И возродится легенда

Сцена повторилась несколько раз. Под конец Льюэве повернулась лицом к зрителям, словно заглядывая в душу, приложила тонкий палец к губам и развеялась.

Батрисс шумно выдохнула, Алена передернула плечами.

— Всегда недолюбливала эти штучки твои! — выговорила она Дыму. Эриль посмотрела на короля:

— Как ты… догадался?

— Когда ты уехала — я год не мог в Имельде жить. Везде чудились призраки: ты — и я. Не помогали ни работа, ни вино, ни поэзия.

Во многие знания — многая грусть.

Звучит между нами мелодия. Пусть.

То нежно, то грустно до боли.

По-разному тикают наши часы.

Я жизнь положил пред тобой на весы.

Прости мне — я болен тобою.

Дым поглядел на них:

— Ну что, пойдем посмотрим, что Дождинка под камнями оставила?

Обломок стену по низу густо зарос малиной и ежевикой, пока отдирали плети — колючки здорово поцарапали даже сквозь кожу перчаток. Батрисс запуталась волосами; курткам и штанам досталось тоже. Но вот и приметная наклонная глыба с полосами цемянки.

— Отойдите! — мужчины, поднатужившись, приподняли камень, и контрабандистка, ловкая, как змея, выдернула сумку из щели. Та потрескалась, но в целом неплохо сохранилась. Как и просмоленная веревка, которой сумка была обвязана. Пришлецы отошли от развалин к коням, в тень деревьев, и распотрошили сумку. Внутри оказалась узорная серебряная чаша, потемневшая от времени. Дно и стенки изнутри поблескивали синью. Чаша и стопка слипшихся пергаментов были обернуты в несколько слоев промасленной ткани. Алена стала аккуратно отслаивать ногтем и просматривать записи. Чернила, сваренные из дубовых «яблочек», практически не взяло время.

— Ты что, грамоте выучиться успела? — приподняла луки бровей Батрисс. Алена презрительно фыркнула.

Дым вертел чашу в пальцах, ногтем осторожно проводя по выпуклому рисунку.

— Работа мастера Грааля, — сказал Лель. — Я… мне кажется, я уже видел эту чашу раньше. Только не помню, где.

Он тряхнул головой, точно вытрясая воду из ушей. Серьга в ухе стрельнула синим.

— Здесь о нашей избушке говорится, — пергамент в руке Алены завернулся, и конопатая тщательно разгладила его ладонями. — Говорится, что… Да не может быть! Вечно Дождинка выдумывала.

Король взял у нее пергамент.

— Грааль и Вальдец считают, что наша избушка — то же место, где когда-то стоял дом Корабельщика. Или даже он и есть.

Нактийская Ворона громко, непочтительно присвистнула.

— И это не ее почерк. Она просто сохранила несколько страниц.

— Я искала для мастера Грааля книги. Лазала в Магнатерию, — Эриль обвела ногтем резкие буковки. — Но это не совсем то, что он искал. Или не главное.

Она встряхнула головой:

— Что там еще… есть?

Алена подцепила и отсоединила еще один лист.

— Это… дневник Дождинки последнего года войны. Даты выведены… достаточно крупно. Но… почему-то она о себе пишет в третьем лице.

— Может, это книга такая? — Батрисс потянулась, словно кошка, выпячивая грудь. — Она все бредила желанием книгу написать. Описать все наши приключения. И сделать меня главным героем, — на губах мелькнула стремительная улыбка: словно та же кошка поймала воробья. И прячет ото всех. Нактийская Ворона то ли стеснялась, а скорее врала. Алена захохотала, шумно хлопая себя по бедрам. Лель взял пачку пергаментов у нее с колен. Посмотрел на небо, сияющее над деревьями:

— Домой поехали, что ли?

Домой…

— Погоди, я тут приберусь, — отхлебнув крови из баклажки, придержал короля Дым. Вернулся на место бывшей кухни и привел руины в бывшее состояние. Словно никто и никогда не приходил сюда и не тревожил останки Калгана. Затерши следы физические и магические, Дым вернулся к коням:

— Ну что же, поехали? Лично я бы не отказался поесть и отдохнуть. А находками можно заняться и потом.

— Словно в другое место приехали, — сказал он же, рассматривая притулившуюся под огромной елью избушку и механически поглаживая по холке солового коня. Конь нахально потянулся к поясной сумке лекаря, шумно задышал.

— У тебя там что, яблоки? — Алена перекинула через голову своего скакуна недоуздок, собираясь увести его с поляны.

— Или морковка? — подсказала Батрисс ехидно, облизывая яркие губы. И как только кармин при драке не размазался?

Контрабандистка гордо повела бедрами, разворачиваясь. Ее не занимали Корабельщик, избушка и прочие философии. А вот подразнить мужчин — так просто святое.

— Счастливая… — вслух заметил лекарь, отпихивая от себя конскую морду. — Иди себе! Алена тебя расседлает.

Прислушался к смолистому лесу, где вдалеке тюкал в дерево дятел. Полянка плавилась в зное. И мужчины поспешили забиться в прохладу. Эриль спустилась в избушку за ними. Присела на корточки, развернувшись к темному очагу спиной, вглядываясь в пыльные лучи, прорезавшие полутьму. Вбирая трепещущими ноздрями запахи штукатурки и сушеных трав; слушая скрипы и шорохи — точно дом был живым и лаской отвечал на их присутствие.

— Так странно… Почему мы тогда сразу не догадались… куда нас занесло? Дом Корабельщика. Настоящий…

— Крышу он мог бы и залатать, — покрутил рукою Дым.

— А в трубе жила ворона. Я помню, — глаза Эрили засветились.

— А помнишь, как ты появилась на пороге? Лило, сверкали молнии, и гром гремел так, словно над нами прорвались хляби небесные.

Эриль потупилась:

— Помню. Я упала в обморок, как последняя дура.

— Мы все тогда были не слишком умными, — Дым зачерпнул воды из ведра, плеснул в лицо. — Как насчет того, чтобы поспать?

— Или искупаться?

— Я с бумагами разберусь, пока не стемнело, — отозвался король. — Сумку принеси.

— Ага, сейчас.

А вуивр удивленно вгляделась в свои ладони, недоумевая, куда подевались царапины; чувствуя себя девятнадцатилетней — как тогда. Иногда случается, что прошлое прорывает плотины. И накрывает водоворотом, в котором вихрятся камни и ветки воспоминаний. Не только Лелю чудятся призраки.

Глава 20

Сил бежать не осталось. Но Дождинка спешила, как могла, подхватив тяжелый коричневый плащ — чтобы не цеплял ни за что. По краю зрения проплывали пустые колючие гнезда факелов. На двери пришлось налечь всем телом, и то она с трудом протиснулась сквозь щель. Петли сердито заскрипели. Из часовни пахнуло сырым, плесневелым холодом. Луна блекло светила сквозь витражное окно, и этот свет больно резанул по глазам. Дождинка зажмурилась, наткнулась на алтарную чашу и едва не упала. Мастер Грааль поддержал ее и увел глубже, к висящему в алькове зеркалу. Дождинка и представить не могла, что зеркала могут быть такими огромными, почти с нее ростом. Оно испускало сияние, обводя серебром стоящую на консоли чашу: маленький тазик, где плавали в вине голубые лепестки сирени.