И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

Первым ее нашел Синеус, когда осматривал новый драккар взамен погоревшему. Он очень удивился, увидев Ефанду, но все же, забыв старые обиды, подошел к ней. Она, от счастья и не веря своей удаче, расплакалась.

— Я должна сказать тебе… должна сказать, — она с трудом дыша начала, поставив ребенка на землю. — Я ношу твое дитя.

— Рёрик здесь, — тут же отрезал Синеус. — Как ты и хотела. Жив и здоров.

— Но что же нам делать теперь?

— Нам? — Синеус рассмеялся. — Ты сделала мне больно, Ефанда, и теперь я не на твоей стороне.

Она знала, что долго не сможет прятать живот, и потому решилась на главное: рассказать Рёрику все, как есть. В чем была ее вина, если муж ее погиб, а затем восстал из мертвых?

Когда Ефанда подходила к крепости, сотня сушеных голов, свисающих с фланка, встречали ее. Среди них она не узнала никого. В крепости все также кипела жизнь, как и раньше, когда Ефанда впервые покидала ее год тому назад. Были только новые люди — люди Бьерна, как она догадалась. Ни Иттан, ни Глеба не было видно.

— Где конунг Рёрик? — спрашивала она у каждого встречного мужчины, что сновал по двору, будто к чему-то готовился.

— У Бьерна на побегушках, — отвечали ей и смеялись в лицо.

— У себя в старом доме, — наконец, ответили ей без издевательств, и Ефанда вновь вышла из крепости, чтобы пойти в деревню.

Рёрик узнал ее по поступи и по дыханию, когда еще был в темном углу хижины. Он тихо посмеялся, вынул из-за пояса меч, что блеснул в темноте, и вышел ей навстречу.

— Я должен убить тебя за предательство.

— Ты ведь знаешь, что это не так. Не было никакого предательства. Я как мать должна была найти защиту и опору для своего сына… — плакала она, умоляя его.

— И теперь ты не нужна ни мне, ни ему, верно?

— Почему же так стало, Рёрик?

— Тебя трогал другой. Мой собственный брат! — рявкнул он и подошел еще ближе. Теперь Ефанда могла видеть его лицо, и ей совсем стало больно, сердце защемило. Рёрик выглядел свежо и бодро, будто никто и никогда не умерщвлял его. Или иначе: умертвил, и Рёрик родился заново. — Но я дам тебе жить дальше. Ты можешь идти, куда хочешь, оставив моего сына со мной.

— Рёрик…

— Оставь моего сына и уходи! — он поднес к ее шее острие меча, и она повиновалась, поставив Ингвара на пол.

— Мне больше некуда идти… — прошептала она.

— Откуда же ты пришла?

— Марна помогла мне сбежать из Новгорода, где меня держали в плену и истязались надо мной.

Рёрик тут же опустил меч.

— Марна? Она в Новгороде?

— Была. Теперь уже нет. Она и остальные отправились по разным городам искать помощи, чтобы напасть на Ладогу.

— Спасибо, что сказала. Мы будем готовы.

— Даст ли мой бывший муж кров мне за эти вести?

— Оставайся. Для тебя найдут место где-нибудь на кухне с Иттан или рядом с Глебом в свинарнике.

Так Ефанда и жила подле мужа, но далеко от него. Она сделалась обычной рабыней с привилегиями. Могла есть с викингами и спать с ними, но с рассвета и до заката трудилась наравне с другими трэллами. Глеб и Иттан были там же. Рёрик не мог поступить слишком жестоко с родной сестрой, а также с ее мужем, ведь это тоже бы сделало больно родной сестре, и потому Глеб и Иттан трудились на кухне и в хлевах.

Ефанда быстро смекнула, что теперь заправлял здесь всем больше Бьерн, чем Рёрик или Синеус. Эти двое были его руками, хоть и считали себя головами. У Бьерна было больше людей, и потому с ним никто не спорил, таковы были неписаные правила. Бьерн часто посылал отряды на поиски Марны, и только весть, принесенная Ефандой, успокоила его сердце.

— Она жива, и ладно, — кивал он головой и улыбался. — А забрать — снова заберем ее. Она и сама придет. За сыном.

И тогда Ефанда впервые увидела маленького племянника. Святослав лежал в люльке подле постели Бьерна. За ним также ухаживала Иттан, как и за своим дитя, за дочкой Торой, и другие кормилицы. Зима была была убита случайным образом. Викингам понадобилось несколько голов, чтобы запугать Олега, и знахарка оказались среди «счастливчиков». Позже Бьерн очень был этим раздосадован и убил еще одного словена, чтобы умалить свою тоску, правда, руками Эрика. Так головы стало две, и прибывали он день за днем в геометрической прогрессии.

— Почему они не убили Димитрия? — как-то спросила Ефанда у Иттан, заметив, что монах входил в свой храм, который также почему-то еще не был разрушен.

— Они ждут Марну. Когда услышали, что она храм возвела, трогать его не стали, а монаха сняли с креста, на котором распяли. Ты глянь, что у него теперь шрамы от гвоздей.

— А что такого в этой Марне, что викинги перестали убивать христиан?

— Она же вёльва, — вздыхал Николка, выщипывая курицу. — Они боятся что-либо нарушить в ее мире, вот и ждут ее. Ее ближайших людей сделали рабами, но не убили. Таков был приказ конунга Бьерна.

— И что же Димитрий теперь делает в храме?

— А что же ему делать? Живет и молится.

Живот Ефанды подрастал, а Синеус никак не хотел с ней лишний раз поговорить. Он любил ее, но был до сих пор в обиде.

— Ты первым делом пошла к нему, узнать, примет ли он тебя обратно, вот и весь ответ, — как-то кинул ей Синеус вслед, не выдержав.

— Он мой первый муж, а Ингвар — сын его, — вздыхала Ефанда. — Так меня обязали боги.

Но с некоторых пор на Ефанду начал поглядывать сам Эрик, только не решался подойти, ведь она была женой то ли конунга, то ли брата его. Ефанда и впрямь ему нравилась, и он посылал ей неоднозначные намеки, а она только опускала голову и уходила прочь.

— Мне жена твоя бывшая приглянулась, — Эрик сам пришел к Рёрику. — Бьерн мне дал добро на женитьбу, а ты что скажешь?

Рёрик стиснул зубы и натянул улыбку. Он бы не хотел ничего сказать, он хотел бы вспороть Эрику кишки, но не мог: тогда между Бьерном и Рёриком быть междоусобице.

— Это не мне решать, а Ефанде. Она теперь свободная женщина. Правда, беременна от Харальда, а он ее еще не упускал. Ну ты спроси у него, может, и третий есть, я почем знаю?

Так Рёрик и отвадил Эрика от Ефанды, и она вновь осталась одна без всякого мужского внимания.

* * *

Марна сладко потянулась, и Райан обнял ее еще крепче, прижимаясь к себе и пряча нос в ее кудрях.

— Давай еще поспим. Кто знает, быть может, это последняя спокойная ночь, — шепнул он ей на ухо.

— Перед смертью не надышишься, как говорится… — она улыбнулась красными губами и повернулась к любимому. — Все будет хорошо, я это знаю. Ведь я все еще здесь, а значит, я родилась…

— А значит, я женился на другой. Да-да.

Райан поднялся с постели в палатке, размял затекшую спину и похрустел ей.