I wanna see you be brave

Похоже, что это и есть Дрю. Я вспоминаю, что видела его сидящим с Питером. Наверняка, они дружат еще с того времени, когда оба носили черно-белую одежду и чтили правду превыше всего.

Вопрос парня остаётся без ответа. Я вижу, что Питер уже не то, чтобы не совершает попытки подняться, он даже не шевелится. Он в сознании, просто он не в состоянии продолжать. Кто-то из неофитов охает, Джексон самодовольно улыбается и отряхивает с кофты невидимые пылинки.

— Поднимите его, — требует Эрик.

Четыре разворачивается к доске и обводит имя Джексона. Он победил. Дрю выходит в центр арены, подсовывает свои руки подмышки Питера и оттаскивает его прочь к стене. Джексон встаёт рядом со всеми, теперь он выглядит спокойно, словно и не пытался до смерти забить Питера. Меня пугают эти его непроницаемые глаза. Складывается ощущение, словно он абсолютно ничего не чувствует внутри.

— Следующие, — Эрик на секунду кидает взгляд на доску. — Скотт и Стайлз.

Я непроизвольно дёргаюсь, однако заставляю себя устоять на месте. Сжимаю ладони так сильно, что мышцы предплечья начинает колоть.

Несмотря на то, что ребята — друзья, и навряд ли захотят друг друга убивать, всё же одному из них придётся оказаться побитым, причём довольно сильно, а иначе Эрик не остановит бой. Перевожу взгляд на Четыре, он, не отрываясь, смотрит на арену.

Скотт проводит ладонью по волосам, Стайлз дёргает ногами. Оба встают с противоположных краёв и выставляют руки перед лицом в защитной стойке. Мне остаётся лишь надеяться на то, что они что-нибудь придумали …

Стайлз нападает первым. Он сокращает расстояние между собой и Скоттом и наносит удар в плечо. Скотт отшатывается, делая шаг назад, но успевает перехватить атакующую руку и скрутить её, поворачивая Стайлза спиной к себе. Отталкивает его от себя и довольно ухмыляется. Когда Стайлз снова поворачивается лицом, я вижу улыбку и на его губах.

Эти двое просто решили подурачиться.

Скотт толкает Стайлза в грудь, и тот ныряет под руку друга, оказываясь за его спиной. Оба смеются. Я прикусываю губу. Это было большой ошибкой. Эрик идёт на середину арены.

— Не помню, чтобы я давал приказ выставлять себя, а заодно и меня, полными идиотами, — произносит он тихо, и это самое плохое.

Если бы он крикнул, или даже ударил кого-нибудь из них, на этом всё бы и кончилось. А так, похоже, у него есть план намного лучше, и, наверняка, намного страшнее. Эрик переводит взгляд в толпу неофитов, которые стоят слева от меня. Цепляется взглядом за кого-то одного и довольно улыбается.

— Ты, — обращается он к кому-то, — на арену.

Я вижу, как Джексон выходит из толпы и возвращается обратно туда, где он только что разбил лицо Питеру. Парень закатывает рукава кофты, обнажая сильные предплечья. Меня сейчас стошнит.

Я быстро дёргаюсь вперёд и за три шага пересекаю расстояние до Эрика.

— Это не по правилам, — слова слетают с моих губ, однако, в голове вакуум, словно это и не я вовсе сейчас строю из себя героиню. — Неофит не может выступать в более чем одной схватке в один тренировочный день, Эрик.

Парень поворачивается на меня всем корпусом.

— Мне решать, по правилам это или нет.

— До тех пор, пока это не будет согласовано с остальными лидерами фракции, это лишь твоя больная фантазия.

Мой голос резок, но внутри всё выворачивается наизнанку. Могу представить, что со мной будет после всего этого.

Я снова вспоминаю Тимоти и старательно пересиливаю желание взять и сорваться с места, убегая прочь как последняя трусиха.

— Поединок окончен лишь тогда, когда один из противников не сможет продолжать, — повторяет Эрик то, что сказал минутами ранее. — И то, каким образом будет достигнута эта цель, меня не волнует.

Я выгибаю бровь и кривлю губы, когда мне в голову приходит далеко не гениальная, но единственно верная идея. Я разворачиваю корпус и выбрасываю кулак вперёд, попадая Стайлзу точно в челюсть. Вижу, как свет гаснет в его глазах, как они закатываются куда-то под веки. Его тело расслабляется и не падает лишь благодаря Скотту, который успевает его подхватить.

Я знаю, что у меня отличный хук справа.

— Он, — я киваю головой в сторону Стайлза, — больше не в состоянии продолжать.

Разворачиваюсь на пятках и собираюсь уже было выйти прочь из зала, но кто-то успевает схватить меня за запястье и резко развернуть обратно. Эрик. Он хватает и вторую мою руку и затем сжимает обе так крепко, что наверняка останутся синяки. Расстояние между нами минимальное, и я могу почувствовать его дыхание на своей коже. Мне всегда казалось, что пахнуть от него должно как-нибудь ужасно тошнотворно, однако, я ощущаю прохладу мятной зубной пасты.

— Не надо со мной играть, Вдова, если не хочешь присоединиться к бесфракционникам.

Я знаю, что его угрозы — лишь пыль, которую он так старательно пытается пустить мне в глаза, но всё равно чувствую страх. Тот самый, который я продолжаю испытывать уже на протяжение двух лет каждый раз, когда Эрик находится слишком близко ко мне.

— Эрик, — произносит Четыре.

Тон его голоса напоминает мне шуршание сухих листьев. Я знаю, что он может и, вероятно, хочет, влезть в этот конфликт, который я сама и спровоцировала, но я не могу ему позволить сделать это. Это только мой бой, как бы страшно мне не было, и насколько бы сильно я не была уверена в собственном проигрыше.

К тому же я знаю, что, возможно, Эрик и сильнее меня психологически, но физически мы с ним на одном уровне. И поэтому я с лёгкостью выкручиваю собственные руки вместе с руками Эрика, благодаря чему его хватка ослабевает, а затем дёргаю их на себя и окончательно вырываюсь на свободу. Смотрю на кисти — вокруг них ореолом виднеются сине-красные разводы. Бросаю мимолётный взгляд на Стайлза — вижу, что Скотт помогает ему подняться, — прохожу мимо шокированной толпы неофитов-переходников и выхожу прочь из тренировочного зала. Иду к перилам, отделяющим пропасть и реку от безопасного, хоть и узкого моста, сажусь так, что одна из балок оказывается между ног, прислоняюсь лбом к металлической поверхности и закрываю глаза. Дышу отрывисто и тяжело, и как не стараюсь успокоиться — не выходит.

Я не сожалею о том, что вырубила Стайлза, потому что если бы я не сделала этого, мне пришлось бы объяснять, почему я так рьяно защищаю этого неофита, и тогда бы, наверняка, перед Эриком всплыло бы наше родство, а это ещё большая опасность, чем само нахождение моего непутёвого братца здесь, в Лихачестве. А если бы я не вмешалась, то Джексон просто напросто убил бы его.

Руки дрожат, и я обхватываю ими мокрые перила. Приятное ощущение прохлады на коже приводит меня в сознание. Я слышу, как кто-то произносит моё имя, но это так далеко, что, возможно, это всего лишь выдумки моего подсознания, часть которого хочет, чтобы меня утешили. В этом вся я — мне хочется настучать обидчику по голове, а после нырнуть кому-нибудь в объятия и уткнуться носом в тёплое плечо. Наверное, это из-за того, что большую часть сознательной жизни я провела с людьми, которые обнимаются в знак всего, что угодно: приветствия, благодарности, любви, заботы, утешения. Я не люблю эту часть себя, но это то, кто я есть.

— Надеюсь, что ты не решила покончить жизнь самоубийством, — знакомый голос возвращает меня в реальность. Я открываю глаза и поднимаю голову наверх — Зик смотрит на меня и улыбается во весь рот. — Не хочу потом вылавливать твой распухший труп из реки. Слишком тяжелая работа!

Я хмыкаю и хлопаю по свободному месту рядом с собой. Зик приседает резко, и на секунду мне кажется, что мост вот-вот рухнет под нами двумя. Он облокачивается спиной о перила; довольно опасная поза — чувствовать воду, но не видеть её. Однако, Иезекииль — лихой от рождения, и поэтому это меня уже не удивляет.