И жили они долго и счастливо

А что если боги таким образом предлагали ему малость почистить карму? Кощей мог сколько угодно презирать человека, изнасиловавшего его мать, и делать вид, что не имеет с ним ничего общего, но он все равно оставался его сыном и никогда не забывал об этом. А судьба — девка непредсказуемая и любит позабавиться за счет других.

И шансы что-то исправить в этой жизни выпадают не так уж и часто.

— Давай ложиться спать, уже одиннадцать вечера, — вздохнул он. — И если рассчитываешь на совместные завтраки, лучше оставайся ночевать у меня. Я рано встаю, и от тебя мне все равно придется уезжать.

Василиса медленно кивнула, шаркнув макушкой по его подбородку. Потом подняла на него глаза:

— Ты так и не сказал, что я сделала не так, — напомнила она. — Мне нужно знать, если мы сейчас продолжим…

— Мы не продолжим, — резко оборвал ее Кощей.

— Я тебе совсем не понравилась?

Боги… Что это? Женское тщеславие? В такой момент? Вот тебе: насилуешь — сволочь, не насилуешь — получаешь такие вопросы.

— Если бы ты мне не нравилась, я бы не вернулся, — вздохнул он и тут же осознал, что это правда.

А иначе с чего бы вообще ему вздумалось нарушать столько правил и нестись через полгорода? Нет, определенно пора было задуматься о том, чтобы усилить контроль над ситуацией. Вот завтра утром он этим и займется, а сегодня слишком устал.

— Я не об этом… — она спрятала лицо у него на груди и добавила вдруг решительно, — если тебе что-то нужно в постели, ты скажи.

Если ему что-то сейчас и нужно было, то это пойти и побиться головой об стену.

— Нужно, нужно, — вместо этого вздохнул он. — Ты.

— Тогда — почему?..

— Не твоё тело, а ты, — уточнил он. — Проблема в том, что я тебе в постели на данный момент явно нужен исключительно в качестве плюшевого мишки. Безопасного и мягкого. Только для объятий. Вот и пошли, буду изображать. А как действительно захочешь меня, тогда и поговорим.

Наверное, нужно было быть помягче. Но он все еще был слегка зол и немного напуган.

Но Василиса вдруг рассмеялась.

— Что такое? — не понял он.

— Плюшевый мишка из тебя, как из меня Лебедь, — всхлипнула она. — И спасибо, что вернулся…

И он наконец-то снова ощутил волну тепла, согревшую его изнутри.

Странно было просто лежать с ней в одной постели. Кощей уже и не помнил, когда в последний раз просто спал с кем-то в кровати. Наверное, с Марьей, но все воспоминания о ней были окрашены в черные тона ее предательства и не способны принести ничего кроме злости и горечи. Ему казалось, что когда Василиса погасит свет и ляжет рядом, так или иначе ассоциации придут. Но этого не случилось. Василиса ничем не напоминала ему Марью. И ощущать ее рядом было приятно.

Вопреки его ожиданиям Василиса не стала просить, чтобы он ее обнял. Она легла головой на соседнюю подушку, лицом к нему, и в темноте Кощей ощутил ее взгляд. Он мог видеть и без света — совсем простенький заговор, — но отчего-то не захотел. А потом почувствовал, как она нашла под одеялом его ладонь, сжала в своей. И ему показалось, будто неудобный диван обратился в горячую ванну.

— Когда только попала сюда, все мучалась — не могла спать, — прошептала Василиса. — Меня пугал шум дороги, из общежития его хорошо слышно. А потом поняла: либо привыкну, либо сойду с ума. И привыкла. А ты? Тебя напугали машины?

— Впервые я шагнул в этот мир задолго до того, как машины в нем стали обыденностью, — ответил Кощей отчего-то тоже шепотом.

— Расскажи.

Прошло больше месяца, а Кощей до сих пор помнил их полуночный разговор. Он рассказывал ей простые вещи, которые тем не менее до этого не рассказывал никому, потому что не с кем было ими делиться. Говорил и говорил, понимая, что не хочет останавливаться. Простой разговор внезапно оказался для него куда важнее и интимнее, чем самый умопомрачительный секс.

Что ж. Он хотел близости. И той ночью он ее получил.

***

Василиса вымыла руки, ополоснула лицо, тщательно вытерла их полотенцем и посмотрела на свое отражение. Улыбнулась себе. Отражение улыбнулось ей. После прогулок в лесу она всегда чувствовала себя умиротворенно. Она вышла из туалетной комнаты на первом этаже и прошла на кухню, чтобы оттуда попасть на задний двор.

Ей нравился дом Кощея. Он был просторным и светлым, но не настолько большим, чтобы перестать быть уютным. Здесь всегда было тихо, высокий сплошной забор закрывал их от любопытных взглядов, и здесь она чувствовала себя в безопасности. В этом доме хорошо было отдыхать и ни о чем не думать.

Прямо как с его хозяином.

«Как ты с ним работаешь?» — спросила её как-то Настя. «Спокойно», — подумала тогда Василиса. Быть с Кощеем оказалось также как и работать с ним — спокойно. Волна чувств поднялась, а потом опрокинулась, растеклась тихим озером, на берегу которого наконец-то можно было отдохнуть. И Василиса наслаждалась постоянством и предсказуемостью их общения. После бесконечных войн с Иваном, когда любое слово могло положить начало очередному сражению, простая возможность быть рядом и не задумываться о том, что говоришь, не бояться в любой момент услышать гневный окрик, приводили её в состояние едва ли не утопического счастья. Счастья тихого и размеренного. Хотя, конечно, нельзя сказать, что она совсем не следила за тем, что говорила и совсем не ждала окрика — слишком сильна была привычка. И тем не менее с ним было легко. Легко быть самой собой. Она взяла себе за правило не притворяться. Либо Кощей принимает ее такой, какая она есть, либо они расстаются. И так хорошо это оказалось. Не нужно было изображать кого-то. Подстраиваться. Продумывать и просчитывать. И все сэкономленные на этом силы можно было потратить на то, чтобы наслаждаться жизнью.

На заднем дворе Кощей, скинув кофту, рубил дрова, чтобы затопить баню. Двор был просторный, только пустой. Увидев его впервые, Василиса подумала, что здесь можно было бы разбить цветник. А вдоль дорожки, ведущей от калитки, хорошо бы смотрелись ирисы и левкои. Ах, мечты, мечты…

Она присела в плетеное кресло и принялась разглядывать Кощея. В том, что он делал, было нечто простое и хорошо знакомое, а оттого особенно приятное ей. Она вообще заметила, что Кощею нравился физический труд, и он никогда не использовал магию, если мог сделать все сам. Он с большой охотой готовил еду - и готовил прекрасно!
– убирал снег, рубил дрова. И это доставляло ей отдельное удовольствие. Она была убеждена, что мужчина должен не только уметь работать руками, но и любить это делать.

Кощей не был красив в том смысле, какой обычно вкладывают в понятие мужской красоты. Но Василисе нравилось на него смотреть. Богатырским размахом плеч он похвастаться не мог. Как и точеными чертами лица, волевым подбородком, ясным взором и всем тем, что приписывали мужской красоте в обоих известных ей мирах. Худощав, зато подтянут, мышцы не сильно выделялись, но стоило ему напрячься, как они проступали рельефом. Когда два месяца назад она сказала, что у него красивые руки, то не покривила душой.