Идентификация
Шрифт:
— Пожалуй, даже странно слышать такие слова от вас, — осторожно подметил я. — Не так давно все мы в равной степени были обеспокоены тем, чтобы сохранить жизнь ее высочеству Елизавете Александровне. Не знаю, кого в этом городе можно называть другом, но враги у нас общие. Разве не так, ваше сиятельство?
— Пожалуй, — вздохнул Мещерский. — В сущности, об этом-то я и хотел поговорить. До вас еще не доходили вести о грядущем визите в столицу Брауншвейгского герцога Георга Вильгельма из рода Вельфов?
Я поморщился, пытаясь выудить из памяти хоть что-то полезное. Когда-то меня заставляли зубрить не только отечественную геральдику, но и историю чуть ли не
— В первый раз слышу. В последнее время мне не до чтения новостных каналов, ваше сиятельство, — проворчал я. — И уж тем более меня едва ли интересует жизнь европейских аристократов.
— Меня бы она тоже ничуть не интересовала. Если бы не один не вполне очевидный, однако в высшей степени значимый момент. Многие в столице уже обратили внимание, что его светлость приходится праправнуком великой княгине Ксении Александровне. — Мещерский закинул ногу на ногу. — Которая, в свою очередь была дочерью Александра Третьего и…
— И ее величества императрицы Марии Федоровны, — мрачно закончил я. — Таким образом род герцогов Брауншвейгских восходит по женской линии к правящей династии дома Романовых.
— Верно. Я все время забываю, насколько велики ваши познания в таких делах. — Мещерский уважительно закивал. — В таком случае, вам не составит особого труда предположить, что все это может значить.
— Какой-то пра-пра-пра-кто-то там, — раздраженно бросил я. — Неужели у них не нашлось кого получше?
— Наверняка Георг далеко не первый в списке наследования. — Мещерский пожал плечами. — Но едва ли это имеет хоть какое-то значение. Куда важнее, что он согласился на участие в чьей-то сомнительной авантюре. И не следует забывать — у него…
— Формально куда больше прав на престол, чем ее у высочества Елизаветы Александровны.
Я едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Европейская знать и монархи испокон веков задорно резали друг друга в междоусобных и захватнических войнах, и едва ли хоть одна из ныне правящих династий получала трон иначе, чем по праву сильного. Однако все до единого власть имущие по ту сторону границы, когда им это было выгодно, тут же вспоминали о существовании признанных когда-то всеми законов.
К примеру — того же акта о престолонаследии императора Павла, черт бы побрал эту древнюю бумажку. В соответствии с которой любой внучатый племянник какого-нибудь европейского князька, будь он хоть младенцем или выжившим из ума стариком, никогда не знавшим ни единого слова русской речи, стоит в списке наследования короны выше Елизаветы — только лишь потому, что получил от природы нужный набор гениталий.
— И этот… кхм, претендент, — Я не сразу смог подобрать подходящее слово, — уже заявил свои права?
— Полагаю, нет, — вздохнул Мещерский. — Пока это всего лишь мальчишка вашего возраста, который изъявил желание нанести визит в столицу Российской Империи и проведать дальнюю родню. Однако его сопровождают сразу несколько мадридских грандов, представители чуть ли не половины европейских держав и целая рота иберийского спецназа… Так что вы уже наверняка сообразили, к чему идет дело.
— К сожалению. — Я откинулся на спинку дивана. — Должен согласиться —
новость действительно… значимая. Хоть я и не могу поверить, что вы явились сюда среди ночи лишь для того, чтобы поскорее сообщить ее мне лично.— Нет, конечно же… То есть, я здесь не только поэтому, — отозвался Мещерский. — Боюсь, мне снова нужна ваша помощь в одном весьма деликатном деле. Которое, смею предположить, вполне можно назвать нашим общим.
— Я весь внимание, ваше сиятельство.
— Что ж… Тогда не будем ходить вокруг да около, друг мой. — Мещерский подался вперед и чуть понизил голос. — Вы знаете, кто пытался убить вас в Петергофе.
— Старший Распутин. — Я решил не изображать граничащее со скудоумием блаженное неведение. — Он даже не слишком-то пытался скрыть свою причастность.
— Так я и думал. Уж не знаю, почему он решил винить в гибели сына именно вас, однако это так — и вряд ли изменится. А значит, вам угрожает опасность, по сравнению с которой блекнут даже пули убийц на балу в Пажеском корпусе. — Сочувствие во взгляде Мещерского казалось вполне искренним. — Распутин и раньше был опасным человеком, но теперь стал вдвойне опаснее.
— Пусть так. — Я пожал плечами. — Мне удалось избавиться от его людей один раз. Если придется, я сделаю это и во второй.
— Ничуть не сомневаюсь в ваших способностях, Владимир Федорович, — отозвался Мещерский. — Но не следует забывать, что влияние Распутина куда страшнее любых наемников. Старик живет на свете почти полторы сотни лет и наверняка имеет солидный компромат чуть ли не на половину Совета… Наверняка вам не кажется случайным, что Следственный комитет так и не нашел ничего связанного с ним, хотя счет арестованных уже давно идет на десятки… Иными словами, Распутин практически неуязвим.
— И что вы предлагаете? — усмехнулся я. — Просто взять и устранить мерзкого старикашку физически?
— Боюсь, это не так уж легко. И для начала его еще нужно найти. — Мещерский даже бровью не повел, услышав мои слова. — Впрочем, с талантами ваших друзей это вполне возможно. Вам четверым уже не раз удавалось то, с чем не справлялись ни полиция, ни сыскари из Комитета, ни даже Третье отделение.
— Безмерно польщен. — Я покачал головой. — Хоть мне и кажется, что вы изрядно переоцениваете наши способности.
— Нет, ничуть. — Лицо Мещерского на мгновение воплотило собой смертельную серьезность. — Так что прошу — займитесь Распутиным, и как можно скорее… Но сейчас вам, конечно же, следует вернуться в Корпус.
— Из которого нас наверняка отчислят уже завтра, — проворчал я. — И вряд ли господа этажом ниже будут в восторге, узнав, что мы сбежали.
— Не отчислят. Даю вам слово, Владимир Федорович. — Мещерский улыбнулся одними уголками рта. — И можете не беспокоиться насчет Соболева — его я возьму на себя.
Глава 11
— Отделение — подъе-е-е-ем!!!
Проснулся я от привычного рева дежурного. Голос мичмана-старшекурсника напоминал будильник, который по утрам неумолимо заводится сам. Вот только его, в отличие от будильника, не заткнешь. И в стену не бросишь, даже если очень захочется — особенно когда ответственным за своевременную явку десантуры на утреннее построение оказывается сам Медведь.
Очередное «Отделение, подъем!», сдобренное не вполне уставными комментариями вполголоса, прозвучало буквально за нашей дверью, и из соседнего бокса послышался скрип пружин, шлепающий звук шагов и полусонные ругательства. Скинув одеяло, я сел на кровати, потянулся за штанами и уже привычно усмехнулся себе под нос.