Идентификация

— Так точно, — вздохнул я.

— Про ваши выкрутасы нам уже все давно известно. Так что давай не тяни резину и рассказывай, что вы четверо делали ночью в Красном Селе.

— Что мы делали?.. — Я вспомнил, как ответил Поплавский. — С друзьями гуляли, ваше благородие. Стреляли по банкам. А потом услышали шум, и кто-то…

— Хватит паясничать! — рявкнул Волчара, изо всех сил пытаясь принять грозный вид. — Я тут с тобой что, в бирюльки играть сел? Вообще-то твои товарищи уже все выложили, так что…

— Нет, не выложили. Если бы хоть один начал болтать, вы бы с него до утра не слезли. — Я покачал головой. — Так что давайте пропустим бессмысленную болтовню и сразу перейдем к той части, где вы оставляете мне номер и просите перезвонить, если я вдруг вспомню что-нибудь важное.

— Слушай, ты, мальчишка…

Волчара вскочил из кресла и навис сверху, не слишком-то убедительно делая вид, что сейчас схватит меня за грудки. Но, конечно же, не схватил: во-первых, у них с Соболевым наверняка не имелось полномочий трогать руками господ благородного происхождения. Во-вторых, даже самый заурядный умишко мог сообразить, какие силы стояли за нами. И в третьих, я уже обладал определенной репутацией, и любой человек, который хотя бы иногда читал газеты или смотрел новостные каналы, просто обязан был знать, что Владимир Острогорский и сам кое-что смыслит в рукоприкладстве.

— Слушай, ты… — повторил Волчара — уже без особой уверенности.

— Слушаю. — Я поморщился и чуть отодвинул кресло. — Вы почему-то задаете какие-то дурацкие вопросы и никак не желаете перейти к сути. А я вообще-то планирую сегодня поспать — хотя бы немного.

— Думаешь, в Корпусе не узнают про твои похождения? — Волчара, похоже, решил, что смог нащупать мое слабое место. — Я ведь могу позвонить туда прямо сейчас.

— Милости прошу, ваше благородие. — Я указал на древний телефонный аппарат на столе. — Если вы почему-то не сделали этого раньше.

— Да жалко мне вас, лоботрясов.

Соболев продолжал отмалчиваться, и Волчара, наконец, смекнул, что и «хорошего полицейскому» ему тоже придется изображать самостоятельно… Или просто переобулся в прыжке, когда все его стандартные угрозы не заставили меня даже дернуться.

— Сам такой же был — молодой, горячий… Поэтому и понимаю все, — продолжил он уже чуть ли не отеческим тоном. — Не с теми людьми вы, моряки, связались, вот ей-богу. Отправили пацанов каштаны из огня таскать, а сами…

— Так, может, лучше задать все вопросы им? — поинтересовался я. — Вы не потрудились отобрать у нас телефоны, так что…

Блефовал я, что называется, напропалую: названивать дяде или Гагарину было бы форменным самоубийством, а Морозов предусмотрительно исчез с радаров. И если и спешил на выручку, то где-то очень далеко отсюда.

Однако даже намека на появление его грозной персоны, очевидно, возымело эффект. Волчара замялся, отступил на шаг, покосился на пепельницу на столе, которая от окурков уже почти превратилась в жутковатого никотинового ежа, и принялся бестолково хлопать себя по карманам — видимо, в поисках портсигара.

— Ну не знаю я, что с парнем делать… Упрямый, как баран! Так что оставлю его пока вам, Илья Иванович, — проговорил он.

И, тихо ворча себе под нос, удалился в соседнюю комнату, а оттуда, похоже, на балкон. То ли перевести дух, то ли курить…

То ли просто подождать в ожидании, что у Соболева получится лучше.

Но тот, похоже, даже не собирался начинать допрос. И вообще всячески делал вид, что само мое присутствие в кабинете ничего не значит. И только когда я подался вперед и принялся буравить его взглядом, наконец, не выдержал.

— Господь милосердный, — простонал он, — почему вы так на меня смотрите?

— Жду, когда ваше высокородие соизволит сделать хоть что-нибудь, чтобы вытащить меня отсюда. — Я пожал плечами. — Самое время поспешить, пока ваш друг не вернулся.

— Он мне не друг! — прошипел Соболев, оглядываясь на полузакрытую дверь в соседнее помещение, за которой исчез Волчара. — Если вам интересно, господин прапорщик, я и сам не в восторге, что меня засунули в эту комиссию, черт бы ее побрал!

— И кто же это сделал?

— Приказ руководства. — Соболев развел руками. — Распоряжение с самого верха. Поговаривают, что его высокопревосходительство канцлер еще до Нового года лично распорядился…

Я молча кивнул — чего-то такого и следовало ожидать. Хотя причины у подобного решения все же могли быть разные. И если даже на Келлера не давили таинственные покровители Распутина, лишившиеся чуть ли не всей своей армии боевиков, он и сам мог ненароком вспомнить, что обладает полномочиями, положенными председателю Государственной думы. А уж желания вставить палки в колеса обоим Морозовым у него наверняка хватало и без всяких там напоминаний.

И после недавних событий и череды арестов, когда Следственный комитет вдруг пробудился от спячки и принялся карать направо и налево, не стесняясь прижимать даже самые богатые и влиятельные семейства, у решения учредить межведомственную комиссию наверняка нашлось немало сторонников. Кому-то очень хотелось ограничить деятельность, которую развел глава Совета.

— И какие же поступили указания? — поинтересовался я.

— Это вас не касается! — Соболев насупился и сложил руки на груди. — Я не собираюсь…

— Собираетесь, ваше высокородие. Меня касается все, что я пожелаю узнать — и непременно узнаю. — Я чуть возвысил голос. — Очень надеюсь, что не придется напоминать, что лишь благодаря мне вы сейчас сидите в этом кабинете, а не занимаете уютную камеру в каземате Петропавловской крепости или…

— Тише! Бога ради — тише! Я… я скажу!

— Как вам будет угодно. — Я миролюбиво кивнул. — А теперь прекратите ломать комедию и назовите имена тех, под кого вам велели копать.

Соболев в очередной раз вытаращился — видимо, я попал точно цель, и единственной реальной задачей межведомственной комиссии было прижать к ногтю… скажем так, ряд весьма высокопоставленных персон.

— Морозов… оба Морозова, — уточнил Соболев вполголоса. — Гагарин — капитан вашей гардемаринской роты. Его сиятельство князь…

Дальше я уже почти не слушал — все фамилии из списка мне не составило бы труда перечислить и самому. Несколько генералов, полдюжины чиновников из Адмиралтейства и министерства обороны, члены Совета в отставке… всех до одного я когда-то знал лично.

Келлер, не мудрствуя лукаво, решил покопаться в делах ближайших сподвижников Морозова. Такое никак не могло остаться без ответа со стороны его сиятельства, и поэтому младшие чины комиссии не спешили работать.