Идентификация

Барон кивнул в сторону «Гелика».

— Садись.

Я слегка напрягся. Ехать с едва знакомым стариком среди ночи неизвестно куда, да еще и на его машине — сомнительное мероприятие. Мне, конечно, случалось участвовать и не в таких, но надо же когда-нибудь проявлять благоразумие?

Кажется, барон понял мои колебания.

— Никуда не поедем. Внутри посидим, пообщаемся. Разговор такой… Щекотливый. Не для лишних ушей.

Я вздохнул и пошел в обход машины к передней двери. В конце концов, рядом друг, а убить меня не так уж и просто. Если что-то случится, Дар уравняет шансы — и барон наверняка сообразил, что я не из тех, кто станет миндальничать. Да и если бы всерьез желал мне зла — не оставил бы своих людей в кафе.

— Эй! — послышался взволнованный окрик. — Вы куда собрались?

— Нормально все, — Я махнул рукой. — Поговорим внутри просто. Подожди здесь, пожалуйста.

Кажется, Камбулату эта идея не понравилась, но спорить он не стал. Шагнул назад и, напустив на себя максимально невозмутимый вид, облокотился о капот моей машины. Сунул руки в карманы брюк, при этом показушно распахивая куртку и демонстируя заткнутый за пояс пистолет, и уставился на свиту барона, которая, в свою очередь, с мрачным видом таращилась на него.

— Пацаны, давайте без суеты. Я просто наблюдаю. Но, если что…

Я подавил смешок, и взялся за ручку «Гелика». То ли Камбулат в последнее время смотрел слишком много сериалов про лихие восьмидесятые, то ли его покусал Поплавский — тот уж точно не полез бы за словом в карман и непременно ляпнул что-то… этакое.

В машине пахло кожей, бензином и каким-то крепким, тяжелым парфюмом. Барон сел за руль, вздохнул, но ключ в замке даже не тронул. Некоторое время он молчал, будто раздумывал, с чего начать.

Я ждал.

— Там, в кафе, ты упомянул человека, из-за которого произошло… То, что произошло вчера. Кого ты имел в виду?

— А вы сами не знаете? — я слегка улыбнулся.

— Знаю. Знаю, к сожалению, — Украшенные тяжелыми золотыми «печатками» пальцы постучали по рулю. — Я предполагал, что это когда-нибудь случится. Все к тому шло.

Барон снова замолчал, потом тяжело вздохнул и заговорил, не торопясь, будто смакуя горький привкус прошлого:

— У вас его называют сибирским старцем. У нас — Черным. Он впервые появился в таборе давно. Около сорока лет назад. Пришел неизвестно откуда, непонятно зачем, но сразу понял, как здесь все устроено. Он не стал говорить о делах, не лез в бизнес, не пытался наживаться. Он увел душу, — барон в очередной раз вздохнул.

— Душу? — не понял я.

— Иду. Дочь тогдашнего барона. Красавицу, всеобщую любимицу. Распутин уже тогда был стар и страшен, как тысяча чертей, но она увидела в нем… Что-то. Увидела и влюбилась без памяти. Молодая, красивая, дерзкая. Наверное, ей казалось, что она сможет его приручить.

Барон изъяснялся… нет, не то чтобы поэтично, но цветасто и витиевато, будто мы с ним вдвоем вдруг оказались в кадре то ли доисторического триллера, то ли мыльной оперы.

— Приручить? — мрачно усмехнулся я. — Полагаю, у нее не получилось.

— Не получилось, — барон кивнул. — Старик ушел, наигравшись. И звать Иду с собой, разумеется, не стал. А через некоторое время у нее родился сын.

— Григорий Григорьевич Распутин, — пробормотал я.

— Эту фамилию, как и отчество, он получил гораздо позже, — Барон поежился, будто одно упоминание имени «черного старца» каким-то чудом могло ему навредить. — Но да, ты прав.

Несколько мгновений мы молчали, будто барон никак не мог собраться с духом и рассказать историю до конца. Но потом все-таки продолжил, хоть и через силу.

— Ида не вынесла расставания. Она покончила с собой через два года. Следом за ней, не выдержав горя, ушел и ее отец. А ребенок… ребенок вырос. Смышленым, ловким, умным парнишкой… — Барон чуть прикрыл глаза, вспоминая. — К пятнадцати годам у него появилась сила… То, что вы называете Даром. У нас это очень большая редкость. Разве что в таких вот случаях проявиться может, и то… Уже скоро Гриша собрал вокруг себя людей — таких же, как он сам парней, молодых и горячих. Начал… Делать дела.

Барон снова поморщился, будто даже у него, человека, который и сам наверняка зарабатывал на жизнь не самым честным трудом, одна только мысль об этих самых «делах» Распутина вызывала… в общем, вызывала.

— У него неплохо получалось. Ребята его слушалась, и их семьи зажили гораздо лучше, чем раньше. А потом опять явился черный старец. Явился — и забрал Гришку с собой. Мы… мы думали, что больше не увидим Гришку никогда. — Барон явно сначала хотел сказать «надеялись». — Но он вернулся. Через несколько лет. Приехал на крутой машине, одетый с иголочки. Костюм, как у больших людей, манеры… Выглядел так, будто его вырезали из журнала про богатую жизнь. Поселок гулял три дня. Гришка пил, не пьянея, и рассказывал молодым балбесам о совсем другой жизни. О ресторанах, машинах, столичных красотках… О власти. О том, как жить, если не бояться. А потом он их забрал с собой в Петербург, всех до единого.

Барон замолк, задумчиво глядя в одну точку.

— Они возвращались и уезжали снова. Такие же, как Гришка — гордые, на дорогих машинах, при деньгах… Приезжали не просто так. Парни научились делать дела. И эти дела были очень далеки от того, чем следует заниматься хорошему человеку. Нет, мы и сами никогда не были ангелами, но хотя бы старались не привлекать к себе внимания. А с Гришкой…

— Цыганский квартал стал тем… чем стал, — закончил я за него.

— Да. Скупка краденого, оружие… Наркотики…

Барон явно говорил через силу, будто сам осуждал все это. Осуждал — и вместе с тем не испытывал особых мук совести. С его положением он наверняка мог попытаться что-то исправить… Но не исправил.

— У меня не было вариантов, — будто услышав мои мысли, проговорил он. — Тогда всем уже давно заправлял черный старец. А те, кто его ослушивался… Они долго не жили.

Такая вот история. Странная, похожая одновременно на сказку и сомнительного качества криминальную драму. Любой уважающий себя представитель высшего света столицы наверняка бы решил, что все это выдумки… Однако я почему-то верил барону.

Петербург жил по своим законам и правилам, но здесь, за железнодорожным переездом в Красном селе лихие восьмидесятые, похоже, так и не закончились.

— А как же полиция? — спросил я, просто чтобы нарушить тишину.

Все и так было яснее некуда, но я почему-то хотел, чтоб барон рассказал все сам.

— Когда случилась первая облава, приехал Гришка. С какими-то чинами в погонах. Те решили вопрос. Гришка сказал, что теперь мы будем платить. Не ему. Им. Сам же он за… помощь, — Барон будто выплюнул это слово, — взял не деньгами.