И уйти в закат

***

— Приветики! — радостно закричала я, как только передо мной начал обрисовываться овальный контур клоунской физиономии. — Как сам, Пенни? Как дела? Давай сюда красный шарик, старый ты пень!

— Добро пожаловать, девочка Бобби, — сказал он. — Что-то ты сюда зачастила.

— Как же я могу надолго оставить тебя без внимания, Пенни? — спросила я. — Давай, задвинь мне очередную телегу про то, как мне будет плохо, а тебе через это станет хорошо.

Я понятия не имела, что происходит в той, другой реальности. Последним, что я помнила, был сноп искр, возникший перед глазами в тот момент, когда мою многострадальную голову снова приложили о кусок холодного металла. Да здравствует олдскульное автомобилестроение, когда машины делали из металла. Если бы меня ударили о бампер какой-нибудь современной тачки, то там бы только пластик треснул. Дико непрактичные нынче делают тачки.

Судя по тому, что мы пробыли в пути довольно долго, пункт назначения был уже неподалеку, и значит, что в следующий раз я скорее всего очнусь где-нибудь неподалеку от Джеремайи Питерса, который либо что-то прояснит в моей истории, либо поставит в ней окончательную точку.

Не могу сказать, что теперь это меня так уж сильно волновало. Мой нынешний цикл существования явно не задался. Вообще, наверное, было бы здорово, если бы я окончательно чокнулась по дороге в… ну, куда они меня там везут, и дальше им бы пришлось иметь дело с Пеннивайзом.

И пусть насаживает их головы на пики и призывает воронов. Вообще ни разу не жалко.

— Ты что, пытаешься сдаться, девочка Бобби?

— А какая разница? — взорвалась я. — Я ни черта не помню, все от меня что-то хотят, все обо мне что-то знают и не говорят, что именно. Ты хотя бы честен, ты хотя бы говоришь мне, чего тебе от меня надо на самом деле. Так почему бы и нет? Давай сюда чертов шарик!

Любопытно, как часто люди закатывают истерики злобным клоунам, живущим в их подсознании? Насколько это вообще типично? Симптомом какой душевной болезни это является? Мне бы, наверное, с психиатром каким-нибудь не мешало поговорить, но не с ТАКСовским, а с нормальным. Он наверняка расскажет, что клоун — это проекция моего отца, а все его угрозы от того, что меня в детстве недостаточно обнимали…

Или что там еще у них принято говорить.

Мне с самого начала была нужна помощь, но никто мне ее так и не дал. Реджи пытался, но я сама его отшила, потому что Грег и специальный агент Джонсон заморочили мне голову своим чертовым Джеремайей Питерсом, лже-пророком, заморочившим головы целой толпе реднеков, и липовым чудотворцем, с которым я скоро познакомлюсь куда ближе, чем хотелось бы.

Если, конечно, меня довезут живой.

Пеннивайз сунул в рот указательный палец, послюнявил его и нарисовал дорожку слез на своей щеке. После чего наклонил голову к плечу и театрально всхлипнул.

— Я понял, что происходит, — сказал он, патетически заламывая руки. — Ты не сдаешься, нет. Ты умираешь, девочка Бобби. Так давай же напоследок полетаем тут, внизу. А потом уже ты будешь летать одна.

Глава 19

Лицо клоуна принялось расплываться передо мной, а очертания багажника, которые в порядке очередности должны были прийти ему на смену, так и не появились. Я плавно погружалась во тьму.

Может быть, Пеннивайз прав, бампер оказался куда тверже, чем мы все думали, и мои мозги сейчас вытекают на ковролин багажника через неаккуратную дырку в черепе.

Но поскольку на эту ситуацию я уже никак не могла повлиять, то решила сосредоточиться на том, что происходит здесь и сконцентрировалась на клоуне.

— Слушай, Пенни, — сказала я. — А как именно ты умер?

— Что? — взвизгнул он.

— Ну, ты сам говорил, что существуешь у меня в голове и собираешься вылезти в реальный мир, используя мое тело, — напомнила я. — Все эти смерти моими руками, которые ты так живописал…. Это означает, что в реальном мире тебя нет, а ты явно не из тех типов, которые умирают от старости или ковида. Так как же ты умер?

— Ты лучше думай о том, что происходит с тобой прямо сейчас, девочка Бобби.

— А мне кажется, что я нашла себе более интересное занятие, — сказала я. — Дохлый Пеннивайз. Как ты докатился до жизни такой? Ты, который старше чем эти леса и эти горы, ты, которого по этим лесам и горам гоняли еще динозавры? Тебе неприятна эта тема? Почему? Разве смерть — не самое естественное, что может произойти с живым существом? Ведь сам ты, как я понимаю, подарил ее многим.

— Ты не помнишь, — сказал он. — И значит, ты обречена повторять одну и ту же ошибку.

— Я вспомню, — пообещала я.

— Для того, чтобы снова это забыть уже через неделю, девочка Бобби. Твой мир цикличен, но это не спираль, это круг, по которому ты обречена бегать до тех пор, пока жизнь не вытечет из твоего тела. И пока я не заберу его себе. Ты обречена и ничего не можешь изменить. Ты — как курица с отрубленной головой, которая бегает по двору, еще не понимая, что она мертва. И очередной забег приведет тебя снова ко мне.

— Мне кажется, или в твоем голосе появились истеричные нотки? — спросила я. — Кого ты пытаешься убедить, мальчик Пенни? Меня или себя?

— Я превращу твою жизнь в ад, — пообещал он.

— Замуж за тебя я точно не собираюсь.

***

Я очнулась от притока свежего прохладного воздуха. Меня вытащили из багажника и куда-то тащили.

На этот раз ребята всерьез озаботились своей безопасностью, видимо, им было мало того, что они постоянно лупили меня по голове. Руки были связаны за спиной, ноги обмотали скотчем не только в лодыжках, как в прошлый раз, но и в коленях. Рот заклеен, на голове мешок, накрепко прилипший к залитой засохшей кровью половине лица.

Взрослые здоровенные мужики и настолько меня боятся…

Меня бросили на холодный земляной пол.

— Жива? — поинтересовался Кайл.

— Да что ей, ведьме, будет? — Дон сплюнул на землю.

Я услышала удаляющиеся шаги, скрип закрываемой двери, лязг замка. Судя по постоянному притоку свежего воздуха и температуре, не отличающейся от уличной, я предположила, что меня оставили в каком-то сарае.

Лежать было холодно и некомфортно. Извиваясь всем телом, я доползла до ближайшей стены. Для того, чтобы сесть, привалившись к ней спиной, мне потребовались определенные усилия и минут пять времени, но в конечном итоге мне все равно было холодно и некомфортно. Избавиться от пут не получалось, голова то и дело взрывалась от боли.

Интересно, мы уже приехали или это просто остановка в пути? Хотелось бы верить в первое, валяться в багажнике мне уже надоело, а тут хоть какое-то разнообразие.

Может быть, даже определенность какая-то в моей жизни появится. Например, Джеремайя Питерс определенно может решить от меня избавиться.

Мелочный хорек. Ну, прострелила я ему ногу, так он сам об этом попросил.

Наверное, надо было все-таки стрелять в голову. В следующий раз я так и поступлю. Почему я вообще решила стрелять в ногу?