Идеальная ложь

— Вы можете что-нибудь еще рассказать о событиях того вечера?

— Нет, сэр. Как я сказал, я лег спать. Потом ночью меня уже разбудила полиция. Больше я ничего не знаю.

— Вы спите крепко?

— Да.

— Насколько мне известно, полиции пришлось достаточно долго стучать в вашу дверь, прежде чем вы проснулись. Таким образом, если, пока вы спали, Эрин Кеннеди решила бы вдруг вернуться к себе в квартиру, вы бы этого не услышали, так?

— Совершенно верно, сэр.

— Благодарю вас, мистер Новак. У меня вопросов больше нет.

Прежде чем встать, Карла делает глоток воды.

— Мистер Новак, я адвокат Эрин Кеннеди. Рада с вами познакомиться.

— Мне известно, кто вы. Я тоже рад знакомству с вами.

— Вам ведь доводилось видеть меня раньше, так?

Мистер Новак колеблется.

Он помнит, что клялся говорить только правду.

— Да, — отвечает он.

— При каких обстоятельствах?

Повисает пауза.

— Я видел, как вы заходили в наш дом.

— Ага. Ясно. При этом я вас вижу впервые. Правильно ли я понимаю, что вы внимательно приглядываете за всеми, кто входит и выходит из вашего дома?

— Да, — произносит мистер Новак таким тоном, словно в этом есть повод для гордости.

Он пытается предстать в образе законопослушного гражданина, и да, благодаря его увлечению, он вроде бы стал ценным свидетелем.

Но в глазах присяжных в силу своего признания он становится вуайеристом.

Это первый удар, который наносит Карла.

— Давайте снова вернемся к событиям того вечера, — предлагает мой адвокат. — Вы утверждаете, что слышали ссору между мужчиной и женщиной.

— Но я правда слышал ссору.

— Вы полагаете, что это было ссорой между Эрин Кеннеди и ее мужем, так?

— Я не могу быть до конца уверен, что это был ее муж.

— Пусть так. Однако вы утверждали, что видели, как в дом зашел мужчина, пусть даже вы не смогли его толком разглядеть.

— Да.

— Вы не смогли его опознать, но вы его описали, указав телосложение и рост. «Высокий и крепкого телосложения» — это ведь ваши слова, так?

— Да, мои.

— Ясно.

Карла подходит к нашему столу и принимается перебирать бумаги. На них ничего особенного нет: во время допроса мистера Новака она перестала писать и просто рисовала кружки и закорючки.

— Когда обвинитель Робертс спросил вас, слышали ли вы хотя бы малейший звук в квартире Эрин Кеннеди после того, как она ушла, вы ответили отрицательно, так?

— Совершенно верно.

— Потом он спросил, были ли вы обеспокоены. Что вы ответили?

— Сказал, что был, и даже очень.

Карла выгибает бровь.

— Вы сказали, что были обеспокоены, но… — Карла кидает взгляд на листок с закорючками, — «раз Эрин ушла, я решил, что за нее можно не волноваться».

— М-м-м… Да… Все так… Но я был обеспокоен даже после того, как она ушла.

Мистер Новак хлопает глазами. Он чувствует, как и все остальные присутствующие, что попал в ловушку.

— Протестую, — в голосе обвинителя Робертса уже не чувствовалось былой уверенности. — Мне хотелось бы уточнить, что происходит? Это не допрос, мисс Дельгадо просто повторяет ответы свидетеля.

— Я в курсе, — кивает судья Палмер. — Протест отклонен. Мисс Дельгадо, надеюсь, вы не напрасно тратите наше время.

Карла отнюдь не тянет время. Судья это понимает. Как, собственно, и все остальные.

— И что же вас беспокоило, если вы больше уже не волновались об Эрин Кеннеди? — спрашивает Карла.

— Меня беспокоила судьба мужчины в ее квартире.

— Почему?

— Почему? Потому что все стихло.

— Так и чего вам было беспокоиться, раз все стихло?

На лбу мистера Новака выступает испарина, и дело тут не в жаре в зале суда. После вчерашнего заседания здесь побывала бригада монтеров, которые усмирили батареи центрального отопления. Теперь по сравнению со вчерашним тропическим пеклом здесь стало на пару градусов прохладнее.

— Я был обеспокоен его состоянием.

Карла хмурится.

Как, собственно, и несколько присяжных.

Обвинитель Робертс что-то с деловитым видом пишет.

Многие сейчас смотрят на мистера Новака, в том числе и судья.

— По вашим словам, гость подзащитной был высокого роста и крепкого телосложения. Вы видели, что Эрин Кеннеди выбежала из дома со следами побоев на лице. Опишите, пожалуйста, выражение ее лица, когда она обернулась на дом. Она выглядела напуганной? Взволнованной? Счастливой?

— Протестую, ваша честь, — голос обвини теля Робертса звучит устало. — Если сторона защиты подвергла сомнению утверждение свидетеля, что он видел кровь на Эрин Кеннеди на том основании, что наблюдение велось с большого расстояния, с чего это она сейчас вдруг задает вопрос о выражении лица подзащитной?

— Мистер Робертс, я вынужден отклонить ваш протест, поскольку мистер Новак в ходе вашего допроса уже озвучил свидетельство, что видел следы побоев на лице подзащитной.

Мой сосед смотрит на судью, а потом переводит взгляд на обвинителя, вызвавшего его в суд в качестве свидетеля. Все видят панику в глазах, мистера Новака.

— Я не помню выражения ее лица.

— Не помните? Но вы же утверждали, что видели ее лицо, когда она оглянулась и подняла взгляд на дом. Вы запомнили следы побоев на ее лице. Вы запомнили, что у нее в чем-то была перемазана грудь. Вы столько всего запомнили, а вот выражение лица забыли?

— Оно было мимолетным.

Кажется, что мистер Новак очень доволен собой. Вон какое слово пустил в ход.

— Что значит «оно было мимолетным»? На лице была мимолетная улыбка? Она смеялась?

— я…

— Может, она плакала?

— Нет.

— Она выглядела напуганной?

— Я не помню.

— Встревоженной?

— Протестую. Ваша честь, это давление на свидетеля.

— Протест принят. Мисс Дельгадо, давайте вы ограничитесь вопросами и ответами. Продолжайте, прошу вас.

Карла кивает.

Она оглядывается на стол, некоторое время собирается с мыслями, а потом поворачивается ко все еще смущенному мистеру Новаку.

— Мистер Новак, когда моя подзащитная выбежала из дома, вы смотрели на нее в бинокль?