И.О. Древнего Зла, или мой иномирный отпуск

Учитывая всё это, не сказать, чтобы у девчонки были лёгкие времена. И она справлялась куда лучше, по правде, чем я когда-то.

Я улыбнулась, чувствуя почти невольную гордость. Скоро-скоро…

— Всё просто, — сказала я, подмигнув, — в моих действиях нет никакого секрета. Я, видишь ли, крайне редко лгу, по крайней мере, другим. Иногда недоговариваю и играюсь с формулировками, это само собой. Но никакой прямой лжи, предствляешь?

Шийни закатила глаза.

— Расскажи что-то получше. Ты всегда врёшь! Ты всерьёз думала, я не замечаю?!

— Конечно-конечно, ты у меня — поразительно внимательный паучок! Но я снова говорю тебе: в моих целях нет никакого секрета. Что бы тебе такого рассказать… Тебе нужно объяснение, в которое можно поверить? Как насчёт такого? Дай подумать, как бы сформулировать… Ага! Я просто пытаюсь спасти мир. От одного жадного до силы голодного Древнего и кучки не менее жадных до силы полузабытых божков. Я собираюсь утереть нос и тем, и другим, представляешь? Заполнить вакуум силы, стать тем самым великим злом, о котором будут потом рассказывать в этом мире красивые и сложные истории. Всё дело во власти историй, так это всегда бывает… И я стану злом, это моя лучшая роль. Я буду злом, которое предаст и убьёт даже своего возлюбленного, которое в итоге победят герои, когда настанет великая битва, злом, против которого восстанут даже его собственные ученики… Одним из героев я хочу сделать тебя, знаешь? Я хочу, чтобы древнее зло уничтожила именно ты. И получила за это не только индульгенцию, но и уважение со славой… Ну как тебе объяснение?

Шийни простонала.

— Послушай, ты не могла бы придумать, ну не знаю… Что-то менее бредовое?

Я невольно хмыкнула.

Всё же печати Кассандры, наложенные на целые миры — мерзейшая вещь. Но и впечатляющая, нельзя не признать.

Хоть шепчи, хоть кричи, хоть стони на выдохе — они никогда, никогда не…

— Ты спросила, я ответила. Не моя проблема, паучок, что ты мне не веришь.

— Ты ничего не воспринимаешь серьёзно!

— А ничего в этой жизни и не стоит воспринимать слишком серьёзно. Разве ты не помнишь это правило на пути туриста? Мы все здесь гости, прийдём и уйдём. А значит — что? Давай хором! Первое правило: не…

— Не мели чушь!

— Не-а. Первое правило — не заморачивайся. Так что хватит ломать голову над моими тайными и безумными мотивами, всё равно не догадаешься! Лучше займись всё же вопросом со школами.

—..Старейшины не одобрят. Учить магии подкидышей… Они придут в бешенство.

— А ты убеди. Ты, если что, младшая леди Пауков и Хозяйка Двух Башен, а не погулять вышла… Самых недовольных навести во сне. Знаю, ты уже умеешь.

Шийни сверкнула глазами, но возражать не стала.

— Вот и хорошо, — я снова устроилась на подушках, — вот и займись своим делом. А я займусь своим. У меня книга недочитана, между прочим!

Шийни шагнула к двери, но на пороге приостановилась.

— Я хотела бы, чтобы ты доверяла мне, если мы в одной лодке. Я так много прошу?

Да.

— Нет. К тому же, я и так доверяю тебе, паучонок… Настолько, насколько позволяют обстоятельства.

Шийни ушла, даже не хлопнув дверью. Это было непривычно… И каким-то образом ощущалось, как троеточие.

28

Что хорошо в лесах по эту сторону спектра — я в них всегда дома.

Ступая по ковру из мхов, лишайников, хвои и пали, касаясь тёплых стволов деревьев-исполинов, чувствуя дрожь росы на листьях и паутине, я не слышу ничего лишнего…

Один только покой.

Одну только свободу.

Когда ты рождён быть проводником для сил, намного больших, чем ты сам когда-либо был или будешь, свобода и тишина становятся желанным, но почти недостижимым призом.

В каком бы их связанных Древом миров ты ни оказался, леса остаются лесами. Деревья переплетаются корнями, от одного к другому, от другого к третьему, они пульсируют под моими ногами, отзываются на прикосновения…

В лесах я дома.

Особенно в тех, что напрямую переплетены с Вечным Лесом.

Тут я могу расслабиться, выдохнуть, укрыться. Моя сущность отдыхает здесь, смолкают чужие страсти — настолько, насколько это возможно вне успокаивающей и уютной колыбели Тьмы Предвечной…

А ещё я могу доверять лесу свою приватность.

Дела и встречи, лица и слёзы — он спрячет всё.

Порой это бывает очень кстати. Вот как сейчас.

— Смотрите-ка, кто пришёл, — сказала я насмешливо. — Ты не боишься, маленький зверёк, соваться в логово хищной нечисти? Можешь ведь и запачкать ненароком свою белую шкурку.

— Я рискну, — сказал белый лис, оглаживая хвостом мои босые ноги. — Я слишком скучал. Как проводила свои дни моя леди?

Я улыбнулась и мягко скользнула пальцами по белоснежной шерсти.

— Ох, разве ты не знаешь, с кем связался? Разумеется, я страдала ерундой и занималась только спихиванием своих дел на несчастную малышку Шийни. Думаю, она меня уже вполне себе ненавидит, кстати. Ну разве не отличная новость?

Лис тихо фыркнул и, окутавшись молочно-белым туманом, принял свою человеческую форму.

— Девочка очень быстро прогрессирует, — отметил он, шагая со мной нога в ногу. — Твои методы работают, как ни странно. Хотя, увидь ваше взаимодействие мои наставники, плакали бы кровавыми слезами.

— Твои наставники — это ты великого учителя всякой фигни Баела имеешь в виду? Или тех красавцев из небесных дворцов, которые в конечном итоге убили тебя за непослушание?.. Эти да, эти плакали бы, тут дело понятное. Но, уж извини, как это сформулировать, чтобы не обидеть… я бы не сказала, что я считаю их большими авторитетами в вопросах педагогики.

Мастер Лин смущённо кашлянул.

— Ну, они были весьма неплохими преподавателями — до определённого момента.

— Ну-ну. Я тоже много кем до определённого момента побывать успела.

— Но всё же многие озабочены тем, что ты выбрала именно Шийни. И недостаточно с ней строга…

— Строгость переоценивают, — хмыкнула я, — особенно в воспитании колдунов хтонического типа. Хотя любых стоящих колдунов, если совсем уж честно… Но с мне подобными особенно. Для тех, кому одним своим существованием всегда суждено бросать вызов судьбе, покорность — сомнительная благодать. Я никогда не была покорной… Ни дочерью, ни женой, ни вообще-собственно-никем. Тебе ли не знать.

Он улыбнулся, той самой своей настоящей улыбкой, неуверенно и краешком губ, будто не был уверен, что эмоции проявлять можно.