И в Бергамо придет весна

Куда делись мои тревожные мысли? Как легко этот незнакомец помогал мне забывать обо всем, даже об одиннадцати страницах некрологов? А может, я цеплялась за него, как утопающий цепляется за спасательный круг, чтобы не видеть, не слышать, не знать ничего, что происходит вокруг нас? Одно я знала: стоило мне увидеть этого парня, как я с легкостью забывала обо всем плохом и с радостью отдавалась приятному ощущению чего-то хорошего, что ожидает меня.

Мой сосед стал делать мне какие-то знаки руками, и я сразу поняла, что он имеет в виду созвониться по телефону. Замечательная идея! Мне понадобилось две секунды, чтобы сбегать в мою комнату за телефоном. Но, вернувшись на балкон, я задумалась. А как же мы узнаем номера друг друга? Не кричать же будем на весь двор. Он явно тоже был в замешательстве. Но тут я вспомнила девочку, которая жила этажом ниже нас. Когда ей в январе исполнилось пять лет, она всем встречным на улице сообщала об этом и с гордостью показывала пять пальцев.

И тогда я на пальцах, как это делают дети, стала показывать мой номер телефона. Через минуту мой мобильник пропиликал.

– Привет, – услышала я мягкий бархатистый голос.

– Привет, – с нескрываемым волнением ответила я.

– Ну, давай знакомиться.

– Давай, – еле переводя дыхание, я тоже улыбалась, глядя на его улыбку. И вдруг почувствовала, как у меня начинают гореть щёки. К счастью, на таком расстоянии он не мог этого заметить.

– Как зовут?

– Джулия. А тебя?

– Красивое имя… Почти Джульетта.

Он шутил, но шутил ласково, по-дружески.

– Я – Маттео.

– Красивое имя… Почти Ромео, – пошутила и я, и мы вместе тихонько рассмеялись.

– Ну что ж, Джульетта. Как же мне добраться до твоего балкона?

Я замешкалась с ответом, пытаясь подобрать какую-нибудь остроумную фразу. Но тут снова послышалась сирена – эта невыносимая сирена! Сначала далеко, а потом ближе, ближе, завывая, оглушила нас на миг и мгновенно стала затихать, удаляясь всё дальше и дальше, пока совсем не умолкла.

Мы подождали, пока наступит тишина, а потом я спросила уже не шутливым тоном, а отрешенно, словно спрашивала про погоду:

– Я тебя раньше не видела. Ты недавно приехал?

– Да. Мои родители сняли эту квартиру в декабре. А я учился и жил в Милане. Как только университет закрыли, я и приехал к ним.

– А до Милана где ты жил?

– В Нембро. Тут неподалеку. Знаешь?

– Конечно. Я родилась в Бергамо. Все окрестности тут знаю.

– А я в Нембро родился.

– Сколько лет тебе? – поинтересовалась я.

– Двадцать один. А тебе?

– Ого! Уже совсем совершеннолетний, – вновь начала шутить я. – А мне только пятнадцать.

– Ещё совсем несовершеннолетняя, – пошутил и он в ответ.

– Да уж, – вздохнула я.

– Чего вздыхаешь? Поскорее вырасти хочется? – улыбнулся он.

– А тебе не хотелось?

– Хотелось. Особенно права получить.

– Знаешь, та мелодия, что ты играл вчера на балконе, – это мелодия из моего детства.

– Серьёзно? – удивился он, – Песня-то совсем не детская.

– Мой папа её часто слушал, когда я была маленькой. И тоже играл её на гитаре. Как она называется?

– «Nothing else matters», Metallica.

– Красивая мелодия.

– Да, одна из моих любимых.

Не знаю, сколько времени мы с ним так продолжали болтать о том о сём: о музыке, о нашей жизни, об учёбе, о наших родителях и вообще обо всём на свете. Но во время разговора мне вдруг пришло в голову, что мы с ним болтаем так, как будто сто лет друг друга знаем. Словно давние друзья, которые долго не виделись и вдруг встретились и не могут наговориться. Наверное, мы так проговорили бы весь день по телефону, если бы к нему на балкон не вышла женщина. Мельком бросив на меня взгляд, она что-то сказала Маттео и ушла.

– Твоя мама? – спросила я.

– Ага. Зовет обедать. Тебе тоже, наверное, уже пора на обед.

– Наверное.

– Приятного аппетита, – улыбнулся он и добавил: – И приятно было познакомиться.

– Взаимно, – улыбнулась и я и зашла домой.

Снимая куртку в коридоре и вдыхая заманчивый аромат, я попыталась понять по запаху, какое блюдо нам сегодня приготовил Диего, а потом весело крикнула, чтобы мама на кухне услышала меня:

– Что это вы там такого вкусненького приготовили? У меня уже слюнки текут. Неужели лазанья?!

Я влетела на кухню и воскликнула:

– Лазанья! Точно!

Не знаю, что такого было на моем лице, но мама и Диего буквально остолбенели, увидев меня.

– Чего? – улыбнулась я, словно извиняясь за свой энтузиазм.

– Ничего, – почти одновременно и с улыбкой до ушей ответили они.

Мы накрыли стол в гостиной. Мама достала белоснежную скатерть, праздничный сервиз, бокалы для вина.

– Сегодня какой-то праздник? – удивилась я.

– Нет, просто воскресенье. Воскресный обед. – Она пожала плечами.

– Но праздничный сервиз ты не достаешь в другие воскресенья.

– Ты права. Сегодня у нас небольшой такой праздник… У тебя на душе праздник. Вот мы его-то и отметим.

Так получилось, что когда мама произносила слово «праздник», я посмотрела на Диего. Выражение его лица поразило меня. Он старался выглядеть спокойным, но по глазам его было видно, что такое понятие, как «праздник», давно неуместно, даже если мама искренне радуется моему хорошему настроению.

Я взглянула на себя в большое зеркало в коридоре. Вот почему мама и Диего потеряли дар речи, когда я вошла на кухню. Из зеркала на меня смотрела искренне улыбающаяся девчонка. И хотя мне трудно было сдержать свои радостные эмоции, я была согласна с Диего: О каком празднике может идти речь? «Хотя мы всего лишь пообедаем, как и в любое другое воскресенье».

Давно мы так душевно не проводили время за столом. Мы непринужденно разговаривали, вспоминая прошлое, особенно наши путешествия. Энтузиазма, конечно, не было. Мы просто болтали, как добрые друзья. Но когда мама стала рассказывать забавные случаи из моего детства, желая поднять наше настроение, я увидела, что у Диего был какой-то потухший взгляд. Он не хотел или, вернее, не мог поддаваться маминой радости.

Я вдруг встретилась глазами с моим отчимом, и у меня замерло сердце. Он никогда так многозначительно на меня не смотрел. В его взгляде было что-то очень важное, что он хотел мне сказать. Но он тут же отвел глаза и стал доливать вино в наши уже почти пустые бокалы. «Пир во время чумы», – усмехнулась я про себя.

– Джулия… – начал он, но вдруг смутился. И то ли словами боялся умалить значение этого чего-то важного, о чём говорили его глаза, то ли по другой причине, но он вдруг передумал говорить то, что хотел. Еле заметно улыбнувшись, он приподнял свой бокал:

– За тебя, Джулия… И за тебя, Анна.

– И за тебя, – добавили мы с мамой вместе.

Потом мама достала фотографии наших путешествий прошлого года, и мы просто стали рассматривать их, вспоминая места, где мы проводили выходные и куда ездили в отпуск. Ностальгия прошлого захватила нас троих. Так приятно было поддаться впечатлениям той беспечной жизни, которая была у нас всего лишь месяц назад.