И уйти в закат

— Еще тебя, должно быть, беспокоит твое будущее, — сказал он. — Но беспокойство твое напрасно. Здесь ты в абсолютной безопасности.

Да-да, именно о такой безопасности я и мечтала. А чтоб мне стало совсем безопасно, не могли бы вы еще пушечное ядро мне на ногу повесить?

— Тебе интересно, зачем ты здесь?

Я пожала плечами.

— Я хочу поговорить с тобой, сестра. Узнать тебя получше. И здесь, пожалуй, единственное место, где нам никто не помешает. Ни те люди, которые послали тебя ко мне, ни те, которые защищали тебя в отеле. Ты ведь уже убедилась, что их защита ничего не стоит? Я всегда добиваюсь своих целей, сестра, и чем раньше ты это поймешь, тем лучше.

Ну, пока он выглядел банальным самовлюбленным болваном. Не злодеем, а опереточным злодейчиком, и его монолог, даже несмотря на сопутствующие обстоятельства, начал нагонять на меня скуку. Скорее бы он уже переходил к тому, что ему от меня надо.

Может быть, я хоть так узнаю что-то о себе.

Ну, помимо того, что мне не шестнадцать лет и я коп. Хотя, наверное, уже в отставке.

Питерс принялся сверлить меня взглядом.

— Ты хочешь ответить на мои вопросы, — сказал он. — Ты хочешь рассказать мне все.

И хотя это не было сформулировано в форме вопроса, я усиленно закивала головой. После третьего кивка на меня накатило головокружение, и перед глазами начал формироваться кровавый туман, так что продолжала я уже с меньшим энтузиазмом.

— Освободите ей рот, — распорядился Питерс.

Кайл без особых церемоний сдернул полоску скотча с моего лица.

— А я уж начала думать, что тебе нравится слушать только звук собственного голоса, — сказал я Питерсу, и легкая тень неудовольствия пробежала по его лицу.

— Что ж, — сказал он. — Давай с самого начала. Как тебя зовут?

— Боб Кэррингтон, — сказала я. Не вижу смысла делать из своего имени тайну, ведь оно известно почти всем окружающим.

— Боб?

— Боб.

— Это больше похоже на кличку, — сказал он.

— Это уменьшительное от Роберты.

— Что ж, я буду называть тебя Робертой, сестра.

— А ты не мог бы не называть меня сестрой? — поинтересовалась я. — Конечно, у меня никогда не было братьев, и я не знаю, как они должны себя вести, но явно не так. Для семейных отношений все это как-то нездорово.

— Разве не все люди братья и сестры друг другу?

— По моему опыту, нет, — сказала я. — Хомо хомини люпус эст.

— Ты очень негативно смотришь на этот мир.

— Да? — удивилась я. — С чего бы? Кто-то ударил меня по голове, связал и засунул в багажник. Может быть, мои розовые очки потерялись где-то в этот момент.

— Тебя беспокоит рана на голове? — спросил он.

— А тебя беспокоит рана на ноге?

— Беспокоит, сестра, — сказал он. — Но я не держу на тебя зла.

— Тем не менее, меня притащили сюда, заперли в сарае, и я все еще связана, — напомнила я. — Типичное поведение для того, кто не держит зла.

— Тебя привезли сюда не ради мести, — сказал Питерс. — Напротив, я хочу помочь тебе.

— Помочь в чем?

— Разобраться, — сказал он.

Помощь такого рода мне действительно требовалась, но чем дальше, тем больше я сомневалась, что он сможет ее оказать. И еще мне начало казаться, что никакой сюжет нас с Джеремайей не связывал. По крайней мере, до того, как мы с ним пересеклись в Далласе. А теперь уже черт его знает.

— Зачем ты пришла на мою проповедь?

— Я уже говорила, у меня амнезия, — сказала я. — И я надеялась, что ты сможешь мне помочь. Но ты не смог.

— Да, — сказал он. — Я не смог. Именно это меня и беспокоит.

— Не бери в голову, — посоветовала я. — С каждым может случится.

— Но не со мной.

— То есть, ты на самом деле веришь, что помог всем тем людям? — спросила я, надеясь, что скепсис пробьется через засохшую кровавую маску на моем лице.

— Я не просто верю, что помог всем тем людям, — сказал он. — Я знаю, что я им помог.

— А, ну да, — сказала я. — Так и есть.

— Сарказм — признак неуверенности в себе и агрессии, — сказал он. — Брат Кайл, достань свой пистолет, пожалуйста.

Кайл достал пистолет.

— И выстрели в ногу брату Дону, — попросил Питерс.

Больше всего меня удивило, что на лице брата Дона не появилось ни испуга, ни неуверенности, и если он хоть как-то протестовал против такого решения, то исключительно внутри. Кайл тщательно прицелился и всадил Дону пулю в мясистую часть бедра. Тот скривился от боли, но даже не вскрикнул и остался стоять, как стоял. Опираясь о стену.

— Благодарю тебя, брат Кайл, — сказал Питерс и в его голосе появились металлические нотки. — Ты исцелен, брат Дон. Ты абсолютно здоров. Ты не чувствуешь боли, твоя вера хранит тебя.

Брат Дон расслабился, благодарно улыбнулся и несколько раз топнул простреленной ногой. Дырка в джинсах осталась на месте, но крови под ней уже не было. И никаких следов раны на ноге.

Хороший фокус.

— А куда делась пуля? — спросила я.

— Полагаю, она прошла насквозь, — сказал Питерс.

Брат Дон повернулся и показал мне выходное отверстие. Еще одна дырка на джинсах и опять никаких следов ранения. Впрочем, если появление первой дырки произошло на моих глазах, вторую они могли и заранее проковырять.

— Что скажешь, сестра? — не без самодовольства поинтересовался Джеремайя. — Помог ли я брату Дону или нет?

— Выглядит убедительно, — согласилась я. — Но есть один нюанс. Почему у брата Дона до сих пор пластырь на шее?

— Потому что раны, нанесенные тобой, — Питерс указал на свое колено. — Я почему-то исцелить не способен. И мне очень хотелось бы разобраться, почему так, и почему я не могу помочь тебе.

— Есть рабочие версии? — поинтересовалась я. — Какая побеждает?

— Некоторые мои братья, с которыми я пока не согласен, говорят, так происходит потому, что ты — дьявольское отродье.

Интересная версия, подумала я и вспомнила реакцию Грега на любое упоминание о моем отце. Может быть, эти братья Питерса и сами не представляют, насколько они правы.

Глава 20

Итак, за несколько минут разговора мне удалось кое-что узнать. Что Джеремайя Питерс — деспот и самодур и, вполне вероятно, на самом деле способен творить чудеса, во что его паства верит безоговорочно. Но на меня его способности почему-то не распространялись, и, вероятно, именно поэтому ребята из ТАКС попытались всучить контракт на его голову именно мне.