жена хозяина, что была за прилавком, не только приняла извинения, но и похвалила Марну за ее смелость. Когда они с легким сердцем выходили на улицу, женщина окликнула ее:

— Не хочешь ли ты устроиться к нам на работу? Было бы славно. А из твоей первой зарплаты мы вычтем стоимость шоколадного торта.

— Конечно, хочет! — весело щебетала Анна и толкала подругу в плечо.

Так Марна получила свою первую работу. Анна заботилась о Марине. Дугласу стало спокойнее. Их гостья с каждым днем менялась в лучшую сторону. Она училась манерам, училась быть человечной и привыкала к безопасности, которая прежде могла ей только сниться по ночам. За семейными ужинами Марна делала свои первые успехи в общении с людьми. Она поддерживала разговоры на различные темы, интересовалась делами Дугласа и порой помогала ему в гараже, поскольку Анна уже совсем не могла двигаться и нагибаться из-за живота. Порой Дуглас замечал, что и сам начинает привыкать к гостье и видеть в ней нечто большее и лучшее. Таким мыслям он противился, но сердце его было слишком добрым. Каждое воскресенье заходили Патрик и Кейт. Они и сами отмечали положительные изменения Марны и часто говорили с ней об истории.

— Удивительная девушка! — признавался Патрик брату, когда они выходили покурить на улицу. — Не знаю, что с ней приключилось, но умна не по годам! Порой рассказывает мне такие вещи, о которых я и сам не знал, будучи историком так много лет.

Дуглас больше не мог сопротивляться, и Анна была счастлива, как никогда.

— Я ее так люблю! Будто нашла свою сестру!

В один из вечеров случилось то, чего ждали долгие месяцы. У Анны отошли воды. Дуглас тут же отвез жену в больницу, а Марна ходила кругами в гостиной и смотрела то на часы, то на бумажный календарь.

— С Днем Рождения, Мирослава… — прошептала Марна, подойдя к зеркалу. — Нет, не Мирослава. Эбигейл.

Она никогда не знала своих настоящих именин — приемные родители выбрали примерную дату. Дни без Анны тянулись словно годы. Ей так хотелось увидеть мать, снова взглянуть в ее любимые большие глаза, но так не хотелось видеть новорожденное дитя. Марна не спала ночами. Ей было страшно. Анна непременно попросить подержать свою дочь и полюбоваться ею. Но каково это держать в своих руках саму себя?

Наконец, спустя пять дней, в дом вернулась счастливая молодая семья. Анна была совсем уставшей, но щебетала, словно птичка. Дуглас плакал от умиления каждый раз, когда брал на руки дочь.

«Если бы ты только знал, что твоя дочь уже здесь…» — думала про себя Марна и пыталась распознать свои чувства: было ли то ревностью, шоком или ужасом?

— Хочешь посмотреть на нее? — Анна поднесла младенца к Марне, которая сидела за столом совсем без лица, бледная, словно призрак.

Марна не могла взять себя в руки, собраться, побороть страх.

— Я что-то совсем дурно себя чувствую… руки дрожат… боюсь уронить… — Марна выскочила из-за стола и подбежала к двери своей спальни.

Она уводила взгляд в сторону каждый раз, когда Анна протягивала ей конверт с ребенком. Марна закрылась в своей комнате, упала на кровать, где лежала Марина и игралась с коробкой из-под печенья.

— Что это с ней? — обеспокоилась Анна по ту сторону двери и качала на руках девочку.

— Я не знаю, дорогая. Быть может, ревность.

— К кому?! — воскликнула обиженно молодая мамочка. — Я люблю их всех словно своих детей.

— Вот именно, — заключил Дуглас. — Ты возишься с Марной, будто она твоя дочь.

Глава 23 Конунг Синеус

Ефанда добралась до Ладоги только с помощью богов. Сын на ее руках янился. Он уже умел ходить самостоятельно, но был еще совсем мал для того, чтобы идти ровно и быстро. Жена конунга находила приют в каждой деревне, из которой ее не прогоняли — слухи о позорном столбе дошли и до туда, и тогда на нее травили погоню, и Ефанда пряталась в болотах, которые знали только она и Олег.