Идеалист

Всё так. Почти так. Но!.. Всё сказанное – лишь одна из составных человеческого бытия, природная основа, на которой, как древо из земли, явился человек. Это лишь корни его, которые так и остались в матушке природе. Но на этих-то корнях возросла и продолжает возрастать доселе невиданная духовная крона?

Есть у человека нечто, что качественно отделило его от зверя, птицы, от всего бегающего, плавающего, порхающего животного мира. Природа сотворила мозг в голове человека, наделённого разумностью, т.е. свойством осознавать себя и окружающий мир, и на этой способности подвела его к другой, только ему присущей, способности – творить, созидать даже то, что сама природа создать не может. Да, зверь устраивает себе логово, птица вьёт гнездо. Но из года в год и зверь и птица повторяют в точности лишь то, что заложено природой в программу их жизнедеятельности. Здесь нет творчества, нет созидания прежде небывалого. Здесь лишь инстинктивное исполнение круглогодового биологического цикла.

Человек над биологической своей основой возводит энергией разума ещё и духовную надстройку, вторую свою суть. Две эти сути сращены, одна произрастает из другой. Но в этом неразделимом объятии разумная человеческая надстройка обрела возможность к самостоянию и возвышению. На этой двуединости человек сотворяет сам себя и семейную свою жизнь. Не в этой ли двуединости сокрыты ответы на безответные вопросы о человеческом, именно человеческом счастье?

Может ли человек очеловечить то, что создано самой природой?

Вот, природная данность: постоянная необходимость в пище. Без пищи не обходится ни одно живое существо. Человек – тоже. Но потреблять пищу можно по-разному. Волк зубами рвёт зайца, проглатывает его мясо с шерстью, жилами, костями. Человек не может обойти эту природную необходимость, но он очеловечивает её. Мясо он готовит на огне, ест на чистом столе, с чистой тарелки, с ножом и вилкой в руках, получая от еды не только физиологическое насыщение, но и эстетическое удовлетворение.

Не так ли в любви? Можно удовлетворять страсть, как удовлетворяет её в период течки дикий бык или волк, настигнув самку среди лесов, - исполнил позыв плоти и остыл до следующей брачной поры.

Но можно очеловечить и эту природную необходимость! Облагородить её лаской, нежностью, любовным словом, чтобы близость принесла не только удовлетворение плоти, но и трепетную радость духовного сближения, когда и после удовлетворённости физической продолжается во времени радость человеческого общения. И радость этого духовного общения возвышается в конце-концов над всеми прочими физиологическими удовольствиями!..

Да, физиологические потребности любого живого существа, в том числе и человека, первичны. Да, духовность – вторична. И когда мужчина несёт женщине цветы, можно предугадать заложенное в его подсознании ожидание ответной со стороны женщины благосклонности к удовлетворению его физиологического влечения.

Но высота человечности проявит себя именно тогда, когда над природным, привычным, возвысится духовное, человечное начало! Разве не способен человек, если он действительно ЧЕЛОВЕК, испытать радость от увиденной радости другого? От его улыбки, взгляда, благодарного ответного слова? Только ли ожидание первичных удовольствий ведёт человека в его поступках?

Когда я был в отроческом возрасте, да и много позже, великой радостью было для меня только знать, что привлекающая мой взор девочка выделяет меня среди других. Эта любовь издали окрыляла меня духовными наслаждениями, сравнимыми лишь с наслаждением музыкой, живописью, художественным словом!

Не в духовной ли надстройке собраны те высшие радости, которые могут составить истинно человеческую удовлетворённость жизнью, именуемую счастьем?..

Так куда же должен стремиться человек – от первичности к вторичности?.. Или?..

Ох, как трудно духу человеческому одолеть притяжение своей природной основы!

Но преодолел же человеческий разум, казалось бы, неподъёмную земную тягу! Сумел поднять себя сначала в воздух, овладел птичьим полётом. Потом поднялся выше птиц, в стратосферу. Потом силой разума и сотворённых разумом ракет, прорвался во внеохватное пространство Космоса.

Дорого обошёлся человечеству это взлёт, - но – свершилось!

Не так ли и с духовной жизнью человека? Сначала птичий полёт над властными природными инстинктами. Потом стратосфера, потом и Космос, - Духовная Вселенная, диктующая человеческие законы земной нашей жизни.

Многих мучений будет стоить этот духовный взлёт, но свершится!..»

ЗОЙКА, ЗОЯ, ЗОЯ ГАВРИЛОВНА

1

Зоя долго с каким-то даже недоумением разглядывала только что полученный диплом, которым удостоверялось высшее её образование. За невзрачными синими корочками какой-то чередой стояли три и ещё пять – восемь лет! – каждодневных стараний, одиноких ночных часов в кухонке, капризы и обиды недоласканного маленького Алёшки, поистине спартанская сдержанность Алексея Ивановича, которому нет-нет, да приходилось подменять её в домашних заботах. Теперь вот Зоя не могла взять в толк, как может эта синенькая книжица помочь закрепить их семейное счастье?

– Вот, Алёша, я сделала, как ты хотел. И что теперь? – Зоя смотрела недоумевая.

– Действительно, что же теперь? – Алексей Иванович несколько сконфуженно лохматил волосы на многодумной голове. – Не ради же дипломных корочек вовлёк он Зойку-Зойченьку в эту нелёгкую для неё студенческую жизнь? Годы он терпеливо ждал желанного и, наверное, призрачного переворота в духовной жизни дорогого ему человека, ждал, что познанный Зойченькой в долгой учёбе мир человечества, сблизит их не только за обеденным столом или в разгорячённой от ласк постели. Не раз представлялось ему в затянувшихся годах затворнической своей работы, как Зойченька вкрадчиво, на цыпочках, подходит к его столу. Всем своим видом показывая, что ничуть, ничуть не мешает ему думать и писать, облокотясь на стол, с любопытством заглядывает в исписанные им листочки, спрашивает шёпотом:

– Ну, что сегодня пережили твои герои? И зачем так долго ты заставляешь их страдать? Ведь каждому, Алёшечка, хочется счастья! Почему ты не можешь всех сделать счастливыми?!.

Ох, как согрело бы ему душу даже такое наивное её соучастие! Увы! Зоя и теперь, многое узнав из прежде незнаемого, оставалась, как казалось ему, всё той же женщиной, живущей заботами лишь о чувственной и материальной стороне бытия. Когда, отсидев за столом положенные на работу часы, он, наконец, появлялся в кухонке, она не интересовалась творческими его мучениями, а, оживлялась его появлением, с удовольствием и старанием кормила его обедом.

И начинала рассказывать новости, услышанные от соседей, приятельниц, или в магазинах, и тут же, заметив, что он всё ещё погружён мыслями в самого себя, восклицала:

– Алёшечка, ты же не слушаешь! Ты где-то там… О чём ты думаешь?

А разгорячённый его мозг продолжал свою творящую работу, выискивал, заменял фразы, слова, он ещё не воспринимал обыденной жизни. И так недоставало ему в такие минуты понимания и сочувствия тому, чем постоянно он жил!

Он пробовал заговаривать о смысле бытия, в поисках которого проходила жизнь людей, рождаемых творческим его воображением, вдохновлялся огоньком любопытства, который начинал светиться в напряжённых Зойкиных глазах. Но огонёк быстро затухал, Зоя отводила взгляд, дотягивалась до его руки, гладила, говорила, стараясь предупредить его обиду: