I wanna see you be brave

— Зачем патрулировать? — интересуется Уилл.

Четыре дёргает плечом.

— Полагаю, вы узнаете это, если окажетесь здесь. Как я уже говорил. В большинстве случаев те, кто сторожит ограду в юности, сторожат её и дальше. Если вам от этого легче, кое-кто уверяет, будто это не так уж и плохо.

— А вы какого ранга достигли? — спрашивает Питер.

Он смотрит сначала на Четыре, потом переводит взгляд на меня. Видимо, ждёт ответа от нас обоих.

— Я был первым, — отвечает Четыре, — Вдова — четвёртой.

— И вы оба выбрали это? — Питер округляет глаза и становится похожим на маленького любопытного ребёнка.

Но никого из присутствующих ему не обмануть.

— Как ты говоришь, «это» не хуже любой другой работы, — подаю голос я. — Четыре работает старшим диспетчером, я контролирую транспортные поставки. На жизнь хватает — и ладно. Мы не гоняемся за властью, как некоторые, и не стремимся прыгнуть выше головы.

Мы подходим к самым воротам. Лихачи тянут створки, чтобы пропустить грузовик Товарищества. Я узнаю водителя — это мистер Дитон, он живёт по соседству от нашего дома в Товариществе. Он тоже замечает меня и машет рукой из салона машины. Я киваю, растягивая губы в скупой улыбке — несмотря на то, что прошло уже два года, грусть и ностальгия по дому иногда продолжают меня посещать. Я оставляю Четыре и Дерека и иду к Стайлзу. Не успеваю ничего сказать, как он оборачивается, словно почувствовав, что я рядом, и хватает меня за руку чуть ниже локтя. В его глазах паника.

— Джесс, — шепчет он. — Здесь может быть папа.

Я киваю. Мою голову тоже посетила такая мысль. Хочется притвориться безразличной, но на душе скребут кошки. Неофиты-товарищи спрыгивают из кузова грузовика, наполненного ящиками с яблоками, и разминают ноги, весело хохоча. У одной из девушек я замечаю банджо, вспоминаю его надоедливое бренчание и удовлетворённо выдыхаю — славно, что мне больше не приходится его слышать.

К нам подходит парень в жёлтых шортах и красной свободной рубашке с треугольным вырезом, демонстрирующем всем его сильные грудные мышцы. Я узнаю его — это Дэнни, бывший одноклассник Стайлза.

— Дженим! — восклицает юноша и обнимает его за плечи, и Стайлз обнимает его в ответ, хоть и теперь не должен — это привилегия фракции Товарищества — здороваться в таком стиле.

— Теперь я Стайлз.

Дэнни кивает с пониманием дела и переводит взгляд на меня. Я протягиваю ему руку в жесте приветствия, и он крепко пожимает её. Я вспоминаю о том, что несколько лет назад он был влюблён в Стайлза, и внимательно вглядываюсь в его мимику, словно пытаясь отыскать доказательства того, что старые чувства ещё не остыли.

Ладонь Дэнни тёплая и липкая.

— Значит, решил остаться в Товариществе? — спрашиваю я, словно это не очевидно.

— Конечно! — радостно восклицает Дэнни. — Не понимаю, зачем уходить оттуда, где всё так замечательно!

— Ну да, — протягиваю я.

Разговор окончен, думаю я, и ухожу в сторону, оставляя парней вдвоём. Вижу Четыре, он разговаривает с лихачкой с ружьём, и хочу подойти к ним, но не успеваю — Тобиас разворачивается, идёт в другом направлении и останавливается лишь тогда, когда между ним и Трис остаётся не больше фута. Не слышу их разговора за общим гулом, но вижу, как сначала Трис скрещивает руки на груди, а затем Четыре хмурится и протягивает ладонь к лицу девушки, касаясь кончиками пальцев её кожи, и даже тогда, когда Трис дёргает головой, он не убирает руку. И в эту самую секунду я понимаю, в чём причина странного поведения Тобиаса в последнее время — в невысокой худощавой девчонке из Альтруизма.

На следующий день меня отправляют к неофитам-лихачам. Я слежу за их схватками невнимательно, вполуха слушая разговор Лорен и Эрика. Странно, что он оставил переходников именно в тот день, когда Макс попросил меня посетить лихачей. Такое чувство, что он специально за мной следует.

Когда в центр выходят две девушки, одна из которых — Эллисон, а вторую, шатенку с татуировкой волка на груди, я, почему-то, помню смутно, Эрик замолкает и переводит прищуренный взгляд на арену.

— Кто это? — шёпотом спрашиваю у Лорен, так, чтобы Эрик не слышал.

— Кора, — отвечает она, и тут я вспоминаю, где именно её видела — вместе с Эриком.

Они — приёмные брат и сестра.

Эрик внимательно следит за тем, как дерётся Кора: её отточенные резкие удары и качественные уходы кричат о многочисленных тренировках с братом. Эллисон тоже не промах, но всё же арбалетом она управляет лучше, чем собственными руками, и потому спустя несколько пропущенных ударов в бок, она падает, согнувшись пополам от боли. Эрик удовлетворённо хмыкает. Я обвожу имя Коры на доске.

— Спорим, что моя сестра уделает твоего молокососа одной левой? — неожиданно раздаётся прямо над моим ухом.

Я вздрагиваю. Чувствую, что Эрик подошёл совсем близко — тепло его тела обжигает мою приоткрытую поясницу.

«Он знает», — током прошибает каждую клеточку мозга.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — небрежно бросаю я и делаю совсем маленький шаг к доске. Но Эрик снова приближается.

— Стайлз. Он твой брат, не так ли?

Я качаю головой. Краем глаза замечаю, что Лорен внимательно смотрит на нас, а не на очередную схватку своих неофитов.

— Тронь его хоть пальцем, и я скину тебя в реку раньше, чем ты успеешь схватиться за пистолет у себя на поясе.

Эрик посмеивается. Именно не смеётся, а издевательски хмыкает, словно заранее знает, что победа, так или иначе, будет за ним.

Ох, как же я ненавижу этого подонка!

— Вечером мы собираемся отвести всех неофитов поиграть в захват флага, — вместо того, чтобы оппонировать моей угрозе, произносит Эрик. — Не хочешь присоединиться?

— Обойдусь. — отвечаю я.

Ещё несколько долгих мгновений он стоит позади меня, не издавая ни единого звука; я даже не слышу, как он дышит. Но вскоре в спину снова дует прохладный вечер, и я позволяю себе бросить короткий взгляд через плечо — Эрик опять обратил всё своё внимание на арену.

Спустя несколько минут я обвожу на доске имя Юрайи.

Как и говорил Эрик, поздним вечером они отправились в город. Четыре даже не пытался уговаривать меня поехать с ними, потому что знал — если я что-то решила, меня уже ничего не переубедит. А ещё он обещал проследить за Стайлзом, за что я была ему безмерно благодарна.

Мне хотелось напиться — много, сильно и вкусно, — а затем завалиться в зал стрельбы и сделать из мишени решето, представляя на её месте голову Эрика. В моей родной фракции за такое накачали бы успокоительными. Но я плевать на это хотела — и тогда, когда была товаркой, и сейчас, когда моё тело украшено татуировками, а губы подведены слишком тёмной помадой сливового оттенка.

Бреду по шумной Яме, наполненной разгорячёнными лихачами, перекидываюсь с некоторыми из них короткими, ни к чему не обязывающими, фразами, с парочкой даже стукаюсь кулаками в знак приветствия. Один из них — Зик, помогающий маме донести до их апартаментов пакеты с новой одеждой.

Приобретаю в Яме бутылку вишнёвой настойки на последние талоны, которые остались у меня на этот месяц, и иду сначала к реке, чтобы сделать первые несколько глотков в кругу хоть какой-то компании. На мосту много лихачей — они громко смеются и балансируют на перилах, словно циркачи. Здесь, в Лихости, грань между отвагой и безрассудством видят немногие, но практически все стремятся её пересечь. Я передумываю устраивать посиделки у реки и сразу иду в зал стрельбы, на ходу откупоривая бутылку и делая большой глоток. Поило обжигает рот и язык, но это именно то, что мне нужно после всех пережитых событий.